Оба наших Возвышенных оказались на грани смерти. Еще пара ходов, возможное сближение… Кто первым окажется на дистанции Пылающего Меча?
Мы оба сосредоточились на Огненных, Досан передвинул свою фигуру… и я, резко выдохнув, атаковал копейщиком, которого ходов пять назад свел со второй доски.
На мгновение мы застыли. Потом старик шумно выдохнул.
– Поздравляю, мастер Скейд. Я слишком внимательно следил за Возвышенными фигурами… а они так и не сцепились.
– Не всегда Огонь драчлив, – хмыкнул я.
– Скейд!
Я оборачиваюсь, сощурившись – солнце било в глаза. Но и не надо было всматриваться – таких здоровенных парней во всем легионе двое, я, да Катак Нолор. Вот это он и есть.
– Говорят, уходишь? – спрашивает он, останавливаясь.
– Угу, – киваю я. – С генералом и Омодой оговорено, замену мне пришлют.
– Но почему так решил-то?
Я пожимаю плечами.
– Спокойные времена. Размеренная служба. Чего мне тут еще делать, Нолор? Сам знаешь, я от такой жизни подохну скоро.
– Многие, напротив, к такому стремятся, – усмехается Нолор.
– Вот пусть многие и живут себе тихо! Марик Скейд – не из их числа.
– Да уж знаю. Вот жаль только, что нам так и не удалось нормально силами помериться.
Я вздыхаю. Да. Чего-то когда у нас оказывалось свободное время – то площадка для поединков занята, то иных дел хватает. В походе не до этого, в бою – уж тем более.
А хотелось бы. Нолор моложе меня – но гибче, и обучен он с детства. Я зато тяжелее и боевого опыта побольше. Славный бы вышел бой – но что поделать.
– Извини. Мне уже пора, караван ждать не будет даже Возвышенного. Сам знаешь.
– Да уж, – соглашается Нолор и протягивает руку. – Что ж, надеюсь, еще встретимся и наконец познакомим Огненную Молнию с Проводником.
– Они друг другу понравятся! – смеюсь я, стискивая ладонь товарища.
Вот это воспоминание к месту. Очень… отражает то, что на доске вышло.
Досан, пока я стряхивал образ, чуть поклонился, улыбаясь.
– Для простого смертного так сыграть с Возвышенным – честь.
Вот же дед. Даже не краснеет.
– Для простого смертного – да, – кивнул я. Помедлил и добавил: – А вот для Рувии, Капитана Золотого Корабля и Бога Дорог – не думаю.
Старик замер на мгновение. Сквозь блеклый взгляд на мгновение сверкнула небесная синева.
– И как догадался-то?
– Сразу после третьей игры понял, что не смертный, – усмехнулся я. Дос… Рувия вопросительно поднял бровь и я пояснил: – Как «Шетлен» прозвучал. Знаю я этот город, мой командир там родился. Только вот ведь дело… его переименовали в Зимнюю Гавань. Уже лет двести как, командир тогда еще даже и не Возвысился.
– Эх, – вздохнул бог. – Надо же, а казалось, вчера было… как быстро летит время!
Я кивнул.
– Ну а потом… Борода, мешок, да еще и присказка про пути. Чего мне было еще думать?
– Верно, – один из самых влиятельных Небесных богов чуть слышно рассмеялся и поглядел на меня. – А ведь ставки мы так и не оговорили. Что желаешь попросить, Марик Скейд?
Я задумался. А чего просить-то? Денег мне много не надо, славу я своим мечом добуду, мастерства бог Возвышенному прибавит мало…
– Удачи, – уверенно сказал я. – Чтоб жить было не скучно всегда.
– Ха, – усмехнулся Рувия. – Выиграй ты у меня все пять партий – я бы согласился. Но две ты все-таки проиграл, Марик Скейд, так что – проси меньшего.
Я развел руками.
– А нечего.
– Хм, – Рувия погладил седую бороду. – Ну что я могу сказать… Предлагаю тебе – удача в скитаниях тебе будет сопутствовать. На приключения будет везти. На интересные знакомства и переживания. Но – только в скитаниях. Поживешь на одном месте, прирастешь к одному месту – и мое благословение рассыпется навсегда.
– Если я захочу осесть – века так через два, – усмехнулся я, – оно мне и не понадобится. Благодарю, Капитан.
Мы оба поднялись, и Рувия сгреб доску в свой необъятный мешок.
– Не думаю, что мы встретимся снова, – сказал Бог Дорог, – но мне было интересно сыграть с тобой, Марик Скейд, и мне будет любопытно за тобой понаблюдать. Только помни – мое слово даст тебе приключения… а вот как выйти из них живым и невредимым – твое дело.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я лишь рассмеялся в ответ – и Рувия ответил мне смехом, рассыпаясь миллионом искр и растворяясь в воздухе. Игра осталась позади, надо было только выспаться… да, надо. И лишний раз проверить, как парни Рокло за всем следят – вдруг обещанное приключение прям завтра прилетит?
Уже утром я вышел во двор, глубоко вздохнул, и усмехнулся, глядя на небо, залитое солнечным светом и вспоминая предыдущий день. Что ж, хорошая вышла игра – и результату моя беспокойно-огненная душа рада.
Теперь жить мне будет не скучно. А уж выжить в обещанных приключениях я сумею. Почему? Ну, я уже сказал.
Я Марик Скейд, и я неимоверно крут.
22.07.2012 – 25.07.2012
Кровь и вода
Ты сам пришел к нам, странник. Люди с таким лицом, как у тебя, не рождаются на Юге, но ты знаешь обычаи песков, и мы оказали тебе гостеприимство; сейчас ты удивляешься, глядя на нас. Да, я слышал – ты желал знать, почему мы живем именно так; мои люди сказали «слушай вождя», и ты пришел ко мне.
Что ж, странник, если желаешь получить ответ, слушай мой рассказ. Ты ведь уже знаешь, что семь десятилетий назад… Но нет. Прежде чем рассказать о том, что переменилось – нужно поведать о том, что было.
Имя мое – Джасуф ан-Кассан иль-Хамади, и мое племя зовет себя дашараги – народ песка и ветра. Говорят, что наши предки были детьми духов пустыни и созданий жаркого пламени, пожелавших взять жен из человеческого рода; возможно, это правда – до сих пор у нас рождаются дети, которым не страшны жара и палящее солнце.
Сотни лет мы живем в песках, и сражаемся с другими подобными нам народами. Дашараги – воины, воители от рождения; посмотри направо, странник. Ты видишь, как там стоит юноша, обнаженный до пояса и вытянувший руку? Глаза тебя не обманывают: сейчас наш знахарь разрезает плоть его предплечья острым ножом, подставляет кровавую полосу солнцу, и затем натирает рану известным лишь нам составом. Он ускорит заживление – но на месте раны непременно останется алый шрам на смуглой коже.
Это альхай, шрам воина. Каждая красная полоса на руках воителя-дашараги обозначает пятерых врагов, сраженных им в бою; никто, пришедший к знахарю за шрамом, не посмеет солгать о своих деяниях, иначе его предки будут навеки опозорены. Этот юноша получил свой первый альхай; я знаю, что на руках его отца – десять шрамов. На моих – двадцать семь.
Я родился среди песков, и отец поднял меня к солнцу, как положено поступать с новорожденными. Я был сыном вождя, и от меня ожидали многого; что ж, Джасуф, сын Кассана, никого не разочаровал. Двенадцать раз колесо года осенило пески своим поворотом, и на моей руке появился первый альхай. Еще дважды обернулось колесо лет – и два новых шрама перечеркнули мою плоть.
Мы были воинственным племенем и им остаемся. Наши кони и песчаные корабли несли нас по пустыне, мы скользили от оазиса к оазису и сражались с другими народами, убивая их воинов и забирая в плен выживших. Но мы были и мудры – еще мой дед заключил договор с несколькими племенами, равными нам по силе, а отец этот союз расширил.
Пустыня была нашей. Конечно, мы слышали о многих великих царствах – о городе, где правит бессмертный со скипетром-оком, о далеком городе стекла и камня, о городах змей, что ходят как люди, и о городе алчности и драгоценностей, стоящем на краю земли. Но они были далеко, мы же были здесь, и пески принадлежали нам.
Не полностью, как ты понимаешь. Ночная пустыня – владения Дюнного Народа, и в любое время по пескам бродят духи, которым должно было поклониться и избегать. Нередко такие духи требовали жертв, и мы отдавали им кровь пленных или же, бросив жребий, кого-то из своих. Не подумай, что мы подчинялись любым духам – мы проливали кровь лишь для тех, кого не могли сдержать обереги нашего заклинателя.
