Не знаю, встречался ли ты с такими обрядами, странник, но я знаю, что в пустыне их многие совершают. Суараны вырезают жертве сердце и предлагают его духу, ахаджи перерезают горло обсидиановым клинком, собирают дымящуюся кровь и преподносят ее ночным теням, ларрахи дробят колени и локти жертвы тяжелым молотом и оставляют ее на раскаленном песке. Мы же были милостивы – мы лишь сражали жертв ударом кинжала в сердце. Обычно это делал вождь, если нам приходилось отдавать кого-то из своих – то непременно вождь. Нельзя ни на кого перекладывать такую тяжкую ношу.
Я видел такие обряды, и помню, как их совершал мой отец. Лицо его становилось бесстрастным, кинжал в руке блестел подобно кусочку Стеклянной Пустыни. Да он и был стеклянным – еще мой прадед снял его с тела какого-то торговца из далекого города, и удивительное оружие осталось в племени. Острый клинок входил в человеческое тело, и когда отец выдергивал кинжал, кровь выплескивалась наружу горячим фонтаном.
О, духи были довольны.
Боги оазисов, у которых мы останавливались, тоже требовали плату. Иногда – кровью, чаще – молитвами, которые им надо было возносить все время, пока мы оставались в их владениях. Что поделать, людям не тягаться с богами. Тем более богами оазисов.
Оазисы – сердца пустыни. Только здесь растут настоящие деревья и трава, только здесь плещется вода – кровь песков, без которой нельзя жить. За эти озера и ручьи ведутся самые яростные битвы, но никогда не рядом с ними, чтобы не осквернить воду сражением. И именно вода течет во время самых святых наших обрядов; но это ты знаешь, странник, ты уже показал, что тебе ведомы обычаи людей пустыни.
Да, так мы жили.
Потом пришли люди Алой Земли, которую вы зовете Царством, рожденные в центре мира и под предводительством избранных стихий. Конечно, мы знали о них – кровь Драконов течет по миру, подобно тысячам ручьев, и в пустыне тоже появляются Избранные. Даже среди дашараги они бывали, так что мы знали и детей Драконов, и смертных воинов – мы сами были воителями.
Но эти воины были другими. Там, где им не хватало знания песков, они брали выносливостью и сплоченностью; где им не хватало скорости – они брали упорством и расчетом, где им не хватало ярости – они брали несокрушимым умением сражаться вместе. А их командиры, несущие в себе кровь Стихийных Драконов, тоже отличались от знакомых нам: каждый из них был обучен как лучший воин нашего племени, магия питала любой их удар, броня и клинки из нефрита блистали под солнцем Юга.
Одни хотели сражаться с Царством – но уступали. Другие хотели скрыться в пустыне – но Царство их находило. Дашараги тоже уступили, хотя и с меньшими потерями: мудр был мой отец, Кассан ан-Джалар иль-Хамади, и знал, когда должно сложить оружие и отступить. Так мы поступали в тяжелых войнах – но всегда наносили ответный удар. В тот раз мы собирались поступить точно так же; покорившись, мы стали ждать.
Дашараги были едва ли не сильнейшим племенем из принявших волю Царства – именно потому к нам пришли его посланники. Смертных было десятеро, двое несли с собой силу Драконов – Воды и Огня. Голова первого была обрита, и он назвал себя монахом, Белым Потоком; мы же прозвали его Шахашаном – Несущим Яд. Второй казался моложе, волосы его были подобны меди, а кожа блестела алым оттенком; Ледаалем Кебоком Кианом назвался он, но мы говорили о нем, как о Кахалладе – Багровом Змее. Они указали место, куда хотели отправиться, и хотя мы не понимали причин, но согласились.
Мы смотрели на чужеземцев, как на врагов, и обходили стороной, понижая голос: оба сына стихий понимали нашу речь. Их помощники взирали на дашараги с отвращением и тоже сторонились.
Это было хорошо. Дурное дело – относиться к врагу с приязнью.
На пути мы остановились в оазисе Сахалар; местный бог был милостив к путникам, и требовал ежечасную молитву, за то, что странники остановились в его владениях. Должны были так поступить и мы, и уже собрались преклонить колени: ведь на протяжении следующих двух дней надо было вознести пятьдесят долгих молитв.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но случилось иначе – вперед выступил Шахашан и спросил, какую плату берет бог Сахалара. Когда же мы ответили, лицо монаха потемнело, и он пошел к храму в сердце оазиса.
Случилось то, чего мы никогда не видели и даже представить себе не могли. Глаза Шахашана засверкали подобно озеру под солнцем, и он поразил воздух ударом кулака. И рука его словно разбила некую преграду – явился обретший телесный облик бог Сахалара и рухнул на землю.
Поднявшись на ноги, дух попытался защититься, воздвигая стену из сияющего песка, но ее сокрушил новый удар, и опять сбил бога с ног. Пусть, казалось бы, движения монаха были медленными – но увернуться от них духу не удавалось.
– Вымогатель! – пророкотал голос Шахашана; мне показалось, что он был похож на водопад – когда-то путник из союзного племени рассказывал о них. – Ты заставляешь людей изнурять себя, и выпрашивать у тебя гостеприимство! Пред ликом Драконов и Небес ты отказываешь в приюте посреди пустыни тем, кто не станет вымаливать его!
Бог Сахалара хотел сразиться – но сокрушительными были удары монаха, и рушилась пред ними любая защита. Он хотел бежать – но не мог сбросить телесную оболочку, а очередной взмах руки Шахашана приковал его к земле незримой силой.
Мы смотрели, как монах избивает бога; вокруг Шахашана плескался ореол стихийной силы, пахнущей свежестью и прохладой. И никто не мог отделаться от мысли, что так справедливо: сын Воды карает духа, который ей торговал.
Бог Сахалара попросил пощады очень скоро, и монах снова удивил нас. Когда ты сокрушишь кого-то – то можешь взять себе его землю, не так ли? Но вместо того Шахашан обещал, что пять молитв в день бог оазиса получит – ибо племя все же остается здесь на постой. Он сам свершил все обряды, позволив дашараги отдохнуть.
– Безупречная Вера требует справедливости, – ответил Водный, когда увидел изумление на наших лицах. – Людям должно молиться духам, а духи же должны выполнять свое предначертание. Бог оазиса заботится о своих владениях и дает приют – за это он заслужил молитвы. Но до сего времени он был жаден и, допуская к своей воде, вымогал силу обрядов – это нарушает порядок мира.
Даже самых горячих воинов жизнь в пустыне учит умению размышлять. Много думали дашараги над этими словами – и во время стоянки, и в последующие дни пути.
Но потом мы прибыли к цели. Долину Грозового Песка мы всегда обходили стороной: здесь вечно дул ветер, а по земле бежали сотни молний, когда потоки воздуха воздевали песок, то тысячи искр танцевали в небе и осыпались на землю.
Мы по обычаю остановились на границе долины. Почти все воины Царства остались с племенем, но Кахаллад вошел в долину без страха, и пробыл там несколько часов.
– Подойдет идеально, – сказал он, покинув Грозовые Пески. – Вождь, у меня будет просьба к вам.
Мой отец сухо кивнул. Он знал, что время восставать еще не пришло, уж точно не когда рядом двое сыновей стихий.
Просьба Кахаллада была проста: мы должны были охранять границы долины, пока он не завершит строительство. Он не сказал, что будет строить, да мы и не собирались спрашивать. Надо было сыграть роль покоренных.
Вскоре прибыли и другие – теперь, когда мы провели двоих рожденных Драконами, их товарищи знали дорогу. Они появлялись в вихрях ветра или прибывали на небесных колесницах и привозили с собой множество странных предметов и материалов. Сопровождавшие их духи и сотворенные чародейством существа добыли камень из горы поблизости, и вместе они возвели пять колонн в избранных точках долины. Вскоре дракорожденные ушли, но остались привезенные ими строители и несколько духов стихий, к которым никто из нас не подходил. Они и продолжили работу.
Мы наблюдали за происходившим лишь издали, не вмешиваясь в дела чужаков. Никто из дашараги не знал, какая магия пущена в ход, или же не понимал по-настоящему того, что видел.
Но у нас было много своих забот: создать временное поселение, следить за границами, отражать чужие набеги… Так и текло время: под руководством Кахаллада возводилось странное сооружение, а мы охраняли долину Грозовых Песков.
