– Что?..
– Это вопрос. Будь у вас выбор, с кем из них вы вступили бы в бой? С сотней слонов размером с крысу или с единственной крысой величиной со слона?
– Вам, видимо, кажется, что в ваших словах есть смысл. Так вот, его там нет.
– Вопрос, конечно, гипотетический, – пояснила Иззи, – просто для поддержания разговора. Мы с лордом Перегрином переписываемся уже несколько лет. В своих письмах он вечно задает глупые загадки вроде этой, и мы обсуждаем их.
– Стоп, стоп. Значит, какой-то развратный тип пишет вам? Почему же вы не отправите этого нахала ко всем чертям?
– Вы все не так поняли. Он прикован к постели, бедняжка. И уверяю вас, он не воспринимает меня как женщину.
Значит, этот лорд Перегрин способен вообразить себе крыс размером со слонов и слонов размером с крыс, но почему-то не воспринимает Иззи Гуднайт как женщину? Рэнсом в этом сомневался. Даже прикованный к постели мужчина остается мужчиной.
Многие считали, что после ранений Рэнсом стал больным и немощным. Однако он по-прежнему был мужчиной. Каждое утро, пробуждаясь от хрипловатого, но ласкового голоса, он чувствовал, как его член приобретает гранитную твердость.
– Ну, что вы предпочитаете? – допытывалась Иззи. – Крошек-слоников или гигантскую крысу? И далее: какое оружие выберете? – Она задумчиво постучала пером по столу. – Лично я в сомнениях. Пожалуй, гигантскую крысу проще убить, если вонзить ей меч прямо в сердце. А если я промахнусь? Тогда моим противником станет разъяренная, да еще и раненая гигантская крыса.
Следовало отдать этому лорду Перегрину должное: его письма превосходно избавляли от похоти.
– Крошки-слоны выглядят менее опасными, – продолжала рассуждать Иззи. – Ну, какой урон способны нанести человеку миниатюрные бивни, даже если их две сотни? Если на мне прочные поножи, скоро карликовые слоны выбьются из сил. А вы как думаете?
– Думаю, что вы рассуждаете о том, какие доспехи защитят вас от нападения миниатюрных слонов. По-моему, это безумие.
– По-вашему – безумие, а по-моему – творческое мышление. Даже вам оно не повредило бы, ваша светлость.
Он запустил руки в волосы.
– И вообще, почему вы здесь? Пишите свои письма наверху.
– Там нет письменного стола.
«Задача на сегодня: раздобыть письменный стол».
– Вы спите? – прошептала она.
О нет. Опять.
Рэнсом потер лицо ладонью.
– Уже нет.
Господи. Этому пора положить конец.
Так продолжалось почти неделю. Каждый день с тех пор, как Иззи Гуднайт появилась в замке, Рэнсом просыпался от ее голоса, звучащего чересчур близко.
Он не знал, в какое время она прокрадывалась в зал. И не хотел знать. Потому и напивался, чтобы забыться сном.
За последние несколько дней он обеспечил ей компаньонку, одеяла, жаровню, письменный стол. Что еще от него понадобится, лишь бы она не являлась к нему в несусветную рань?
Видимо, висячий замок и цепи.
– Я тут подумала… – воодушевленно начала она. – И вчера в постели мне пришло в голову вот что… Рэнсом!
Он попытался расслабить мышцы шеи.
– Что?
– В первую ночь вы сказали: «Неужели вам надо разъяснять это слово по буквам?» И забыли, как пишется «опасность», когда дошли до середины.
– Ничего я не забывал, – возразил он. – Мне просто надоело называть букву за буквой.
На самом деле в последнее время слова и правописание давались ему с трудом. Особенно когда он уставал.
А эти предрассветные беседы с Иззи Гуднайт были особенно утомительными.
– Неважно. Вам следовало выразиться иначе. – Она понизила голос, подражая ему: – «Неужели вам надо разъяснять это слово по буквам? Р-э-н-с-о-м».
Он потер лицо обеими руками, прогоняя сон.
– Я бы никогда так не сказал.
– Почему? Это же идеальное решение. Ваше имя – единственное слово, написание которого вы не забудете никогда.
Он встряхнул головой и нахмурился.
– Этот разговор состоялся несколько дней назад. С ним давно покончено. И вы с тех пор думаете об этой ерунде?
– Да понимаю я, что это нелепо. Но со мной так всегда бывает. Верные слова я нахожу лишь несколько дней спустя. – Она подошла и села на тюфяк, на котором он спал. – Понимаю, сейчас уже трудно восстановить в памяти тот разговор. Но, поверьте, ответ «Рэнсом» был бы идеальным.
Он никак не мог решить, что сказать на это. И потому промолчал.
– Я приготовлю чай, – предложила Иззи.
Она придвинулась совсем близко. Слишком близко. Все его тело взволновалось, кровь зашумела в ушах.
Потом она наклонилась и поставила чашку на стол.
– Она справа, возле вашего локтя.
Он ощутил волну тепла. Может, от горячего чая, а может, и от Иззи. Его раздирали противоречивые желания притянуть ее к себе или оттолкнуть. На руке подрагивал мускул.
– У вас здесь пушинка. – Она пробежала пальцами по его волосам, и по его спине распространилась дрожь. Заметив, как он вздрогнул, она попросила: – Посидите смирно, я сейчас уберу ее.
«Нет, не уберешь».
Он поймал ее за запястье. Потом схватил в объятия и притянул к себе на колени.
– Что вы делаете? – ахнула она.
– Что я делаю? А какого черта делаете вы?
Она заерзала у него на коленях, словно дразня его.
Сжав объятия, он заставил ее замереть.
– Вы приходите сюда мучить меня каждое утро. Теперь вот вы готовите мне чай. И убираете пушинки. Это что, проявления заботы? Я в них не нуждаюсь.
– Это не забота. Но и мучить вас я не собиралась. Просто… мне нравится приветствовать вас поутру.
– Быть того не может.
Рэнсом поверил бы в любое другое объяснение. Но Иззи не стоило рассчитывать, что он поверит, будто бы она спускается сюда ни свет ни заря только для того, чтобы насладиться его обществом.
– Это правда. Просыпаясь, вы всякий раз сыплете удивительными проклятиями. Вам известно, что вы еще ни разу не повторились? Это невероятно. Вы как петух, только не кукарекаете, а сквернословите.
– Да уж, тот еще петушок, – пробормотал он.
Она улыбнулась, и он, как ни странно, услышал это. Или каким-то образом почувствовал. Тепло распространилось в нем прежде, чем он успел подавить его.
Иззи продолжала:
– Знаете, именно это нравится мне больше всего. Никто и никогда не говорит со мной так, как вы. Вы такой простой, почти грубый. Я… понимаю, это нелепо, но я ничего не могу поделать. Ваше поведение доставляет мне странное удовольствие.
Ей нравится простота? Она жаждет грубости?
Прекрасно. И то, и другое он вполне способен продемонстрировать.
– Ну так слушайте: когда мужчина просыпается, вместе с ним пробуждается и желание. Он просыпается затвердевший, восставший, с почти болезненной потребностью. – Он передвинул ее на коленях так, чтобы заметная выпуклость у него под брюками прижалась к ее бедру. – Чувствуете?
