— А попробую! Наливайте!
Перед моим носом словно из ниоткуда появилась тарелка с плавающими в бульоне мясными шариками. Вооружившись ложкой, я подцепил один шарик и тут же отправил его в рот. Демонстративно закрыл глаза и подвигал челюстями. М-м-м, мясные клецки получились на загляденье. И на мой вкус, замена мякоти яблок на яблочный сок прошла совершенно незаметно.
— Замечательно! Использовали хлеб или муку?
— Вот эти с хлебом и молоком, а вот эти из ржаной муки. Диетические, очень хвалят!
Сдержав хмыканье по поводу диетичности клецек, состоящих по большей части из мяса, я на правах гостя отправился проинспектировать процесс приготовления. Польщенная вниманием такого гостя, повариха быстро намешала смесь из кусочков говядины, свинины и лука. Следом бахнула пол-банки яблочного сока, разбила яйца и присыпала солью. Пронаблюдав за выползающими из мясорубки нитками фарша, я заценил добавление муки и превращение полученной смеси в полноценную заготовку. Дальше уже просто: отщипывались кусочки, скатывались в шарики и отправлялись в кипящий бульон.
— Восьмой замес уже делаем, — гордо повела рукой вокруг глава кухни. — А можно просьбу, у меня знакомая просила передать?
— Можно, отчего же нельзя, — после здоровенной порции совершенно диетической пищи я был в очень благодушном настроении.
— А можно рецепты посложнее?
Вот как. Я тут, понимаете, надрываюсь, ищу с ингредиентами попроще, без всяких устриц и охлажденных мидий с южного побережья, а тут такие заявочки. Немного поговорив, я с удивлением выяснил, что «рецепты с радио» пошли в народ. Нет, «книга о вкусной и здоровой пище» была у многих, но то книга, а то свое, местное и кондовое. Одинаково хорошо заходили как блюда национальных кухонь СССР, типа хачапури и дюшбары, так и общемировые, типа гамбургеров. Не, ну а что такого? Взять котлету, накрыть ломтиками порезанных соленых огурцов, сыра и, засыпав всякой всячиной, засунуть между двух кусков хлеба. Получается по-любому вкуснее, чем просто котлеты вприкуску жевать.
В общем, уходил я из столовой сильно задумчивым. Придя на студию, я пересказал Алевтине случившее в столовой, одновременно посетовав на недостаток обратной связи от народа. Дескать, пашем-пашем, а в ответ фиг да нифига. Ладно, телефон — редкость нынче, но написать-то могли же?
— Как это нет писем? Под нас уже отдельную комнату на почте выделили, — она смотрела на меня удивленно, словно пытаясь понять, не шучу ли я.
* * *
Как мы пропустили такое, до сих пор не понимаю. Оказывается, нам писали, да еще как писали. Каждый день почтовики сгружали в наш адрес если не целый, то половину мешка писем точно. А так как какого-то регламента работы с почтой до сих пор никто не удосужился сообразить, то почта копилась, изредка забираемая девочками из отдела информации райкома для каких-то своих целей. Алевтина, добрая душа, считала, что так и надо, и никому не говорила про такое…
— Это все нам? — обводя взглядом заваленную под потолок комнату, потрясенно произнес Андрей. — Я как-то представлял себе другое…
— Кажется, да, — я наклонился и взял первое попавшееся письмо. От Синичкиной Алены, ученицы 7А класса. Адрес назначения «город Калинин, радиостанция». Открыл. В нем сообщалось, что их класс выиграл школьное соревнование и получил красный вымпел передовиков учебы. Просили передать весть об этом по радио. Нда-с.
Взял следующее. Некий Артемий Павлович очень изобретательно ругал Валентину, обвиняя ее в принижении деревни Быхова Слобода. Странно, когда это она умудрилась?
Еще одно. Во, это по мою душу. Гнобят за то, что понапрасну заставляю народ тратить запасы сыра, а он, между прочим, дорогой, и да еще фиг укупишь. Требуют заменить на другую молочную продукцию. Например, на ряженку или хотя бы на сметану.
— И что будем делать? По-хорошему, надо на все эти письма ответить. Или хотя бы прочитать, — я стукнул пальцем по письму. — А то будем оправдываться, почему ряженкой нельзя поливать сметану…
— Завтра же пойду и провентилирую вопрос. А то конкурс провели, штатное увеличили…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я же решил не откладывать дело в долгий ящик и нагреб себе пачку писем. Все равно до банкета делать совершенно нечего.
* * *
Придирчиво крутясь перед зеркалом, я пытался осмыслить свое отношение к прочитанному. Нет, в том, что нас будут ругать, я даже не сомневался. Но вот то, за что именно нас будут ругать… Вообще-то я ожидал макания в грязь за лишние кубометры и тонны. Ну, не верю, что в отдел информации поступает правдивая информация, и все тут. Однако ругали нас совершенно за другое. Например, я с удивлением узнал, что у Алевтины слащавый голос и из-за него муж ушел к другой. Дескать, у той приемник более новой модели, и слышно лучше. Поэтому требуют вернуть мужа, а Валентину показательно пропесочить, как разлучницу.
А я? Ну, еще могу принять обвинение в том, что произношу ВКП(б) совершенно не так торжественно, как положено. Есть грешок, тут согласен. Но что делать с признаниями в любви? Я как-то не ожидал, что почти половина писем внутри содержала разрисованные цветными карандашами листики с просьбами-требованиями-пожеланиями немедленно обратить на авторш свое внимание. И ладно бы цветочки и вензелечки всякие… Куча писем содержала внутри фотографии моих будущих избранниц! Слава СССР, изображения были исключительно целомудренные.
Алевтина уже давно переоделась и сейчас просто окончательно наводила лоск, исправляя какие-то мелочи, видимые исключительно женскому глазу. Дожидаясь ее, я было даже начал раскладывать фотографии по кучкам, группируя их по моделям причесок, но не успел.
— Брянцев, ты где? — из коридора раздался голос Ивана Семеновича. Я выглянул и помахал рукой.
— В общем, по тебе прошла информация… — начал он, оттащив меня в тихий уголок и убедившись, что нас никто не подслушивает.
Выслушав в первый раз, я не поверил своим ушам и попросил повторить. Ух ты! Вскрылась причина внезапного наплыва иностранцев на наш город: я тщательно скрываемый от всех сын Хрущева.
— А от кого я скрываюсь? И что случилось с настоящим сыном Никиты Сергеевича? — я пытался подобрать варианты.
— Зачем скрываешься, пока не выяснили. А Леонид Никитович погиб в бою, в марте 1943го.
— А это не может быть дезой? Ведь не дураки же собрались и должны же предполагать, что их слушают! — я попытался отфильтровать услышанное.
— Может, все может. Но знать ты обязан. Внятно?
— Внятно, внятно. Раз так… можно я их в ответ тоже попотчую?
— Чем это?
— Ну вон, ко мне утром приставал барон какой-то. Думаю, продолжит выспрашивать про светящийся транспарант. Давайте я ему расскажу, что там мощная советская технология, совершенно непроизводительно используемая в деле пропаганды. Он все-таки бибисишник, должен увязнуть…
— Да, с светящимися надписями у вас очень хорошо получилось. Мне понравилось. Хорошо, даю добро, но только на это. Но еще раз, про сына Хрущева — ни-ни. Понятно?
— Да понятно, чего уж там…
* * *
Банкет был очень основательным, куда там капиталистам с их шведскими столами. Столы, выставленные огромной буквой П, белоснежные скатерти, на которых островками стояли здоровенные тазики с плотной едой. Рыба, мясо, картошка… Горками соленые огурцы и помидоры. Посреди всего этого гастрономического убийства желудка блестят боками стройные ряды бутылок. Заведовал всем этим один из помощников Грачева. Он быстренько указывал на полагающиеся к занятию места, не давая входящему потоку костюмов и платьев даже поздороваться.
Места нам с Алевтиной выделили в середине правого луча, почти напротив иностранцев. Судя по завистливо-вопросительным взглядам, изредка бросаемым в наши сторону, мы оказались на довольно высоком уровне в местной иерархии. Интересно, кого мы нечаянно подвинули на этой лестнице тщеславия…
Наконец, все расселись, и стук лезвия ножа о ножку бокала ознаменовал начало празднования. Небольшая речуга, аплодисменты, тост, пауза на раскладывание еды, еще один спич… Соседи радостно накидали себе на тарелки еды и тут же шепотом зацепились языками про план зимних полевых работ, прерываясь только на тосты. Ну, как можно столько жрать и не пьянеть? У меня столько опыта не было, поэтому я утащил поближе бутылку полусладкого и мешал его с минералкой. Вроде и поднимаю вместе со всеми бокал, но все-таки ударная доза поменьше.
