«Почувствуй свои ноги, почувствуй свои штаны».
Он резко вскрикивает по-эскимосски, тон его голоса повышается. «… Да, я вспарываю ему живот, течет много крови… я вынимаю его внутренности. Теперь я срезаю шкуру, я сдираю ее, она блестит и мерцает. Это красивая шкура, мех густой и мягкий. Он будет очень теплым».
Тело Мариуса вновь вибрирует, подрагивая от возбуждения, ощущения своей силы и победы. Эта активация/ возбуждение довольно сильное, оно проявляется во всем его теле. Оно доходит до уровня, близкого к тому, что был во время нападения собачьей стаи.
«Что ты чувствуешь, Мариус?»
«Я немного испугался…не знаю, приходилось ли мне когда-нибудь испытывать такие сильные чувства… Я думаю, со мной все в порядке…. в самом деле, я чувствую себя, в основном, сильным и полным энергии, я думаю, я могу быть в этом уверен… я не знаю… это сильное чувство».
«Почувствуй свои ноги, свои ступни, дотронься своими руками до штанов».
«Да, теперь я чувствую себя спокойнее, уже нет такой спешки…похоже, я снова ощущаю в себе силу».
«Да, правильно, хорошо. Теперь начни идти обратно вниз, в деревню». (Я направляю человека, снабженного новыми ресурсами, к моменту травмы.)
Проходит несколько минут, тело Мариуса изгибается, и он застывает в неподвижности. Его сердцебиение усиливается, а лицо краснеет. «Я вижу собак… они гонятся за мной».
«Почувствуй свои ноги, Мариус, дотронься до штанов», — решительно требую я. «Чувствуй свои ноги и смотри. Что происходит?»
«Я поворачиваюсь, оглядываюсь назад. Я вижу собак. Я вижу столб, электрический столб. Я бегу к нему. Я не знал, что помню такое». Мариус бледнеет. «Я слабею».
«Почувствуй свои штаны, Мариус», — приказываю я, — «дотронься до них руками».
«Я бегу». К нему возвращается нормальный цвет лица. «Я чувствую свои ноги… они сильные, такие же, как на камнях». Он опять бледнеет и вскрикивает: «Ай!.. моя нога — она горит, как в огне… Я не могу двигаться, я пытаюсь, но не могу двинуться с места… Я не могу… не могу двинуться, я ощущаю онемение… моя нога онемела, я ее не чувствую».
«Мариус, повернись. Обернись к собаке. Взгляни на нее».
Настал критический момент. Я передаю Мариусу рулон бумажных полотенец. Если он сейчас оцепенеет, у него может произойти повторная травма. Он хватает рулон и сжимает его, а остальные члены группы, включая меня самого, с огромным удивлением смотрят на то, с какой силой он сжимает и скручивает этот рулон, почти разрывая его надвое.
«Теперь — вторая собака, посмотри прямо на нее…посмотри ей прямо в глаза».
На этот раз он испускает гневный возглас, в котором слышен триумф. Я позволяю ему в течение нескольких минут прочувствовать свои телесные ощущения, чтобы интегрировать интенсивность этих переживаний. Затем я снова прошу его посмотреть вокруг.
«Что ты видишь?»
«Я вижу их…они мертвы и все в крови». (То, что ему удалось убить и выпотрошить воображаемого белого медведя, подготовило его к этому.)
Его голова и глаза начинают медленно поворачиваться вправо.
«Что ты видишь?»
«Я вижу столб…в него вбиты скобы».
«Хорошо, почувствуй свои ноги, почувствуй свои штаны».
Я уже собираюсь приказать ему бежать, для того, чтобы реакция бегства могла завершиться. Но еще до того, как я успеваю сказать ему что-либо, он вскрикивает: «Я бегу… я чувствую свои ноги — они сильны, как пружина». Ритмичные волнообразные движения становятся заметными даже сквозь его брюки, все его тело дрожит и вибрирует.
«Я лезу, лезу вверх…я вижу их внизу…они мертвы, а я — в безопасности». Он начинает приглушенно всхлипывать, и мы ждем несколько минут.
«Что ты сейчас переживаешь?»
«Я чувствую, как будто большие руки несут меня; мужчина несет меня на руках, его руки обнимают мои. Он несет меня на руках. Я чувствую себя в безопасности». Мариус рассказывает о том, что видит перед собой заборы и деревенские дома. (Все это время он потихоньку всхлипывает.)
«Он стучится в дом, где живет моя семья. Дверь открывается…мой отец… он очень расстроен, он бежит за полотенцем… моя нога сильно кровоточит…мои штаны разорваны…он сильно расстроен…но он не зол на меня, он просто очень волнуется. Мне больно, больно от этого мыла». Теперь всхлипы Мариуса подобны широким, спокойным волнам. «Мне больно. Но плачу я оттого, что он не сердится на меня… я вижу, что он расстроен и напуган. Я чувствую вибрацию и покалывание по всему телу, оно теплое и равномерное. Отец любит меня».
Мариус продолжает слегка подрагивать, его тело становится влажным, покрывшись каплями теплого пота. Я спрашиваю его: «Какие ощущения ты испытываешь в своем теле сейчас, когда отец любит тебя?» В ответ — тишина.
«Я чувствую тепло, большое тепло и покой. Мне больше не хочется сейчас плакать, со мной все в порядке — ведь он всего лишь испугался. Это не значит, что он не любит меня».
Повторное преодолениеПервоначально, все воспоминания Мариуса об этом событии и образы, которые стояли у него перед глазами, представляли собой запачканные кровью штаны, разорванную плоть и отвержение собственного отца. Однако здесь было еще и некоторое позитивное зерно, принесшее плод исцеления — его меховые штаны. Эти штаны стали связующей нитью, которая закрепила успешное «повторное преодоление» («renegotiation»)[10] травматического события.
Образ разорванных и окровавленных штанов вызывал у Мариуса возбуждение, и точно также ощущение счастья пробуждалось в нем, когда он представлял перед собой образ подаренных ему меховых штанов. Мариус радовался, когда получил в дар этот первый символ мужеской зрелости. Поход в горы был посвящением, своеобразным обрядом инициации. Его штаны стали объектом, символизирующем силу в этом походе. В начале сеанса Мариус проявил желание «прыгать от радости», и тем самым он активировал свои ресурсы в форме моторных паттернов. Это было необходимо, чтобы он со временем мог «растопить» свою реакцию «замораживания».
Успешное повторное преодоление травмы происходит тогда, когда адаптивные ресурсы человека возрастают одновременно с уровнем возбуждения. При продвижении от периферии переживания к «шоковому ядру» оцепенения, нереализованные, застывшие паттерны действия Мариуса были нейтрализованы гибкими и реализованными паттернами, по мере того, как возрастала активация.
По мере того, как я побуждал Мариуса постепенно прослеживать первоначальное, положительное переживание, связанное с его штанами, приближаясь к травматическому, «шоковому ядру» оцепенения, это радостное чувство начинало увязываться с его более ранними переживаниями своего поражения и отвержения. Это давало ему новые ресурсы — естественную агрессивность и компетентность. Когда Ма-риус, вооруженный этой вновь обретенной уверенностью в себе, видел образ камней, его ресурсы начали интегрироваться. Когда он прыгал с камня на камень, находил палку и подбирал ее, у Мариуса происходил творческий процесс, который развивал эти ресурсы, побуждая его двигаться вперед, навстречу нависшей над ним опасности. Будучи агрессором, как все охотники, он выслеживал воображаемого белого медведя, а я в это время отслеживал реакции его тела. Мариус обретал ресурсы при помощи образов и ощущений своих сильных ног и поддержки людей из родной деревни. Именно это ощущение собственной силы испытывает он, когда целится в свою грозную жертву и убивает ее. В конце концов, в состоянии, близком к экстазу, он потрошит воображаемого медведя. Предельно важно понимать, что, хотя эти переживания были воображаемыми, благодаря наличию чувствования ощущения, все они для Мариуса были не менее реальными, чем первоначальные переживания — в умственном, физиологическом и духовном отношении.
В последующей серии событий Мариус проходит настоящее испытание. С новыми силами, празднуя свою победу, он направляется обратно вниз, в деревню. Его осознавание расширилось. В первый раз он может увидеть и описать дорогу и собак. Раньше эти образы были ему недоступны, они были сжаты и спрятаны в состоянии амнезии. Он замечает, что направляет свое движение прочь от нападающих на него собак к электрическому столбу. После переживания ощуще ния силы своих ног, Мариус перестал быть пленником реакции иммобилизации. Теперь он может выбирать. Исступленная трепещущая энергия от охоты на зверя трансформировалась в способность бежать. Но это только начало: он может бежать, но все еще не может спастись! Я прошу его повернуться лицом к нападающим, для того, чтобы снова он не впал в состояние иммобилизации. На этот раз он контратакует, вначале — с гневом, а затем — с тем же триумфом, которые он испытывал в прошлый раз, когда сначала нападал на медведя и потом потрошил его. План оказался удачным. Теперь Мариус — победитель, и он больше не жертва своих поражений.
