тусклым пламенем камина и единственной свечей, зажженной перед большим
серебряным распятием в углу. Монах опустил руки и, покачнувшись, грузно сел в
ногах больной.
— Кончились мои силы, — произнес он, и голос его звучал глухо и слабо, и
это был голос сильно вымотанного человека.
Только тогда герцог снова обрел дар речи:
— Что с ней? — Спросил герцог о матери.
— Она теперь просто спит. Скоро она проснется здоровой. Но слабость
оставит ее лишь через несколько недель.
— Кто вы, странник? Вы волшебник, вроде Мерлина? Или вы из рода
Нибелунгов, о которых ходят легенды? Как вы держите пламя голыми руками? Кто
дал вам власть над миром огненным? Может, вы демон? — Тихо спросил Готфрид,
садясь рядом с монахом.
— Я тот, кто пришел помочь именем Иисуса Христа и Отца Его Господа Бога.
— Был ответ.
— Но я не верю… не верил в Бога.
— Зато Бог верил в тебя, сын мой. И раз ты сейчас видел свет в руках моих, то
путь служения Ему не закрыт для тебя. Иначе ты либо ничего не узрел, либо не
выдержал бы этого света. Ибо то, что ты видел, есть Свет Господа и не всем дано
видеть его.
— Но я всю жизнь шел против Бога. Я воевал с ним...
— Ты воевал с папой римским. С человеком, стремящимся к власти. Ведь
именно так ты думал, верно? Да, ты совершил много грехов и много крови на руках
твоих, но ты не монах, а воин. И для покаяния у тебя еще есть время, ибо путь к
Господу лежит не через внешнее, а лишь через сердце.
— Как же зовут вас, святой отец?
— Зови меня братом Мори.
— Как мне отблагодарить вас, брат Мори?
— Я очень устал. Предоставь мне кров, отдых и пищу.
Так герцог Готфрид Бульонский познакомился с человеком, изменившим всю его
дальнейшую жизнь. И теперь герцог подъезжал к воротам Труа с огромным желанием
увидеть этого удивительного человека еще раз.
Кортеж герцога приблизился к городским воротам на расстояние полета стрелы и
остановился. Вперед выехал лотарингский герольд, а за ним — три трубача и два
знаменосца. Знаменосец герцога Вальтер и знаменосец епископа Лютехского Герман.
Напротив ворот медные трубы протрубили, и герольд громко объявил о прибытии
герцога Нижней Лотарингии и его родственника епископа Лютехского. Тут же в ответ
множество рогов дружно грянули со стен города, ворота распахнулись настежь, и
навстречу герцогу выехал кортеж правителя Шампани, заранее приготовленный, и
дожидающийся только сигнала.
Сначала из городских ворот выехали знаменосцы. Их было трое. Один нес знамя
Шампани, второй — знамя Блуа, а третий — Шартра. Следом, в сопровождении пажей
и придворных выехали сами владетельные графы — братья из дома Блуа.
Справа на красивом черном жеребце выступал Гуго, граф Шампанский, хозяин
Труа. Слева на большом гнедом коне восседал Стефан, граф Блуасский и Шартрский.
Братья выглядели очень разными. Юный граф Гуго де Блуа, которому совсем недавно
исполнилось семнадцать лет, был облачен в строгий темно-синий камзол, обшитый
серебряной нитью, и наброшенный на плечи плащ такого же цвета. Никаких
украшений, кроме трех колец, на нем не было. Стефан, возраст которого неумолимо
приближался к пятидесяти, напротив, был одет броско и вызывающе. Одна штанина
обтягивающих жирные ляжки графа рейтузов была красная, а вторая — белая. Таким
же двухцветным был и камзол, расшитый золотом. Толстую шею графа украшало
ожерелье с огромными граненными самоцветами, на руках сверкали массивные
золотые браслеты, а кольцами был украшен почти каждый палец.
Насколько первый из братьев был худ, бледен и застенчив, настолько второй был
тучен, краснощек и заносчив. Такими не похожими братья казались не только с виду, а
и по самому своему складу. И, если бы не некоторое внешнее сходство черт лица и
формы носа, доставшейся каждому из них от отца, можно было бы решить, что братья
они лишь по названию. Действительно, матери у них были разные. Стефан был
рожден от первой супруги графа Тибо Шампанского, Жерсенды Мэнской, а Гуго –– от
второй жены Тибо, Алисии де Валуа. Поэтому братья походили друг на друга так
незначительно. Характер и манеры их были и вовсе совершенно различными: Гуго
говорил тихо, тонким голосом, строя фразы обдуманно и деликатно, а Стефан —
громко, низким басом, не стесняясь в выражениях.
—Рад приветствовать вас, славный герцог, и вас, многоуважаемый епископ на
земле Шампани. Добро пожаловать в столицу нашего края. — Очень учтиво
приветствовал прибывших граф Гуго.
—Приветствую гостей от имени дома Блуа! — Гаркнул Стефан просто и ясно.
—Приветствую достойных графов от всей Нижней Лотарингии. — В тон ему
ответил герцог на хорошем норманно-французском. А усталый епископ вместо
приветствия сказал «Во имя Христа!», поднял руку и осенил графов крестным
знамением.
На этом церемония встречи завершилась, знатнейшие шампанцы и лотарингцы
смешались, и все вместе въехали в городские ворота. Основная же часть охраны
герцога, как и весь его обоз, кроме пары закрытых повозок, остановились вне
пределов городских стен, разбив палаточный лагерь. Под восторженные
приветственные крики горожан кортеж знати быстро проследовал по главной улице
Труа и скрылся за оградой дворца.
Зрелище для народа закончилось. Праздные горожане неохотно разбредались по
домам, а незнающий отдыха рабочий люд снова брался за дело. Не считая того, что
город был нарядно украшен разноцветными флажками, а церковные служки в честь
приближающейся Пасхи и приезда гостей щедро раздавали милостыню возле церкви,
ничего интересного в тот день до самого вечера не происходило. Не было на площади
ни ярмарки, ни клоунады: город затих и загодя готовился к предстоящим послезавтра
пасхальным торжествам.
Гуго де Пейн еще некоторое время наблюдал, как лотарингские воины и обозники
расставляют шатры, устраивают свой лагерь подле городских стен, а затем тоже
спустился с башни и пошел в гостиницу. Здесь его уже ждало известие: его искал
судебный пристав. Завтра утром должен был состояться суд над Бертраном де Бовуар,
и де Пейна вызывали в качестве свидетеля.
Де Пейн нашел себе место в углу гостиничной харчевни и заказал обед. Пока не
слишком шустрые гарсоны накрывали на стол, Гуго рассматривал публику. Кого
только здесь не было! Справа от него расположилась компания бенедиктинских
