окна были остеклены кусочками разноцветного стекла. В углу, около одного из
каминов, направо от входа, размещался большой письменный стол, покрытый
зеленым сукном, всегда заваленный свитками пергамента и раскрытыми книгами.
Второй камин, находящийся напротив первого в противоположной стене, был
окружен диковинными предметами. Справа и слева на полу стояли позолоченные
мавританские кувшины с узкими горлышками, высокие подставки для свечей,
засушенные пальмовые ветки в расписных вазах. Стояли здесь и чудесный маленький
изящный столик, доставленный из Византии, и два не слишком удобных, но
украшенных затейливой резьбой высоких кресла черного дерева. Главной же
гордостью старого графа был, без сомнения, огромный ковер на полу, когда-то
отбитый у мавров шампанскими рыцарями, сражавшимися в Испании.
Сейчас граф с гостем сидели в высоких резных креслах у дальнего от входа
камина и беседовали, не замечая появления юноши. Гуго в нерешительности
остановился на пороге библиотеки. Встревать в разговор двух почтенных сеньоров
ему казалось невежливым, и он решил дождаться хотя бы конца фразы. Но то, что он
услышал, настолько заинтриговало его, что некоторое время он стоял как вкопанный,
напрягая слух: помещение библиотеки было весьма просторным, а двое людей на
противоположном конце разговаривали совсем негромко.
—…Неужели вам не хочется вернуть свой народ на исконную землю, Эфраим?
Пусть даже с помощью христиан. — Слышался голос графа.
—Но, граф, прибытие на землю Израиля такого количества фанатично
настроенных вооруженных людей из Европы может угрожать самому существованию
моего народа, — говорил еврей.
—Вам нечего бояться, Эфраим, — говорил граф Тибо, — не мне вам объяснять,
что фанатизм в любой форме — это проявление бесовской одержимости. Слепая вера
выгодна только тьме. Поймите, та партия благородных рыцарей, которую я
возглавляю, прекрасно понимает, что догмы веры церковь навязывает сознательно для
управления огромными массами ограниченных людей. Мир, к сожалению, разрезан
дьяволом на куски. Но, поверьте, только христианская идея может сплотить в данный
момент достаточно большое число людей, способных противостоять растущей силе
исламского фанатизма, и, говоря о походе в Святую Землю, папа Григорий просто
собирается направить одних фанатиков против других. То есть, если хотите, руками
самой тьмы бороться с ее же воинством. Но давайте оставим в стороне нашу церковь
— не о ней сейчас речь. Неужели же вы считаете, что мусульманские фанатики лучше
христианских? Разве не мусульмане уничтожают сейчас ваших собратьев в
Палестине? Разве не они насильно заставляют их принимать ислам? Мы же не хотим
ничего никому навязывать. Но мы ограничены в выборе средств.
—Даже если предположить, что христиане победят мусульман, на земле Израиля
лишь одна чуждая нам власть сменится другой. Но евреям все равно от этого легче не
станет. Какие выгоды получим мы? Я не уверен, что христиане отнесутся к местным
евреям лучше, чем мусульмане. Так почему же мы должны все это финансировать?
Вы меня не убедили, граф.
—Поймите, Эфраим, нам, христианам, на Святой земле нужно только одно ––
святыни нашей веры. Мы ни в коем случае не собираемся мешать вашему народу жить
своей жизнью, более того, мы желаем полностью освободить землю Израиля от
мусульман, а на их место переселить евреев Европы. Тем самым будет положен конец
вашему рассеянию по миру и вы вновь обретете свою страну. Разве не об этом
мечтаете вы, Эфраим, и те, интересы кого вы представляете.
—Ваши планы грандиозны, дорогой граф. И они несбыточны именно в силу
своей грандиозности. Поэтому, уж простите, но я не могу верить вам.
—У вас есть причина, Эфраим. Сам папа Григорий-седьмой тайно поддерживает
эту идею. И подумайте о том, что за готовящимся предприятием стоит не только папа
римский, а стоят весьма значительные силы, непроявленные до срока, но обладающие
влиянием и военной мощью, и заинтересованные в создании государства
Иерусалимского, независимого ни от римской, ни от византийской церквей. Скажу
больше. Это будет государство благородных рыцарей, в котором не будет рабов, и где,
наконец, получат свободу и равные права представители разных религий.
На какое-то время толстый еврей задумался, а потом, после паузы, сказал:
—Возможно, в ваших словах и есть здравый смысл, но разве церкви добровольно
откажутся от своих привилегий? Боюсь, что даже построив такое военное рыцарское
государство, о котором вы говорите, вам придется вести войну со всем остальным
миром. Ибо многие не примут вашу сторону просто в силу своей ограниченности. И
едва ли многие пойдут за вами.
—Пойдут многие. Мы соберем войско, равного которому еще не было.
—И все же, позвольте узнать, кто это «вы», кроме вас лично?
—Неужели вы не верите, что союз властителей, вроде меня, обладающих
обширными землями и множеством подчиненных людей способен собрать грозную
силу?
—Вы не могли бы назвать имена?
—До срока, нет. Но я назову титулы. Восемь графов, три герцога, пятьдесят пять
баронов из разных концов Европы и папа Римский со своими войсками. Мало вам?
—Действительно, впечатляет.
—Так как насчет ста тысяч? — Перешел к делу граф.
—Хорошо. Для подготовки похода мы дадим вам ссуду на пять лет. Наши
условия: если вы добьетесь своего и освободите Святую землю, мы хотим для евреев
привилегию беспошлинной торговли, власть над Храмовой горой, право возвращения
нашего народа в Эрец Исраэль[31] и свободу нашей веры. А пока оформим кредит под
десять процентов годовых. В случае поражения вашей партии и провала предприятия,
вы просто заплатите нам долг со всеми процентами. Если же вы действительно
установите свою власть в Иерусалиме, проценты с вас мы не возьмем в обмен на
выполнение наших условий, а ссуду вы возвратите не деньгами, а лучшими
земельными участками вокруг Храмовой горы. В случае вашей смерти, граф, эти
условия должны будут выполнить ваши наследники.
—Но мне не нужны ваши деньги прямо сейчас. Я пока не выступаю в поход...
—Так к чему же весь этот разговор, в таком случае? — Перебил графа ростовщик.
—Вы не дослушали, Эфраим. Мне необходимо знать, что в момент, когда деньги
