— Где яхта Питера?
— В ангаре. Как только полицейские закончили… техническую проверку, мы решили, что лучше всего… убрать ее с глаз долой… всегда есть опасность, что могут что-нибудь украсть… нездоровый интерес…
— Кто это? — спросил я, указывая на седобородого старика, который теперь отдыхал на берегу, разглядывая море.
Лицо Сирила тут же приняло высокомерное и одновременно страдальческое выражение. Он опять закатил глаза.
— Его называют Капитан Привидение. Он самый старый член клуба, нам никак от него не избавиться. Казалось бы, давно пора отойти отдел. Но он уверен, что все остается по-прежнему. Ну, по крайней мере, он появляется здесь всего раз в год, на годовщину.
— Годовщину чего?
— Годовщину того, как утонул его брат. Упал за борт. Оба, думаю, были пьяные, и случилось это поздно ночью. Вообще выходить в море не стоило. Они были двойняшки, отмечали двадцать первый день рождения, и в подарок от родителей получили яхту. Как раз после войны. Оба служили в Королевском флоте. Один слишком напился и не смог плыть. Утонул. Второй слишком напился, чтобы спасти первого. Поэтому выжил. Мама мне много рассказывала про них. Как один ревновал к невесте другого и поэтому толкнул брата за борт, а потом выдал себя за брата, чтобы жениться на девушке. Когда она поняла, что ее обманули, год спустя, вывела яхту в море во время прилива, чтобы найти свою потерянную любовь. Так мама рассказывала. Их тела так и не нашли. И лодка тоже исчезла.
— Итак, он приходит сюда каждый год, чтобы… что?
— Раньше он приходил каждый день. Но, действительно, зачем? Найти их? Его мучают угрызения совести, или это ревность? Ведь, в конце концов, он остался один, а они соединились — после смерти. И этот бинокль. Неужели он действительно верит, что заметит их на горизонте, как они вместе плывут домой — брат и жена, чтобы простить его?
Тон Лампки стал трепетным и задушевным, как будто он читал любимые стихи.
— Если бы он их заметил, то как бы поступил? Поприветствовал и убил бы снова?
— Не говорите об убийстве, мистер Лоу. Никого ни в чем не обвиняли. Мамочка такая сплетница. Они с подружками вполне могли выдумать всю эту историю. Но, полагаю, любая крупная компания должна иметь настоящую тайну. Капитан Привидение — это наша тайна.
— Да, он выглядит как заколдованный.
— Ну да. Это все очень печально, на мой взгляд.
Сирил покачал головой, как будто печаль была тем чувством, которое деловые люди просто не могут себе позволить. Блондинки на террасе галдели, словно стая чаек, их резкий смех пронзал дневное небо с таким звуком, словно кто-то ногтями проводили по доске. Капитан Привидение взглянул на них с неожиданным страхом, потом отвернулся и снова погрузился в свое одинокое дежурство, уткнув взгляд в воду. Интересно, чье лицо он видел в отражении — свое или брата? Может, он и сам уже не мог вспомнить, кто из них двоих — он.
Коулма-лодочника звали Коулм Хайланд, как сообщил мне Сирил. Когда я уходил из клуба, он все еще сидел у голубого сарая. К тому времени, как я забрался на стену, идущую вдоль верхнего причала, он ушел, но недалеко… Я пошел следом, сокращая дистанцию между нами до пятнадцати метров. Сначала мне показалось, что он возвращается на работу, но Коулм прошел мимо клуба и свернул направо, к морю. Перешел железнодорожный мост и спустился ко входу в новую паромную станцию — блестящее стальное сооружение, которое я никогда раньше не видел. Еще раз повернув направо, он перешел пути и вышел на пустынную дорогу, где местами в расщелинах росли трава и небольшие кусты. С одной стороны дороги, за низкой каменной стеной, бежали рельсы, по которым никто не ездил. Потом шла стена повыше, а за ней начиналась гавань. Впереди, у западного причала, были видны полукруглый ангар для паромов, который я помнил с детства, и заброшенные сараи. Снаружи был припаркован белый фургон.
Когда Хайланд подошел ближе, из фургона вышли двое. У одного в руках были два битком набитых пакета и двухлитровая пластиковая бутылка воды. Я перепрыгнул через низкую стену и стал наблюдать, как все трое постучали в двери паромной станции. Охранник в морской форме открыл дверь и впустил мужчин. Я пополз по разбитой колее, продираясь через кусты ежевики и крапиву, заросли папоротника и утесника и добрался до перекрытого входа в туннель: раньше через него поезд подвозил пассажиров прямо к парому. До двери станции оставалось метров двадцать. Я присел на корточки за стеной. Мое ожидание длилось недолго: минут через пятнадцать появился Хайланд с компанией. Мне показалось, что одного из двух незнакомцев я знаю: на нем была голубая бейсболка. Когда он повернулся, оказалось, что у него разбито лицо и перебинтован нос.
Это был один из парней Толстяка Халлигана. Я видел его в «Хеннесси», где и сломал ему нос, а он в свою очередь предложил добить меня на парковке.
Хайланд запрыгнул в фургон с Голубой Бейсболкой и третьим человеком, у которого больше не было в руках пакетов и бутылок с водой. Белый фургон умчался. Я подождал несколько минут, потом пошел ко входу на станцию. Когда вышел охранник, я спросил его, могу ли отсюда доплыть до Холихеда. Он направил меня к новой станции. Я поблагодарил его и пошел назад по той дороге, по которой пришел. Нашивка у охранника на форме была такая же, как и на воротах у дома Линды Доусон: компания Джорджа Халлигана «Иммьюникейт».
Если вы знаете, как лучше пробраться к дому Линды Доусон, то сделать это не очень сложно: нужно пройти через сосновый лес на побережье Каслхилла, взобраться на холм, поросший утесником и другими кустарниками, а потом перелезть через относительно небольшой карьер. Карабкаться по отвесным стенам мне пришлось только последние пятнадцать метров. Конечно, имея спортивные ботинки и специальное снаряжение, было бы удобнее, но выбора у меня не было. Потом стало хуже: передо мной оказался забор с колючей проволокой — не то, чтобы ловушка, а так, повод окончательно ободрать руки. Поцарапать ту кожу, которая еще осталась неповрежденной после карабканья по отвесным стенам. И всего-то нужно преодолеть метров пятьдесят, а после них — перелезть через живую изгородь из боярышника и падуба и вы в саду Линды Доусон. При этом охранники «Иммьюникейт» не знают, что вы на территории, и охранные системы не нужно взламывать.
Конечно, большого смысла лазить по садам нет, если вам нужен кабинет Питера Доусона. Ведь даже если удастся залезть в окно, скорее всего сработает сигнализация, поэтому времени на поиски и раздумья почти не останется. Но, может быть, вам и не нужно так много времени: источник из полиции доложил, что компьютер Питера Доусона так и не проверили, поэтому нужно всего несколько минут, чтобы собрать компьютер, взять запасную связку ключей (на крючке на кухне), электронный ключ от ворот (на полке шкафа в холле) и исчезнуть раньше, чем прибудет фургон «Иммьюникейт». И к тому же проскользнуть так, чтобы вас не заметил загорелый коротышка — сосед Линды.
Потом нужно подождать в укрытии, пока уедет фургон, открыть ворота и быстро угнать красный кабриолет Линды. Фургона уже и след простыл, но вы все равно руководствуетесь предчувствиями — вы всегда так поступаете. И попадаете в Каслхилл как раз в то время, как фургон «Иммьюникейт» исчезает за огромными черными металлическими воротами дома Джона и Барбары Доусон.
Глава 15
У католиков, когда кто-то умирает, не так тяжел сам день погребения, как вечер накануне, когда наступает время перевозить покойного в церковь для прощания. Твоя личная беда впервые выносится на всеобщее обозрение. Неизвестно, что будет с той глубокой раной, которая все еще кровоточит. Пару дней назад, когда я стоял возле гроба своей матери в этой же самой церкви, в голове непрестанно крутилась строчка из никейской молитвы о «живых и мертвых», как будто жизнь и смерть — единственно значимая в этом мире альтернатива. В голове все вертелось и пылало, мне казалось, что бушующее море швыряло меня из стороны в сторону.
И вот теперь Линда Доусон стояла возле гроба мужа, унесенная в свое собственное бушующее море. Как ни странно, на щеках ее играл румянец. А когда я проходил у передней скамьи, мне даже показалось, что Линда совершенно спокойна. Подошла моя очередь, я еле слышно пробормотал соболезнования, но Линда смотрела сквозь меня невидящим взглядом. Барбара Доусон поблагодарила, что я пришел проститься с покойным. Мне показалось, глаза у нее налиты кровью. На зубах следы сиреневатой помады. Вид совершенно безумный. У Джона Доусона — влажные щеки в красноватых прожилках, он в синей форме морского офицера, накрахмаленной белой рубашке. Джон вдруг схватил меня за плечо покрытой коричневыми пятнами рукой, и широкая улыбка расплылась по его лицу.
— Эдвард Лоу, — произнес он так, будто я был именно тем человеком, которого ему нужно было увидеть. — Эдвард Лоу, — повторил он вновь и продолжал произносить мое имя до тех пор, пока жена не убрала его руку и не подтолкнула меня слегка вперед. Я обернулся и увидел, что Линда смотрит в мою сторону. В ее глазах все еще была пустота, но я почувствовал, что она, по крайней мере, осознала мое присутствие.
