Бек Нети рассмеялся. А Энки подумал: «Новый ветер гуляет по древней башне. Ветер очистит ее от старых предрассудков, пыли и нечистот, накопившихся за века».
Но Каин продолжал: завтра он соберет всех жрецов Сина, разузнает, в чем состоит их тайное знание. И только потом решит, как поступить.
Все одобрительно кивнули.
А пока договорились, что перед восходом солнца Каин вместе с царицей должен подняться на вершину башни и зажечь факел нового дня. Наверху их будет ждать Син Ака там он и узнает об этом решении.
Мужчины откланялись, пожелав царице хорошего сна. И впервые за много лет царица Нода сразу же легла в постель и заснула глубоким, спокойным сном.
Глава девятнадцатая
Устав от насыщенного событиями и переживаниями дня, Каин тоже заснул мгновенно. Но проснулся задолго до восхода солнца от неприятного ощущения, что замкнут в тесном пространстве. Понятное дело, ведь он впервые в жизни спал в доме.
И в каком доме! В огромной рукотворной горе из кирпича, с бесконечными переходами, бесчисленными залами. Жилища над жилищами внутри ступенчатых стен, вздымающихся к облакам.
Неужели он когда-нибудь научится не плутать здесь? Сейчас, ночью, внешний мир казался ему дальше и страшнее здешних людей и той роли, которую ему предстояло играть среди них. Старой боли не находилось больше места в его душе, пустоту под сердцем заполнили довольство и сознание власти, почувствовал он и, как много раз прежде, в шатре у Эмера, подумал: «Ничто так не полонит человека, как власть».
Да, он справился – это подтвердил Бек Нети. И все же на будущее ему важно разобраться, почему он смог управлять событиями минувшего вечера и не сбился. Как сказала мать «важно ни на мгновение не терять самого себя, присматриваться, прислушиваться, играть, но все время оставаться самим собой».
Он мысленно обозрел предшествующий вечер, перебрал событие за событием, слово за словом. Лишь один раз он потерял почву под ногами, почуял угрозу хаоса.
Почему?
И тут его осенило, он даже присел в постели. До него дошло: это случилось, когда жрец Луны потребовал убить незаконнорожденного.
Ведь он, законный наследник, убийца. Дважды уже убивал, и оба раза убийство приносило ему удовлетворение. Почему же на сей раз он посчитал невозможным вонзить нож в сердце предателя, заточенного в яме под башней? По мнению Бек Нети, этот человек заслуживал смерти.
А Сатана не заслуживал ее, еще меньше – Авель.
И все же холодную сталь в заточенного? Нет!
Восход солнца все приближался, и Каин мог уже различать очертания предметов в чужой ему комнате, но ничему не удавалось увести его внимание от этого вопроса.
Почему он все-таки не смог?
Неужели, несмотря ни на что, в нем, как и в других, живет то же неприятие убийства? Неужели он, как и остальные, знает: жизнь священна?
В таком случае Ева права: муки питаются чувством вины. Возможно, в глубине своего существа он сознавал, что, задушив брата, совершил преступление против жизни; преступлениям такого рода нет прощения. Значит, его удел – мучиться до скончания века.
Каину хотелось плакать, но слез не было, рот пересох, и только сердце отчаянно билось.
Теперь он ясно увидел разницу между вчерашним событием и двумя другими – удушением Авеля и ударом ножа, поразившим Сатану. Гнев, что охватил его вчера вечером, был слеп, как буря, пронесся через него, в клочья разрывая мысли.
Он был как ребенок, вышедший из себя…
И Каин увидел, как маленький Сиф, раздраженный, неуправляемый, кричит, брыкается, дерется, словно безумный. Каин вспомнил, как Ева берет малыша в объятия и крепко держит, пока не проходит его злость.
Что она говорит в таких случаях, что? Каин изо всех сил напряг память, и голос матери всплыл издалека: «Все пройдет, когда он отыщет слова, чтобы выразить свои чувства».
Найдет слова! Тот, кто способен выразить себя словами, не станет жертвой гнева – так, да? О нем, Каине, всегда говорили, что ему трудно обходиться со словами. Кажется, он совсем не говорил до пятилетнего возраста. Был нем.
Неужели гнев вернул его в первые годы детства и разум ему изменил – ведь слов не нашлось?
Долго сидел и думал Каин и наконец повторил то, что сказал Еве во вчерашнем разговоре: «Если так, сделанного не воротишь. Я никогда больше не стану ребенком, отказывающимся говорить».
Значит, чтобы совладать с этим сложным миром, он не имеет права поддаваться гневу. А когда гнев все же накатил, что подняло в нем бурю?
Ответ возник мгновенно: сознание того, что он вытесняем. Его, двухлетнего, отодвинули в сторону, когда родился Авель. И потом, еще раз, ребенок, растущий в чреве Леты, вытеснял его все больше и больше.
«Женщины изменяют», – подумал Каин и вспомнил, как Лета склонилась над новорожденным с любовью, которая не оставляла места для других привязанностей.
Так, наверное, однажды поступила и Ева.
«Никогда больше я не стану прикипать сердцем к женщине. – И он почти с удовольствием подумал о Натие, бесстрастной жрице, которая должна стать его женой. Холодная, утонченная – хорошо. – Я не настолько плох, чтобы не удержаться на расстоянии.
Я никогда не полюблю ее, не буду зависимым, нет».
Он станет искать дружбы мужчин, Бек Нети и его сына. Тепло будет, но без жара мучений, лишь доверие, согласие, общее дело.
Как с Адамом.
«Я мог бы получить от отца гораздо больше, – подумал Каин. – Я просто этого не видел, а искал утешения у женской груди. Как дитя.
Как дитя. Настолько ранимый, что сходил с ума, становясь жертвой бессловесного гнева.
Если я хочу быть взрослым и умным, я должен держаться за мужскую дружбу, – думал Каин. – И мне этого хватит».
Тут в дверь постучался Энки Бар: наступило время возжечь огонь на вершине башни.
Пока Каин совершал омовение, брился и облачался в полученные от нового друга одеяния, Энки давал ему несложные наставления: идти рядом с Нин и просто делать то, что делает она.
Как бы мимоходом он вставил:
– Ублюдок умер.
Каин поперхнулся утренним напитком, закашлялся:
– Умер? Как, вот так просто?
Энки рассмеялся.
– Конечно не просто, – сказал он и добавил: – Вчера вечером я дал ему яд.
– Ты убил его? – Каин вспомнил, как вчера вечером Энки исчезал, а потом вернулся, бледный и страшно взволнованный. – Но почему, Энки?
– Я хотел уберечь тебя… от неприятностей.
Два молодых человека стояли друг против друга на холодном полу, прямые, как лучи солнца, и Каин почувствовал, как душу наполняет невообразимая радость. Сначала он будто не понял.
