Немецкое командование, как рассказывал пленный командующий 7-й немецкой армией в северной Франции генерал Эйербах, было озабочено прежде всего устранением кризиса на востоке. На мольбы и требования Клюге, командовавшего тогда Западным немецким фронтом, о присылке пополнений Гитлер отвечал решительным отказом. Более того, после боев у Фалеза Клюге получил распоряжение спасти эсэсовские войска любой ценой, прикрыв отвод их в Германию наименее боеспособными частями. Это и было сделано.
Опрокинутый немецкий заслон покатился на восток вслед за убегающими эсэсовцами. Немцы удирали так поспешно, что союзники порою не могли поспевать за ними. Только поэтому количество захваченных пленных оказалось значительно ниже, чем можно было ожидать в сложившейся обстановке.
IIГенерал Демпси посоветовал нам быть следующим утром у Лилля, где он обещал корреспондентам интересное «представление». Утро выдалось прозрачное и холодное. На горизонте поднимались черные шлаковые горы, изредка попадались дымящиеся трубы: промышленность северной Франции была оставлена немцами в полном порядке. Либо они предполагали еще вернуться сюда, либо рассчитывали получить в будущем свою долю прибылей: они ведь были теперь совладельцами многих французских предприятий. Широкие дороги совсем не напоминали о войне: на их обочинах не торчали, как обычно, сожженные машины и повозки с перерытым и разбросанным вокруг барахлом, нельзя было встретить искромсанные танки или подбитые противотанковые пушки.
От Дуэ, где немцы покинули большой и хорошо оборудованный аэродром, мы повернули, однако, не на север, к Лиллю, а прямо на запад, к бельгийской границе.
Несколько часов сряду мы ехали по бесконечным рабочим поселкам промышленного севера Франции. Население встречало союзников с умеренным энтузиазмом. Раздавались даже упреки за опоздание. Оказалось, что движение немецких автоколонн началось недели две назад. Сначала прошли обозы со снаряжением, потом автоколонны провезли отборные эсэсовские части, спешившие на Восточный фронт, затем потянулись утомленные, потрепанные войска, прикрывавшие общее отступление. Они двигались в крестьянских повозках, на отнятых у крестьян лошадях.
На границе наша танковая колонна нагнала американцев, которые прочно оседлали шоссе на Брюссель. Начальник британской колонны потребовал от американцев очистить дорогу. Те отказались. Около двух часов мы ждали на границе, пока не пришел приказ американцам уступить дорогу английским танкам. Американцам предлагалось вернуться и выйти на дорогу, параллельную нашей, но проходящую несколько южнее: Камбрэ — Монс — Шарлеруа — Намюр. Преследуя немцев, американцы увлеклись и, не соблюдая разграничений, хватили севернее дороги Лилль — Турнэ — Аль — Брюссель.
Знаменитый «прорыв» к столице Бельгии больше походил на веселый, шумный карнавал, чем на войну и поход. Население бесчисленных бельгийских городков шпалерами стояло вдоль дорог. Дети и девушки лезли на броню танков, на крыши машин, в грузовики мотопехоты и двигались с наступающими от поселка к поселку. Улицы были разукрашены штандартами союзных наций, и при этом просто поражало обилие советских флагов. На самой границе их оказалось так много, что один из офицеров, сопровождавший корреспондентов, шутливо кричал:
— Назад! Мы, кажется, по ошибке попали на русскую территорию…
Перед городом Аль запоздалая немецкая автоколонна неожиданно для себя врезалась в английские танки. Немцы растерялись, произошло замешательство, позволившее танкистам закрыть автоколонне путь. Немцы безропотно и в образцовом порядке стали сдаваться в плен. Они с тоской посматривали в сторону Брюсселя, куда им было приказано отступать. Над Брюсселем поднималось густое облако. Позже мы узнали, что это горел Дворец Правосудия.
Вечером наша танковая колонна вошла в Брюссель. Ночью английские танки прошли Лувен, утром достигли канала Альберта и пересекли его — одна из серьезных водных преград была без боя преодолена танками, кстати сказать, лишенными боеприпасов. Так они завершили переход в 216 миль, начатый шестью днями ранее на берегах Сены.
Очищение Бельгии потребовало фактически лишь нескольких суток. Портовые города Антверпен, Остенде, Брюгге, за овладение которыми ожидались большие бои, оказались в руках союзников вообще без усилий с их стороны. Антверпен был освобожден на второй день дружинниками внутренних сил. Партизаны окружили немецкий гарнизон в центральном парке города и потребовали от немцев безусловной капитуляции. Начальник гарнизона, генерал-майор немецкой армии, принял ультиматум. Это было необычно. В Нормандии и Бретани немцы отказывались сдаваться даже регулярным французским частям: на меньшее, чем американцы, они не соглашались. Даже при бегстве из Франции немецкие лейтенатишки требовали, чтобы их брали в плен обязательно офицеры. А тут немецкий генерал сдался антверпенским паренькам из партизанской армии коммуниста Диспи.
Непривычные к этикету военных капитуляций партизаны поступили с пленными далеко не по-рыцарски: они посадили немцев вместе с фламандскими предателями в пустые клетки зоопарка. Осматривая этот удивительный зверинец, мы вспомнили знаменитое изречение Козьмы Пруткова: «Если увидишь на клетке слона надпись «буй-вол», не верь глазам своим». В те дни жители Антверпена пережили немало веселых минут. Они толпились перед клетками зверинца и не верили, конечно, таким надписям, как «слон» или «лев», но охотно соглашались с надписями «горилла», «гиена», «шакал», «вонючка», «змея». Если не внешнее, то по крайней мере, внутреннее сходство теперешних обитателей клеток с прежними доставляло антверпенцам живейшее удовлетворение и повод для бесчисленных острот.
Падение Остенде представлялось такой же загадкой. Порт прикрывался с моря надежными фортами: в самой набережной были построены доты; вдоль всего берега, соединяя фронтальные стены домов, обращенных лицом к морю, тянулась непрерывная толстая и высокая стена. С суши город охраняли сотни железобетонных дотов, врытых в землю на плоской равнине. Союзное командование послало в Остенде канадскую танковую бригаду, предупредив, однако, чтобы канадцы не рисковали до подхода новых войск. Канадцы были озадачены, обнаружив, что доты молчат. Они послали на разведку патруль, который отправился в город и не вернулся. Офицер, уехавший на розыски патруля, также исчез. Танкисты забеспокоились. Скоро, однако, выяснилось, что патруль задержался в городе потому, что… принимал капитуляцию немецкого гарнизона. Огромный порт и город, за обладание которыми союзное командование могло бы отдать несколько дивизий, достались союзникам без единого выстрела.
Несколько дней спустя к военным корреспондентам приехал помощник начальника разведки 21-й группы полковник Юэрт. Он только что закончил допрос командующего 7-й немецкой армией генерала Эйербаха и просмотр документов штаба Клюге, часть которых попала в руки союзников. Подобно своему начальнику, бригадному генералу Вильямсу, Юэрт был молод, энергичен, общителен с корреспондентами: он рассказывал им много, не касаясь, конечно, никаких военных секретов.
На этот раз Юэрт приехал с оценкой общего военного положения на западноевропейском фронте. Он отметил, что немецкое отступление из Франции, Бельгии и Люксембурга было преднамеренным: не имея возможности усиливать свой западный фронт ни наземными войсками, ни прикрывать его с воздуха, германское командование решило укрыться за линией Зигфрида. Теперь оно сосредоточивало в самой Германии все свои силы. Оно намеревалось, собрав их в один кулак, использовать на обоих фронтах, опираясь на свои хорошо развитые внутренние коммуникационные линии. Коммуникации же союзников, наоборот, растягивались невероятно (немцы, конечно, не рассчитывали, что третий по величине порт мира — Антверпен — будет сдан союзникам в полном порядке).
Однако линия Зигфрида, по словам полковника Юэрта, не обещала немцам надежного убежища. Даже само немецкое командование не верило в ее прочность. Союзная разведка установила, что противник ведет лихорадочные фортификационные работы на восточном берегу Рейна, где организация Тодта использует с этой целью более двухсот тысяч человек.
Следующая же неделя показала всему миру, что опасения немецкого командования относительно линии Зигфрида были более чем основательны. Две американские дивизии, прошедшие югом Бельгии, перевалили Арденны и вступили в Германию южнее Ахена.
На другой день после получения этого известия наш «джип» осторожно пробирался меж противотанковых надолб и снарядных воронок линии Зигфрида перед входом в немецкий городишко Ретген. Издали надолбы — эти «зубы дракона», как именовали их немцы, — производили более внушительное впечатление. Их белые клыки, торчавшие в четыре ряда и тянувшиеся непрерывной чередой через поля, холмы и косогоры, казались устрашающими. Серо-зеленые казематы, прятавшиеся за ними, были таинственны и страшны: они посылали смерть вдоль дорог, лощин и опушек.
