— Я больше думала об исследовании материала «Года зеро», — сказала Миранда. — Но вы правы, это от отчаяния. Мы должны всё попробовать, правда?
— Всё? — переспросила Голдинг. — Что ты хочешь сказать?
— Элис, вы так побледнели. Пойдемте сюда, присядьте.
Элис позволила подвести себя к стулу и усадить. Миранда принесла ей воды в бумажном стаканчике.
— Сердце? — спросила она.
Голдинг потрепала Миранду по руке.
— Просто устала.
Однако Элис казалось, будто мир ускользает у нее из-под ног.
8
АЗИЯ
Зима
К северу от Катманду шоссе было пустынным. Водители грузовиков и автобусов бросили заглохшие машины и ушли пешком. Придорожные торговцы сластями, сигаретами и тигровым бальзамом свернули свой бизнес. Их крохотные лачуги опустели. Единственным участником дорожного движения был Натан Ли. На подъемах он тащил за собой перегруженный горный велосипед. На спусках морщился от вони резины и мечтал о запасных тормозных накладках.
Нельзя сказать, что вокруг было так уж безлюдно. По террасным склонам гор бродили похожие на муравьев крестьяне и животные. Из долины слышались удары кузнечного молота, мычание коров, церковный колокол, детский смех. От этого ему мучительно хотелось домой, к близким. По ночам он лежал на земле рядом с велосипедом и наблюдал подмигивающие издалека огоньки свечей и костров. Как-то днем он увидел с высоты: на ровном участке шоссе играют в футбол мальчишки. Но к его приходу их и след простыл.
В роли каннибала и прокаженного Натан Ли воспринимал ненависть к себе как должное. Сейчас дело обстояло иначе. Эти люди ничего не знали о нем, но, завидев издалека, пугались отнюдь не дурной репутации, а самого его приближения. Никогда он раньше не видел, чтобы непальцы вели себя так.
Натан Ли предположил, что новый король, угрожая чумой, отпугивал народ от демократии и ввергал в средневековье. Примеры тому в истории: Пол Пот в Камбодже, Энвер Ходжа в коммунистической Албании, Бен Ладен с исламом. Но никаких свидетельств у него не было. На долгом пути ему не встретилось ни одной медицинской клиники, ни единого медработника. И больных он тоже не видел. И штабелей трупов. Намного легче было поверить, что чуму просто выдумали.
Чем ближе Натан Ли подходил к границе, тем больше опасался нарваться на солдат. Раз уж Непал замкнулся в феодальной древности, кто-то должен удерживать на расстоянии внешний мир. Но на пограничном КПП он не увидел часовых даже на китайской стороне. Натан Ли запросто переехал через ярко-желтую полосу посередине Моста Дружбы — из одной страны в другую. Сначала воображаемая чума, теперь чисто условная граница.
Внизу шумела река, питаемая снегами Гималаев. Лангуры скакали, издавая резкие лающие звуки, в густых зеленых зарослях рододендронов, лепившихся к склонам ущелья. Большой красный флаг Китайской Народной Республики обвис унылыми лохмотьями. Не нравилось все это Натану Ли. Одно дело такая заброшенность в маленьком королевстве. Но в целой империи? Может быть, рассуждал он, «бамбуковый занавес» пал и Китай распался на независимые государства? Или Тибет вернули далай-ламе, мечтавшему создать в нем азиатскую Швейцарию? Всплыло в памяти оброненное француженкой слово. Шамбала.
Через милю вверх по крутой дороге из-за гор показался городок Тингри. Толкая велосипед вдоль единственной извилистой улицы, он не заметил ни движения, ни звука. Совсем не похоже на Непал, где люди плотно прикрывали двери и окна и вся деревня дожидалась, пока он пройдет. Там веяло ароматом жизни. Здесь окна и двери были нараспашку. Тингри пахнул не как город, а как холодная скала. И ни души вокруг. Как ни странно, это дало ему надежду. В прочитанных им хрониках чумы от Фукидида до Камю всегда упоминались упрямая старуха, дурачок или слепец, оставшиеся в покинутом городе. Со своей матерью в Африке он проходил через городки-призраки, опустошенные СПИДом, и всегда в них кто-то оставался.
Дверь таможенного поста была открыта настежь. Внутри на полу валялись бланки деклараций, сдутые со стойки. Бюрократы так торопились, что побросали даже печати. Подчиняясь внезапному порыву, Натан Ли вынул свою книгу сказок и поставил китайскую визу на чистой страничке. Грейс понравится.
Решив немного помародерствовать, он обнаружил стеганые штаны в тон к парке «Джэггед эдж», украденной в магазине туристического снаряжения в Катманду. Покинув таможню, Натан Ли продолжил путь вверх, на север. Из ущелья веяло холодным ветром. За первый проведенный в Тибете день он поднялся над уровнем моря более чем вдвое.
Как-то давно, когда ему было семнадцать, Натан Ли по этой самой дороге шагал вместе с отцом по пути к Эвересту. Тогда грунтовая дорога, окаймленная водопадами, огибала скалистые выступы. Но сейчас путь преграждали оползни, которые явно не расчищали многие месяцы. Более того, отдельные участки были, скорее всего, взорваны динамитом, будто китайцы пытались, уходя, закрыть за собой дверь. Поступить так они могли лишь по одной причине. Его надежды угасли. Похоже, чума реальна.
Движение вверх по каньону шло медленно. На самых больших оползнях приходилось несколько раз возвращаться, чтобы перенести еду, снаряжение и велосипед. Камни шевелились под ногами, угрожая унести его на сотни футов вниз к реке. Каждая осыпь отнимала несколько часов. Как-то за день он преодолел менее мили. С такой черепашьей скоростью, имея впереди еще 12 000 миль, он мог спокойно сидеть в тюрьме.
— Черт побери! — заорал Натан Ли в пустое небо, и эхо вернуло его слова назад.
Каждый день он вел борьбу с самим собой, чтобы не пасть духом. Напоминал себе, что неторопливый шаг позволяет телу лучше акклиматизироваться в разреженном воздухе и при резких перепадах температур. Ноющие мышцы стали доказательством его выздоровления. Ощущая ноги, легкие и костные мозоли, Натан Ли вновь обретал свое тело.
Наконец, две недели спустя, покинув промозглое, открытое ветрам ущелье, Натан Ли достиг верхней области Гималайского барьера. Он добрался до Китайской национальной дороги на высоте 12 000 футов над уровнем моря. То была знаменитая грунтовка, тянувшаяся с запада на восток. Ее строили для снабжения воинских частей на дальних границах и транспортировки руды во внутренние районы. Именно по ней тибетские паломники совершали сухопутные переходы к святой горе Кайлас, ездили в Лхасу туристы. Этим утром, насколько хватало глаз, шоссе пустовало в обоих направлениях. Тибетское плато было абсолютно голым. Отсутствие людей начинало пугать его. Всех словно унесло могучим ветром. Похоже, вместе с животными и даже птицами. Что означала эта пустота? Как далеко она простиралась?
Натан Ли взял курс точно на восток, и теперь ветер дул ему прямо в спину. Первые несколько дней страна ветра и света как будто встречала путника с радушием. Солнце согревало его. Несколько часов подряд ветер дул сзади так сильно и ровно, что можно было не крутить педали. Спина и плечи служили парусом, и Натану Ли казалось, что вот так он и долетит до самого дома. В карте пока нужды не было. Вместо магнитного севера он ориентировался по южному горизонту, утыканному высоченными белыми горами. Он вспоминал.
Отец всегда считал, что лучшим подарком сыну будет приглашение во внутренний мир его родителя. Когда Натану Ли исполнилось десять лет, он получил пару альпинистских кошек. В то время как других детей в его возрасте было за уши не оттащить от «Серебряного серфера», «Конана» или «Плейбоя», Натан Ли усердно штудировал книги Германа Гессе, Рене Домаля, Хань Шаня и иную горную мистику. Подобно многим американским альпинистам своего времени, отец трактовал горы как голубое обрамление шаолиньского монастыря, преисполненного особой мудрости и крепкого, вдумчивого братства. Невзгоды, риск, даже смерть были составными частями Восхождения. «Мы созданы по образу гор, Нэт», — ни с того ни с сего как-то сказал ему отец. «И нам не утаить, кто мы есть. Наши души выступают на фоне неба», — подхватывала красивые банальности его мать, безнадежно влюбленная в этого человека и совершающая собственное волшебное мистическое путешествие…
Явил себя Чо Ойю, еще через тридцать миль показался Эверест, дымясь вершиной будто вулкан. Воспоминания Натана Ли об экспедиции с отцом были ясны и просты. Он рос веселым и беспечным мальчишкой, всеобщим любимчиком, полезным на горной тропе, простодушным и открытым, крепким, как як. Оказалось даже, что он сильнее своего отца, о чем они с удивлением узнали, и оба не были к этому готовы. Однажды в штормовой день в конце экспедиции они с отцом поднялись к Северной седловине, чтобы свернуть последнюю палатку. Высота была небольшой, но седловина обрывалась с обеих сторон и представляла собой отличное поле деятельности.
— Держи, — сказал отец и дал Натану Ли свой ледоруб.
