Крюдер приказал людям занять места по боевому расписанию, и «Пингвин» лег на параллельный курс. Одновременно немецкая призовая команда на борту танкера получила приказ вести «Филефьелль» в кильватере за «Пингвином». Оказавшись на траверзе неизвестного судна, Крюдер просигналил:
«Немедленно лечь в дрейф. Соблюдайте радиомолчание, или мы открываем огонь».
Чтобы доказать серьезность своих намерений, Крюдер приказал произвести предупредительный выстрел перед носом судна. Через несколько минут на мостике появился радист Брунке:
— Противник вышел в эфир, господин капитан.
Крюдер приказал включить прожектор. В его ярком свете было прекрасно видно, как суетится расчет возле типично британского длинноствольного орудия. Крюдер внимательно наблюдал в бинокль за каждым движением на борту судна противника. Это был тоже танкер. Крюдер все еще медлил, не давал приказ открыть огонь, надеясь, что противник образумится. Защищаться против «Пингвина» одним орудием было полнейшим абсурдом.
— Возможно, капитан спит в своей каюте, — сказал он, — а его люди делают то, что должны согласно инструкциям.
— Противник продолжает использовать радиосвязь, — доложил Брунке.
Тогда Крюдер приказал открыть огонь из орудий левого борта. Несколько снарядов сразу попали в цель. Танкер остановился, и его орудийный расчет покинул орудие.
Приказав прекратить огонь, Крюдер передал на борт танкера сигнал, дав команде десять минут на то, чтобы покинуть судно. В свете прожекторов было видно, как люди побежали к шлюпкам и очень скоро уже активно налегали на весла, стараясь удалиться как можно дальше от обреченного судна.
— Судя по числу людей, — сказал штурман, — в шлюпках вся команда.
— Похоже на то, — согласился Крюдер. — Они взяли с собой раненых. Доктор Венцель и доктор Хассельман, приготовьте операционную.
— Кейптаун подтвердил получение радиограмм, — сообщил радист. — Сингапур подтвердил, что слышит просьбу о помощи.
Эфир ожил.
Когда спасательные шлюпки отошли на безопасное расстояние от танкера, «Пингвин» приблизился к его левому борту и выпустил торпеду, надеясь разом покончить с судном. Торпеда попала в цель в районе миделя, снесла фок-мачту, но танкер, хотя и получил сильный крен на левый борт, остался на плаву.
Тогда Крюдер на некоторое время отвлекся и обратил внимание на членов команды танкера, которые как раз поднимались со спасательных шлюпок на борт «Пингвина».
Судно оказалось 7000-тонным танкером «Бритиш Коммандер».
На борт «Пингвина» поднялся последний моряк. Это был капитан танкера Торнтон — высокий и худощавый человек с резкими чертами лица. Он держался спокойно и с большим достоинством. Получив распоряжение отправляться в тюремное помещение «Пингвина», он позволил себе выразить недовольство:
— Что за чепуха! Сюда вот-вот подойдет британский крейсер и возьмет нас на борт.
Но он ошибся.
Команда встретила его восторженно. Не приходилось сомневаться, что он пользовался большой популярностью.
На мостик снова явился лейтенант Брунке.
— Радиопередатчик противника продолжает работать, — сообщил он.
Получалось, что один из британских радистов все еще находился на борту и в преддверии неминуемой гибели продолжал выполнять свой долг до конца. В том, что произойдет дальше, он не мог сомневаться. С «Пингвина» уже было произведено несколько залпов и выпущена торпеда. Теперь Крюдер отдал приказ уничтожить судно орудийным огнем, и на танкер обрушился град снарядов. Судно начало сильно крениться и в конце концов скрылось под водой.
— Никому не может понравиться, когда таким образом приходится отправлять храброго человека в ад, — спокойно сказал Крюдер, — но что делать — война есть война. Крепкий был парень.
— Я всегда говорил, что англичане совсем не такие, как их изображает наша пропаганда, — сказал Михаэльсен.
Михаэльсен был одним из немногих, кто мог позволить себе подобную прямоту. Крюдер имел очень высокое мнение о своем штурмане, высоко ценил его хладнокровие и острый ум. Сам он по натуре был более импульсивен. Подобные разговоры оказывали вредное влияние на мораль и не повышали боевой дух в коллективе, но Крюдер сдержался и не сделал замечания штурману, хотя любому другому офицеру непременно указал бы на недопустимость таких высказываний. Он отвернулся и приказал привести на мостик английского радиста.
Радист явился в сопровождении двух матросов, и Крюдер немедленно задал ему вопрос, остался ли кто-нибудь на борту.
— Нет, — ответил англичанин.
— Значит, у вас имеется устройство, которое может передавать сигнал бедствия со сдвигом времени? Оно работает после того, как команда покинет судно?
— Нет, — снова ответствовал английский радист.
Поняв, что он ничего не добьется, Крюдер велел отвести пленного обратно. И на следующий день во время длительной беседы с капитаном Торнтоном он уже не возвращался к этому вопросу. Возможно, взрыв вызвал сотрясение ключа радиопередатчика, и «посланное» им сообщение оказалось сигналом бедствия. Когда команда покинула судно, генераторы передатчика были оставлены работающими.
А внизу в операционной немецкие врачи и их помощники оказывали помощь раненым британским морякам. Всего лишь часом или двумя ранее эти пациенты были их врагами, теперь же они делали все возможное, чтобы спасти им жизнь.
Было уже шесть часов, когда врачи отложили залитые кровью инструменты и начали приводить себя в порядок. К этому времени все раненые уже были с комфортом устроены в лазарете. Оба санитара — Шильхабель и Поэтен — были непривычно тихи и молчаливы. Они впервые столкнулись с настоящими ранеными. Раньше им не приходилось видеть разорванной, искалеченной человеческой плоти. Специальным мылом они тщательно отмывали свои окровавленные руки.
— А ведь у этих парней дома остались жены и дети, — медленно проговорил Поэтен. — Задумаешься тут.
Позже в лазарет спустился Крюдер, чтобы узнать о состоянии раненых. Он был рад услышать, что состояние всех пациентов особого опасения не вызывает. Его неизменная забота о раненых была одной из его самых замечательных черт.
Около десяти часов вечера захваченный танкер «Филефьелль» лег в дрейф, а от призовой команды поступило сообщение о том, что они заметили дым на горизонте. «Пингвин» изменил курс и последовал в указанном направлении.
Странно, но когда «Пингвин» оказался в пределах видимости неизвестного судна, оно не сделало попытки изменить курс, хотя именно это предписывали инструкции, полученные всеми капитанами судов союзников. Оно не изменило курс, даже когда «Пингвин» догнал его, приблизившись со стороны левого борта.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
