– За мои деньги, мне и идти! – возмущался Гвоздь. – Идите… Ик, ик… Идите нах!
– У меня жвачка в волосах, – объяснил Лопух. – А Ниндзя по башке получил. И Берц раненый.
Он продемонстрировал свои волосы с твердым розовым хохолком на темени (хотел выдрать жвачку, тянул вверх, в результате получился хохолок… даже рог скорее). А потом показал на лыбящегося Берца с перевязанной головой.
– Пох! Ик, ик… Нах! Ик, ик…
Гвоздик мячиком подпрыгивал на табуретке.
Но его все равно отправили.
– А помнишь, как мы тогда самого Гарика Речпортовского с охраной на перекрестке отфигачили? – вспомнил Берц.
Ниндзя почесал в затылке. Там была шишка.
– Болит… Рукояткой она мне заехала, что ли?
– Во шмону тогда наделали! – Берц мечтательно закатывал глаза. – Во времена были!.. «Волки» весь город за яйца держали!.. Помнишь?
Он запрокинул голову (почти как тогда, когда Цифра приложила его из травмата), запрокинул и завыл по-волчьи: – У-у-у!..
Лопух тоже завыл. Оба бухие, ясно. Согласно традиции, Ниндзя тоже должен был присоединить свой голос, слиться, так сказать, в общем хоре… В общем вое. Ниндзя тоже был бухой. Но сливаться у него не было настроения.
– Гарика фигачили Хан с Мильонщиком. Тебя там не было, – вспомнил Ниндзя. – И меня тоже не было. Я тогда только-только к Шкету прибился…
Берц захлопнул пасть.
– Шкета завалили. И Крысу, и Бомбу, и Хана, и Мильонщика. Жалко пацанов, – вздохнул он.
И тут же снова завел пластинку:
– А какие в «Кружке» посиделки были, помнишь? Ка-а-йф!
– Да пошел ты! – не выдержал, заорал Ниндзя. – Хебарь колхозный! Насильник фуев! Сейчас она этого Ящика своего приведет! И будет тебе кайф! Завалят нас, как Шкета!
– Думаешь, завалят? – Берц задумался. Потрогал свою повязку.
– По-моему, она нормально так ушла… Без обид. Даже водки маханула. Хорошо так маханула… Думаешь, нажалуется?
Ниндзя только махнул рукой. Он ни в чем не был уверен.
– Вы такую хню упороли, пацаны, такую хню! Я просто офигеваю! Просто в башке не укладывается!
– Мы ж не знали, что Цифра теперь крутая, – оправдывался Лопух. – Со стволом ходит…
– С травматом, – уточнил Берц.
– Ну и что, что травмат? Вблизи он как боевой работает. Попала бы в глаз – и окривел бы…
Лопух покосился на его кое-как перетянутую бинтом голову (бинтовал Гвоздик), на выглядывающие из-под повязки моргающие пьяные глазки. И жизнерадостно заржал.
– Чего? – окрысился Берц.
– А я уже! Подумал тогда! Ты труп!.. – Лопуху было трудно говорить, он ржал и никак не мог остановиться. – Дыц!.. И постелился!.. Дыц!.. Прикольно так!
– Ты тоже постелился, – сказал Ниндзя.
Лопух перестал ржать.
– Вот сука, – расстроился он.
– Как молотком врезала, блить, – сказал Берц, теребя свою повязку.
– Хорошо, там шарик резиновый, – сказал Ниндзя. – Была бы «Оса», она помощнее – черепушка и лопнула! Там в пуле стальной сердечник…
– Не, не лопнет, – покачал головой Берц. – Это же тебе не «ТТ».
– Да легко, – сказал Ниндзя.
– Да не сри мне в мозги.
– Скажу ей, она принесет чего-нибудь помощнее…
У Берца задергалось лицо.
– А я ей скажу, она отсосет, – процедил он.
– Ага. Уже… Ты час валялся без памяти. Еще хочешь?
Берц вскочил на ноги.
– Ты ее привел, козел!!! В мой дом! Чтоб она, в моем доме стволом размахивала! Передо мной, хозяином!!!
Он хотел сунуть Ниндзе в лицо ботинком, но Ниндзя не зря когда-то занимался тэквондо, он легко ушел от удара и подсечкой уложил Берца мордой в пол. Тот немного успокоился, но тут снова закровоточила рана во лбу, пришлось накладывать еще одну повязку. Лопух не вмешивался, опрокинул втихаря под это дело стакан браги.
– В следующий раз надо будет все по-умному сделать… – рычал Берц, бегая туда-сюда по кухне. – Не понтоваться зря… Сунуть по морде… и сразу кинуть на спину… Она меня еще запомнит, сука!
– Да успокойся, дурак! – орал Ниндзя. – У нее отчим контуженый и сама она контуженая! Там все стремно как-то! Во, она еще про Сызрань что-то говорила!..
Берц остановился.
– Про Сызрань? Какая еще к хрену Сызрань?
Ниндзя попытался вспомнить, но у него ничего не получилось, и он просто психанул.
– Откуда я знаю! Гастроли какие-то, ёханый бабай! Говорю тебе, лучше не связываться!
– Да ты просто зассал, парень, – сказал Берц.
– Кто?! Я?!!
– Ну! Точняк!
Тут едва не случилась новая драка, но очень вовремя подоспел Гвоздик со жрачкой и бутылем «Хлебной». Закусывать, закусывать надо, господа! После стакана под увесистый бутерброд из свежего хлеба и селедки страсти понемногу улеглись… Остаток вечера прошел в ностальгических воспоминаниях о золотых временах, когда «Волки» были в самой силе, когда прохожие чуть ли не сами опрастывали карманы с зарплатой, пиво лилось рекой… а Цифра была обычной девчонкой с красивой грудью. Такой же недоступной, как и сейчас.
Лис
Литвинов как в воду глядел. Среди десятка задержанных байкеров и автомобилистов, наиболее активно участвующих в перекрытии Южной трассы, оказался Федор Горбунов, выступающий на интернет-форуме под ником Borodach. Это был широкоплечий низкорослый мужчина двадцати пяти лет с лысиной до макушки и большой окладистой бородой, как бы компенсирующей недостаток волос на голове. Вид у него был угрюмый и настороженный, причем, не потому, что его привели к начальнику уголовного розыска, – он был таким по жизни.
– Гля, вначале сказали – административка, а теперь что? – прогудел он, переступив порог кабинета. – Уголовку шить будете?
Противный тип. Но Лис встретил его приветливо: с улыбкой вышел из-за стола, пожал руку, усадил за приставной столик и сам сел напротив, подчеркивая не официальный, а товарищеский характер беседы.
– Да что ты, Федор! Я узнал, что тебя какие-то враги чуть не сожгли на заправке, вот и решил наказать гадов…
Borodach недоверчиво хмыкнул.
– С чего такая старательность? Ребят калечат, байки отбирают, а до вас не достучишься! Вон, семью постреляли под Степной – кого вы наказали? Нас и наказываете, хотя мы хотели убийц найти…
– Всех виновных накажем, – заверил Лис. – Ты правильно сказал: раз они тебя живьем сжечь хотели, то от них всего что угодно ждать можно! Расскажи, как дело было?
– Да как, обыкновенно, – Федор стал рассматривать свои толстые пальцы. – Дело в мае было, как раз после праздников. Подъезжаю вечерком к заправке по дороге на Новые Шахты, ставлю байк у колонки, вставляю «пистолет» в бак, иду платить… Заплатил, возвращаюсь, только начал заправлять, как меня по затылку – трах! Не знаю чем – доской или битой, только я сразу с копыт свалился, даже сознание на минуту потерял!
Толстые пальцы сжались в огромный кулак.
– Очухался, вижу – стоит какой-то хрен, молча вытаскивает из горловины «пистолет» и на меня – ффрр! Всего окатил – с ног до головы! Одежда насквозь пропиталась, борода, от вони бензиновой дышать не могу, глаза щиплет… А он меня ногой в бок ударил и говорит: будешь знать, как наглеть! И ушел. А вместо него какая-то девчонка, совсем молодая, появилась и спичками чиркает… Они вначале не зажигались, потом одна зажглась… И она ее в меня кидает!
Огромный кулак ударил в огромную ладонь.
– Врут, когда говорят, что вся жизнь перед глазами пролетает… Ничего у меня не пролетало – только все сжалось внутри, да в штаны ссыканул немного…
Borodach поднял голову и тяжело посмотрел Лису в глаза.
– Видишь, начальник, я тебе как на духу рассказываю. Как было, так и говорю. Только ты того, никому…
– Конечно, – кивнул Лис. – А дальше что?
– Погасла спичка на мое счастье… Она опять с коробкой возиться стала, только я вскочил и убежал в степь, даже байк оставил… Они не погнались, да и темно было…
– Сочувствую, Федор, сочувствую, – как можно искреннее сказал Лис. – Только с чего вдруг тебя по чеклану отоварили да сжечь хотели? И почему тот мужик про наглость сказал? Что-то ты недоговариваешь… Что ты сделал перед этим, а?
