Но прошло два дня. Потом еще два дня. Таня открыла глаза и поняла, что выздоровела. Она словно отоспалась, пришла в себя, руки и ноги требовали движения. Она прошлась по квартире и вдруг увидела здесь то, что, казалось, никогда не могла увидеть. На кухонном подоконнике полыхал ярко-розовый цикламен, тот самый, что подарила ей Нина Антоновна, когда Терещенко наглотался сока плюща. Таня тогда была так поражена случившимся, что, забывшись, принесла цветок домой. Удивительно, как мама его еще не выбросила, с нее бы сталось отправить такую красоту на помойку.
Таня стояла рядом с цветком и чувствовала, как просыпается после долгой спячки, и ей вдруг страшно захотелось увидеть своих питомцев. Как там они? Их поливают? Следят, чтобы на листья не падал прямой солнечный свет? Проветривают помещение? Рыхлят почву? Не льют ли на фиалки воду сверху, это так вредно для них? Соблюдают ли для кактуса период покоя?
Таня бродила по квартире, борясь с сильным желанием сейчас же собраться и выйти на улицу. Через час она поняла, что борьба эта бессмысленна, и пошла переодеваться.
Время было самое удобное – уроки закончились, и в школе, кроме учителей, никого быть не должно. На улице был приятный морозец, снег искрился в свете фонарей, даже машины по дорогам двигались бесшумно.
Таня решила не обходить школу кругом, а пошла через задние ворота, мимо «кладбища» старых парт и стульев. Было тревожно идти через эту глухомань, но еще с утра в Таниной душе поселился веселый колокольчик, возвещавший о том, что все будет хорошо.
Она удобней перехватила укутанный в толстую бумагу цикламен и шагнула на темный школьный двор. Сердце тревожно стукнуло, заставляя сильнее прижать к себе пакет с цветком.
«Как бы не замерз!» – мелькнуло у нее в голове. Больше она ни о чем подумать не успела, потому что совсем рядом, за тонкой стенкой из пустых ящиков, непонятно как и непонятно зачем здесь набросанных, раздались голоса.
– Ну, давай! Чего упрямишься?
Таня втянула голову в плечи и зажмурилась.
– Шевелись, мелкий!
Она еще успела удивиться, почему это к ней обращаются в мужском роде, когда одновременно послышалось сразу несколько голосов:
– Так! Ты сдвинешься с места или я тебя в сугроб закатаю?!
– Да чего с ним возиться? Сейчас послушаем, звонко ли он поет!
– Ай! Не надо! Уй! Мама!
Таня широко распахнула глаза. Голос кричавшего неожиданно оказался знакомым.
Она осторожно выглянула из-за коробок, и рот ее непроизвольно открылся. К ней спиной стояло трое здоровенных парней в черных куртках. А перед ними на снегу сидел... Терещенко. Вернее, даже не сидел, а извивался, пытаясь запустить руку за воротник. Видимо, один из высоченных гоблинов засунул ему за шиворот снега, и теперь Терещенко его оттуда вытряхивал.
– Давай сам, а то ведь мы поможем.
– Не надо! – шмыгал носом Терещенко. – У меня, это, нет ничего.
– А зачем тогда бежал? – Голос первого говорившего был равнодушным, словно он уже сто раз проворачивал подобную штуку и знал заранее, чем все дело кончится. – Давай, не заставляй взрослых дядь ждать. Чего там у тебя?
От Терещенко они скорее всего хотели денег. Вряд ли им понадобились учебники и изгрызенные карандаши.
Очень хотелось сбежать. Пока не заметили, отползти в сторону и ходко, ходко отправиться восвояси. Но что-то Таню заставляло стоять на месте, ожидая, что будет дальше.
Терещенко канючил, парни наступали. Таня шевельнулась, чувствуя, что замерзает, и вдруг поняла, что в руках у нее что-то зажато.
Цикламен!
Выручай, дорогой!
Решение пришло молниеносно, она даже толком обдумать его не успела. С громким визгом она выскочила из-за коробок.
– Крыса! Крыса!
Сверток с цветком полетел в сторону, а сама Таня зашлась в новом приступе визга.
– Крыса!
Парни, как по команде, повернулись туда, куда показывала непонятно откуда взявшаяся девчонка.
– Бежим!
Таня дернула опешившего Терещенко и первые два шага протащила за собой, но потом он встал на ноги, и они уже вдвоем бросились в глубь коробок.
– Куда? – Это был опять первый говоривший, но теперь в его голосе звучало удивление.
Только упершись в тупик, Таня поняла, что в панике побежала не туда. Вслепую она тыкалась в коробки и парты. А за спиной у нее все громыхало и сыпалось. Вслед им неслась ругань – взрослые парни очухались и бросились в погоню. Коробки с треском ломались. С грохотом опрокидывались парты.
Таня перелезла через сугроб и оказалась на свободе. Первым делом она помогла бежавшему следом Терещенко, подхватила его портфель и выскочила на дорожку.
Оставляя за собой треск, крики и ругань, они неслись к центральному подъезду.
«Где они тебя нашли?» – хотела спросить Таня, но ледяной воздух, с трудом проникающий ей в легкие, перехватил горло. – «Какого лешего тебя туда понесло?» – хотелось крикнуть ей, но она смогла только уцепиться за воротник куртки Терещенко и, поскользнувшись, повиснуть на нем.
– Отойди! – от школы к ним неслась Веревкина. – Не трогай его!
Таня закашлялась и наконец встала на трясущиеся ноги, едва переводя дыхание.
– Ты чего в него вцепилась? – бушевала Сонька «Энерджайзер». – Венечка, она тебя обидела? – склонилась Веревкина над согнувшимся в три погибели Терещенко. Тот вяло качнул головой. – Тебе же сказали – отвали от него! Чего? Совсем глухая? Пойдем, Венечка.
Она его почти увела, когда Терещенко оглянулся, махнул рукой: «Спасибо!»
Таня побежала обратно.
– Дроссельмейер, помоги! – шептала она по привычке, пробираясь по развалившимся ящикам и партам. Конечно, никаких гоблинов там уже не было. Они тоже были не дураки, чтобы сидеть и ждать, когда придет завхоз и повесит на них весь разгром. А еще она понимала, что так просто эта история не закончится. Что даже если эти гоблины случайно натолкнулись на Терещенко и решили потрясти его на предмет денег, то уж Тане ее выходку с крысой они не простят.
Цветок нашелся под коробками и партами. Видимо, именно это его и спасло: коробки легли так, что цикламен оказался как будто в домике, прикрытый сверху картонной крышей.
– Помоги, помоги, помоги! – шептала Таня, стряхивая снег с обертки. Затаив дыхание, она осторожно развернула газету.
Сначала она увидела присыпанные землей цветки с вывернутыми розовыми лепестками, потом обнажившиеся корни, пару сломанных листьев. Остальное все было живо. Таня сунула цветок обратно в газету и вдруг заплакала. Надрывные всхлипывания рвали ее грудь. Она плакала, размазывая слезы по щекам, чувствуя, как эти самые щеки неприятно покалывает морозный воздух.
Что с ней произошло, почему ей вдруг стало так грустно? Она и сама не знала. Вместе с всхлипываниями из нее что-то выходило. Фантазии, мечты? А может, это она так взрослела? Ведь спасти друга штука серьезная, такие поступки бесследно не проходят. И сейчас, сидя за коробками на заднем дворе школы, она как будто прощалась с выдуманными ею же сказками. Щелкунчик, мышиный король, Дроссельмейер, Мари – все они уходили от нее. Уходили, чтобы уже не вернуться никогда... Где-то вдалеке за воротами скрипел снег под ногами пешеходов, шуршали по дорогам колеса машин...
Кого она расколдовала? Щелкунчика? А может, себя? И это на нее сейчас действовали чары волшебного ореха Кракатука? Или запах потревоженного цикламена так кружил ей голову?
Наплакавшись вволю, она поднялась, запаковала многострадальный цветок, спрятала его за пазухой и вновь вернулась к центральному входу. Таня вздохнула и медленно поднялась по ступенькам крыльца.
А может, ей все это только кажется? И ничего не было? Она никому не помогла?
Как же все запутано в этих сказках!
Глава 9
Десять заповедей кактусовода
Главная заповедь кактусовода гласит – дайте своему любимцу период покоя. У себя в пустыне кактус растет не постоянно. В самую засушливую пору он как бы засыпает, перестает питаться, расти и вообще не подает признаков жизни. Вот и кактусу на подоконнике тоже надо дать отдохнуть. Перед этим где-то за месяц сократить полив, убрать с подоконника, а потом и вовсе спрятать в темное место. Кактусисты-любители не всегда знают об этом, и в зимний период, когда кактусы обычно «спят», убивают их постоянным поливом.
Вот и Таня как будто впала в спячку. Она одиноко бродила по коридорам школы, старательно избегая сталкиваться с Ходыкиной и особенно с Веревкиной. Потому что где Даша, там и Соня. А рядом с Соней теперь постоянно был Терещенко. Веревкина взяла незадачливого Щелкунчика под свое покровительство. От такой заботы Терещенко стал еще более задумчивым и бледным. Это даже Зиночка заметила. Пробегая как-то мимо по своим делам, она поинтересовалась, все ли у него хорошо. Терещенко вяло кивнул и побрел следом за Сонькой «Энерджайзер».
