– Чередуй жестокость с добротой. Сейчас они ненавидят нас. Пройдет время – и они нас полюбят.
– Все любят вас, Доминатор.
– Конечно любят. Естественный человеческий инстинкт – любовь к власти. В этом нет большой доблести.
Правитель выглянул в широкое окно на лежащий внизу город. Две голубки опустились на карниз. Обе серо-серебристые, у одной из птиц – белая грудка. Доминатор с интересом изучал их.
– Видишь двух птиц? Та, что с белой грудкой, взлетит первой. От этого зависит мой ужин!
Правитель придвинулся к окну и взмахнул смычком. Голуби поднялись в воздух, белогрудая взлетела первой. Доминатор рассмеялся громовым смехом.
– Вот видишь! Значит, вечером я смогу поесть.
Ортиз ничего не ответил. Многого из того, что делал или говорил Доминатор, военачальник не понимал. Однако безопаснее было воздерживаться от замечаний.
– Я проигрываю так же часто, как и выигрываю, понимаешь? Недавно я проиграл пять пари подряд. Не ел целых два дня.
Правитель снова рассмеялся и посмотрел на Ортиза.
– Как ты думаешь, зачем я делаю это?
– Тренируете силу воли, Доминатор?
– Неплохо, неплохо. Я делаю это, чтобы держать себя в руках. Я обладаю абсолютной властью. Никто не смеет приказывать мне. Поэтому я должен приказывать себе сам. Я заключаю маленькие пари сам с собой, и если проигрываю, то плачу. Сколько тебе лет?
Личный вопрос прозвучал неожиданно.
– Двадцать один, Доминатор.
– Ты подумываешь о женитьбе?
Ортиз постарался сдержать возбуждение, забурлившее внутри.
– Да, Доминатор. Когда придет время.
– К нашим границам приближается королевский кортеж. Правитель соседней империи желает, чтобы наши государства объединились путем заключения брака. Он предлагает свою дочь. Я должен предложить своего сына. Тебе это известно?
– Да, Доминатор.
– Следовательно, скоро мне понадобится сын.
Внезапно правитель резко остановился. Он протянул скрипку и смычок Мирону Граффу и проревел:
– Отойди!
Ортиз отступил назад. Доминатор приподнял полы мантии, расстегнул брюки, и длинная мощная струя мочи ударила о гладкий каменный пол.
– А-ах! – произнес он с видимым облегчением. – Одно из самых неизменных удовольствий в жизни. Зов плоти так властен, а облегчение так сладостно! Спалиан!
Слуге не нужно было приказывать дважды. Едва правитель закончил опорожнять мочевой пузырь, как Спалиан уже стоял вблизи с ведром и шваброй в руках. Оркестранты и хористы отводили глаза, делая вид, что ничего не заметили. Через несколько мгновений лужа на полу исчезла, каменные плиты пола вновь стали чистыми и сухими, а Доминатор забрал назад свою скрипку.
– Отвратительная привычка, не правда ли? – спросил он Ортиза, в то время как Спалиан удалялся, чтобы вылить содержимое ведра. – Веду себя словно животное. Почему я так поступаю?
– Еще один способ держать себя в руках?
– Очень хорошо. Ты же видишь, никто не осмеливается осуждать меня. Я должен осудить себя сам. Но для чего? Все, что я делаю, я делаю превосходно! Поэтому и мочусь прямо на пол! Отвратительно! Как животное! Я сгораю от стыда!
Доминатор пристроил скрипку на плече и, будто демонстрируя отвращение, издал серию сердитых, толпящихся, обгоняющих друг друга звуков.
– Понимаю, Доминатор, – сказал Ортиз. Правитель вновь опустил скрипку.
– Итак, на чем мы остановились? Свадьба. Тебе следует взглянуть на девушку. Посмотришь, подходит ли она тебе.
– Доминатор! Если вы действительно хотите этого, должен ли я предположить, что…
– Ну, что?
– Вы сами сказали, что вам нужен сын.
– Сказал. Кто-то же должен жениться на этой девушке.
– И вы думаете, что я…
Ортиз не мог заставить себя говорить дальше. Приподняв брови, правитель пристально смотрел на него, ожидая конца фразы. Затем снова рассмеялся.
– Да-да, я думал о тебе, мой мальчик. Конечно о тебе. Только не слишком радуйся. Я могу назвать тебя своим сыном. Ты можешь жениться на этой девушке. Однако это не значит, что ты станешь Доминатором после меня. Для этого требуется нечто большее, чем женитьба на принцессе.
– Я это знаю, Доминатор.
– Для этой работы тебе еще надо вырасти. Так что – не сейчас.
Правитель нежно улыбнулся Ортизу и похлопал себя по огромному животу.
– Я вырасту, Доминатор.
– Хороший ответ. Ну, что же, всему свое время, не так ли? Погляди на девушку. Постарайся понять, подходит ли она тебе. После мы решим.
– Да, Доминатор.
– Тогда ступай! Освежи свои познания в тантарацце!
– Да, Доминатор.
– И приглядывай за этими рабами. Они нам еще пригодятся.
Трудясь в разных местах Домината, люди из племени мантхов вскоре обнаружили, что их таланты не остались без внимания и используются с максимальной пользой. Только первый день Скуч просто замешивал тесто в пекарне. Сейчас он заправлял в собственной кондитерской, и ему выделили троих подручных. Мико Мимилит сшил несколько платьев, не оставшихся незамеченными, и сегодня трудился над нарядом для благородной леди из Высшего Удела. Мико описывал фасон платья остальным рабам, собравшимся в казармах.
– Просто чехол, но с высоким воротником и длинным шлейфом. К шлейфу пришита петля, которую дама будет надевать на запястье, чтобы элегантно и без усилий придерживать его при ходьбе.
Мико попытался изобразить походку дамы, слегка покачиваясь с боку на бок и преувеличенно виляя бедрами, что заставило собравшихся покатиться от смеха.
– Шур-шур-шур, – повторял портной, изображая движение шлейфа.
Креоту доверили небольшое стадо молочных коров.
– Я знаю каждую из них, – гордо заявлял он, – я всем им дал имена: Белянка, Смуглянка, Засоня, Попрыгунья, Херувимчик, Ангелок, Облачко, Топотунья, Хлопотунья, Звездочка.
Мампо покинул казармы и жил теперь при школе манахов. Ему предстояло впервые выступить на манахе, посвященной приближающейся свадьбе. Пинто ужасно недоставало друга. Кроме того, девочку заставляли теперь каждый день ходить в школу, что ее совершенно не радовало. Прочие дети были счастливы, когда получили новую тетрадь и набор из четырех карандашей, резинки и указки. Карандаши были остро наточены. Учитель Бач говорил детям, что они должны поддерживать карандаши в наточенном состоянии, и ежедневно проверял их остроту.
– Тупые карандаши для тупых голов, – повторял он. – Нам нужны острые карандаши для острого ума.
Толком не понимая отчего, Пинто ненавидела точить карандаши. Товарищи ее считали, что все это потому, что она из семьи Хазов и мать у нее со странностями. Снова, как в старые дни Араманта, Хазы не придерживались общепринятых правил. Они держались обособленно среди рабов, не желая устраиваться в новой жизни и искать преимуществ в своем новом положении.
Анно Хаз занимался тем, что складывал стопки книг в хранилище. Аира Хаз отказывалась поменять работу швеи на что-нибудь более значимое. Она никому не говорила об этом, но с каждым днем чувствовала, что все больше слабеет. С каждым пророчеством ее голос становился все тише. Однако люди больше не желали слушать провидицу. Они уже знали, что скажет Аира.
– О, пропащий народ! – говорили они друг другу, передразнивая голос пророчицы за ее спиной. – Ищите свою землю! Ветер крепчает!
Люди смеялись и махали руками вверх-вниз, изображая, как ветер уносит их прочь.
– Какая разница, слушают они или нет, – говорил Анно. – Что действительно важно – так это твои пророчества. Пусть твой голос продолжает звучать. Если даже все до единого будут смеяться над нами, что ж, думаю, мы выдержим и это.
Бомен продолжал трудиться на скромном посту ночного сторожа. Пока коровы паслись, а потом засыпали под молчаливым присмотром серого кота, теперь постоянно сопровождавшего Бо, юноша слушал, как Кестрель медленно приближается к нему, и упражнялся в своих тайных умениях. С тех пор как Бомена посетил отшельник, юноша знал, что именно ему суждено уничтожить великую силу, управляющую их жизнями. Поэтому каждую ночь, один среди пасущихся коров, он тренировал своп разум столь же упорно, как атлет наращивает мышцы перед призовым забегом.
Однажды ночью, когда юноша усиленно занимался, он услышал голос из темноты.
– Бомен! Ты здесь?
– Да. Я здесь.
Тонкая фигура возникла в сырой траве. Это был Руфи Блеш. Он присоединился к Бомену в освещенном круге фонаря. Руфи посмотрел на кота, на спящих коров и на темнеющее вдали озеро.
– Ты торчишь здесь вот так всю ночь?
– Да.
– И собираешься заниматься этим до конца жизни?
– Надеюсь, что нет.
– А я думаю, да. Если ты ничего не предпримешь, чтобы изменить все это.
Бомен чувствовал беспокойство и злость Руфи. И все же это был не тот человек, которому он мог довериться.
– Мы должны подождать, Руфи.
– Чего? Сколь можно ждать? Пока не состаримся? Неужели тебе не стыдно за каждый день, проведенный в рабстве?
