— Поставцом? Вряд ли, шибко могуч он, кобель старый, колдун и полковник Бурсов, — прошептала Луиза-Фредерика. — Но на конюшню сейчас бечь бессмысленно — у старика власть над лошадьми. Эх, зря пропадем. Напрасно я сюда сунулась, ведь чуяла, что погано выйдет.
Сокрушаясь, маркграфиня поспешно перезарядила пистолетик, сунула за подвязку короткий стилет. Бро тоже не терял зря времени: застегнул брюки и поднял погребец. С ним было как-то надежнее. Кстати, ведьма выглядела абсолютно мертвой. И с виду так уж лет двести, как смертушка с ней случилась.
— Готов? — вопросила Луиза-Фредерика, напрочь избавившаяся от эффектного немецкого акцента. — Будем выходить, а то тут-то ничего не высидим.
— Это верно. Держись-ка за моей спиной, — пробормотал Бро, решивший, что раз из постели вылезли и ситуация категорически изменилась, руководство придется брать мужчине. Маркграфиня, кстати, не возражала, ей явно было жутковато.
«Понятно, такая же маркграфиня, как я князь. Но природный аристократизм имеется — вон, даже в дрожи очаровательна».
Держа наготове погребец, Бро потянул дверь. Гм, закрыто.
— Ключ-то поверни, я же замкнула, — прошептала Луиза-Фредерика.
— А? — князь кивнул в сторону жутких, торчащих из-за кресел ног хозяйки дома.
— Так ведьма, что ей двери да замки. Открывай, не томи, — заныла маркграфиня.
Когда красивую женщину мучает страх и дурные предчувствия, смотреть на это поистине больно.
— Прорвемся — заверил Бро. — Ты только не волнуйся. Колдун один, и похоже, занят в том крыле дома.
— А слуги? — Луиза-Фредерика вновь всхлипнула. — Эх, влезли мы… Открывай.
Бро взялся за ключ, но в этот момент по ту сторону двери застучали тяжелые шаги, что-то задело стену, посыпалась штукатурка. Затопали еще сильнее, прямо за дверью.
— Не открывай! — зашипела маркграфиня.
Ах, женщины, непременно у них противоречия и неопределенность желаний. Но отпирать сейчас действительно как-то неразумно.
Снаружи подпрыгнули, заскрипел паркет, что-то треснуло…
— Каналья! Мало тебе, тысяча чертей тебе в зад, salaud толстожопый⁈
— Свои! — ободрил Бро перепуганную недавнюю немку и распахнул дверь.
Разъяренная д’Обиньи колола шпагой одного из господских слуг — здоровенный детина сам нанизывался грудью на острую сталь, но все равно пытался встать, тянул к фехтовальщице загребущие толстые лапы. Бро немедля огрел представителя колдовского лакейского сословия погребцом по крупной голове. Великан обмяк и покорно сполз со славного французского клинка.
— Bravo! — восхитилась фехтовальщица. — Этих каналий даже посеребренная шпага почти не берет! Быдло и курвы! Mon cher, если вы с фрау маркграфиней закончили, имею честь всучить тебе топор. Без солидной мужской силы и топора мы в эту ночь едва ли уцелеем!
«Закончили», как же. Прямо рок недобрый. Эти проклятые учебные задания доведут до нехороших привычек и сексуальной фрустрации.
Бро принял колун из изящной руки в красной фехтовальной перчатке, стало легче. С топором и погребцом шансы отбиться заметно возросли.
— Где наши?
— У буфетной. Но там дверь хилая, полное merde! — пояснила фехтовальщица. — Нужно пробиваться на второй этаж, служаночка говорила — там господские двери весьма недурны, толстые, дубовые.
— Тогда не будем медлить!
У буфетной оказалось людно: дворня, словно обезумев, пыталась взломать двери. Явно не в себе прислуга, тупо напирала, пытаясь вломиться, волосы всклокочены, глаза пустые, одеты как попало, кто в валенках, кто босой. Даже не кричат и матерятся, а невнятно рычат и мычат. Довела народ эпоха рабства и мракобесия!
Удар с тыла оказался разителен — Бро разил и сшибал безумцев на пол, шпага д’Обиньи сверкала как молния. Маркграфиня прикрывала тыл, визжа и пиная упавших слуг, но сохраняла трезвость мысли — именно ее меткий выстрел уложил особо упорного плешивого конюха. Поредевшая толпа прислуги разбежалась, хрипя и пачкая паркет черными кровавыми пятнами.
Кулак д’Обиньи заколотил в дверь:
— Это мы! Открывайте живее!
За покосившейся дверью заскрипела раздвигаемая баррикада. Бро помог, навалившись плечом. Гарнизон буфетной был не в лучшей форме: девушки всхлипывали, несчастного Шишигова пошатывало от пережитого волнения и близкой опасности. Да, не все герои классики безукоризненно мужественны и геройски воинственны.
— Уходим! — призвала д’Обиньи, вполне логично принявшая на себя обязанности главнокомандующей. — Малыш пробивается, девицы и мсье Шишиго в середине колонны, я прикрываю тыл. Князь, ты готов?
— Вполне, — Бро крутанул топором. Работать колуном в паре со щитом-погребцом было не совсем привычно, но оба оружия оказались действенны, да и выбирать не приходилось.
— Может, здесь отсидимся? — предположила Ольга, как-то странно озираясь. — Идти прямо в логово колдуна опасно.
— Поговори мне еще, детка. Сейчас никаких споров! — д’Обиньи ободряюще потрепала подругу-рецидивистку по бледной гладкой щеке. — Мы прорвемся!
— Прорвемся, это хорошо. Но дальше-то? — справедливо спросила Васко, как оказалось, не потерявшая определенного двоечного трезвомыслия даже в этом крайне запутанном и непростом задании. — Как можно колдуна победить? Серебро, святая вода, огнеметы-водометы?
— Никак не победить, сильный он очень, — хором сообщили Луиза-Фредерика и Ольга. — Только разве что до утра продержаться, до рассвета. Утром сила волшебства ослабнет, деру дадим.
— Тем более нам нужен надежный бастион. К лестнице! — француженка взмахом шпаги указала направление. — В атаку! Никакой паники и слабодушия не допущу! Только занойте, я вам, канальям, по нежным жопам так надаю, что колдун покажется милым пасторальным альфонсом! Ваша светлость, mon cher, к вам это не относится — ваш боевой дух я знаю.
Служаночка-снегурочка затрепетала — похоже, ее жутко пугал непонятный «пасторальный альфонс».
— Это просто троп, сравнение, типа «любовник-деревенщина», — успокоил Бро напуганную малообразованную красавицу. — Просто пройдем и запремся, понятно?
Чудесная простушка закивала, а вот на Павла Петровича не подействовало, тот застонал:
— Господи, за что⁈ За что⁈ Я же просто по делам ехал, исключительно случайно. Господа, мне нехорошо. Помилосердствуйте, я сейчас чувств лишусь.
Опытная француженка успокоила малодушного господина самым надежным образом: схватила за округлый подбородок и влепила краткий, но жаркий поцелуй.
— Мужайтесь, сударь, я в вас верю! Вперед!
Отряд двинулся вперед. Бро возглавлял атакующую колонну и, как ни странно, чувствовал себя вполне уверенно. В конце концов, тут просека не такая уж длинная, прорубимся. Да и надеются на князя дамы, собственно, и приободрившийся Павел Петрович хоть и вооружился канделябром, но больше возлагает надежды на опытного столичного дуэлянта. Прикрывала тылы движения француженка, за спиной у нее почему-то оказался рюкзак двоечника — судя по виду, отнюдь не пустой.
Первая схватка произошла у дверей на кухню: оттуда вывалились агрессивной полудюжиной бабищи в салопах и платках, потянулись выцарапывать глаза, но широкие удары и толчки погребца отбросили необученного противника обратно к печам и котлам. Ничего страшного, только физиономии теток смущали — проблесков разума вообще не наблюдалось. Вылитые зомби, только без трупных пятен. Ну, хоть это хорошо.
Уже у лестницы из боковой двери выпрыгнуло нечто на четвереньках и попыталось укусить Ольгу за лодыжку. Дамы с визгом напинали агрессору — оказалось, озверевшая кухонная девка. Вот довел колдун дворню, вообще идентифицировать людей невозможно.
На первых ступенях Бро приостановился, поставил громоздкий погребец и прислушался. Шум доносился с левого крыла усадьбы, и, вроде бы, со двора. Где колдун — эта главная ударная сила противника — вот ключевой вопрос.
— Там он! — прошептали быстро соображающие Ольга и Луиза-Фредерика.
К сожалению, указывали они в разные стороны.
