Зайдя за генераторную и пользуясь возможностью побыть одному, Стас взобрался на созданный им же рукотворный курган и присел на его вершине. Стон гнущихся под порывами ветра стволов соседних сосен казался ему живым и осязаемым, пропитанным болью и страданием. Земля умирала и, отдавая свои последние соки деревьям, спешила сообщить об этом ему, чужому для этого мира человеку – своему Сыну.
* * *
Ветер все так же шумел в кронах деревьев, одинокие крупные капли начинающегося дождя пытались пробиться сквозь плотный купол стволов, веток и лиан, покрытых изумрудной листвой.
Стас сидел в той же позе в центре круга, образованного большими белыми валунами, отшлифованными временем и ветром. Вокруг был лес. Живой и полный энергии лес. Переливчатые голоса пернатых радостно сообщали о наступлении утра, и даже редкие капли дождя не нарушали ощущения полноты и радости жизни. Слева от него на таком же белом и плоском валуне, стоявшем, как показалось Стасу, в самом центре каменного круга, в непринужденной позе сидел старец.
Белый старец. Белым у него было абсолютно все. Белый плащ и такого же цвета хитон, перехваченный у пояса серебряной цепью, на которой покоилась отделанная серебром рукоять меча. Седая до белизны борода и того же цвета длинные волосы, перехваченные на высоком лбу плетеным серебряным обручем. Цветом отличался только жезл, отлитый из золота или бронзы, небрежно покачивающийся в левой руке друида[110].
– Талиесин, – старец встал, выпрямил гордую спину и склонил голову в вежливом приветствии.
– Станислав, – кивнул, тоже поднявшись. – Далеко меня в этот раз закинуло. Ты ведь друид? И, надо полагать, состоишь в некотором родстве со мной?
– Все мы дети гипербореев[111] и ариев[112]. Но ты пришел из времен пророчества Морригана, когда люди стали забывать свои корни и потеряли связь с Землей.
– И что этот ваш Морриган напророчил?
– «Я не увижу мира, который был бы дорог мне: лето без цветов, коровы без молока, женщины без скромности, мужчины без отваги, добыча без короля, лес без мачтовых деревьев, море без его обитателей».
– В целом похоже, конечно. Да только такие времена были не раз за те долгие годы истории, что разделяют нас с тобой.
– В этом ты прав, путник, но посмотри в зеркало Атму[113]. Лицо судьбы твоего мира в нем не отражается.
– Ты хочешь сказать, друид, что у моего мира нет будущего? Но ведь я сейчас не в иной реальности? Это должен быть и твой мир?
– Мы давно достигли Гвинвуда[114] и ушли в круг Света. Вы же не смогли преодолеть все степени испытаний круга Абред[115]. Но будущее не предопределено, даже если оно не отражается в зеркале Атму.
– Ты же мудр, Талиесин. Научи, подскажи, что делать? Поделись знаниями и силой.
– Мне ли делиться силой с хозяином доски Гвендолаи[116], управлявшим судьбами людей и держав? Все знания великих друидов – Мерлина, Арморики, Ульстера[117] и многих других – в твоей голове. Научись к ним обращаться. Ты испил из котла Дагда[118], но сделал слишком большой глоток.
– Не ты первый мне говоришь о памяти предков и не ты первый изъясняешься столь замысловато. Да только никто объяснить не может, как этой памятью пользоваться и для чего она мне на голову свалилась.
– У каждого из нас свой путь, но цель одна – познание мира. И как истина познается в споре, так и жизнь познается в сражении. Ты стоишь у истоков своего пути, но наделен огромной силой. Даже сокровища Кимри[119] доступны тебе, ибо ты – их истинный хозяин.
– Как же вы все утомили своей иносказательностью! Неужели нельзя объяснить все проще? Пошел, взял, нажал нужную кнопку – результат такой-то.
– В этом и беда ваша, потомки. Вы подгоняете мир под свои нужды, совершенно не интересуясь его желаниями и возможностями. Живете, как малые неразумные дети, которым в качестве игрушки дали копье Лугха[120]. Любое знание требует времени на усвоение и осознание. Даже учеников первой ступени мы готовили двадцать лет.
– Нет у меня двадцати лет. И двух нет. Вообще нет времени. Земле жить осталось не больше года.
– Время – лишь одно из великого множества измерений. Его нити сложны, но для тебя они будут доступны и понятны. У тебя много, очень много времени, идущий.
– Не хочешь ли ты сказать, что я в состоянии управлять потоком времени, и наша с тобой встреча – это не яркий сон, а реальное перемещение в далекое прошлое?
– Ты задал сразу два вопроса. Отвечу на второй. Ты не в прошлом. Твое тело, как и прежде, находится на могильном холме. Но твой дух погружается в глубины памяти, которая сейчас находится в хаотическом состоянии, включив защитный механизм от перегрузки. Я уже говорил, что глоток из котла Дагда был слишком велик для тебя.
– Ничего я не глотал, и ты об этом знаешь. Но как в таком случае я могу извлекать из глубин памяти материальные предметы, например Бич?
– Если ты имеешь в виду жезл силы, которым ты размахиваешь, как свинопас плеткой, то он был создан тобой в энергетической матрице Вселенной и существует во всех измерениях. Ты просто извлек его в своем времени. Будь осторожен, это хоть и личное, но очень грозное оружие.
– Так что ты там говорил насчет нитей времени? Ответь на простой вопрос, друид. Могу ли я вернуться в свое время, к себе домой?
– Можешь, путник, можешь. Но только после того, как обуздаешь себя и усвоишь хоть толику переданных тебе знаний, прикоснешься своим необузданным и нетерпеливым разумом к мудрости камня Фала[121].
Стас сидел на бетонной плите, покоящей под собой останки хозяев гостеприимного дома, а ниже, истошно зовя его, надрывали голосовые связки Саша с Надей. Порывы ветра за это время переросли в небольшой ураган, приправленный зарядами ледяного дождя, и только сейчас Стас почувствовал, что его одежда насквозь промокла. Обняв перепуганных девчонок, тоже изрядно продрогших и замерзших, направился к гостеприимно светящемуся дому.
Здесь все с нетерпением его ждали. В просторной гостиной с высокими пятиметровыми потолками был накрыт праздничный стол. На его сервировку пошла лучшая посуда из дорогих сервизов и изрядная доля продовольственных запасов. В открытой топке камина весело трещали дубовые поленья. Отопительный котел, еще в прошлое пребывание переключенный Стасом на работу от электричества, уже достаточно хорошо прогрел просторные помещения. Его боевая дружина в ожидании хозяина неплохо разогрелась аперитивами и пребывала в радужном настроении, упиваясь комфортом, теплом и безопасностью.
– Я предлагаю поднять бокалы, господа, и выпить за эту землю, приютившую нас, согревшую и пусть хоть на время давшую иллюзию мирной жизни. А еще за Землю, породившую и взрастившую нас. За ту Землю, которая сейчас корчится в агонии, пытаясь из последних сил защитить своих детей.
– Стас, что нас всех ждет?
– Ты, Оксана, имеешь в виду ближайшую или дальнюю перспективу?
– И то, и другое, Стас, – Оксана подняла на него грустные глаза.
– Завтра займетесь расселением. В поселке достаточно добротных домов, оборудованных автономными источниками питания. Приведение их в рабочее состояние ложится на Виктора. Как будете селиться – ваше личное дело, но я бы советовал размещаться группами. Мобильнее, экономнее, да и веселее будет. Если будут встречаться покойники в помещениях, просьба поступить с ними по христианским обычаям, они того достойны. В ближайшей перспективе необходимо организовать похоронную команду и для нашей же безопасности утилизировать в поселке все трупы.
– В поселке и в лесу полно собак, они опасны? – подала голос Анжела.
– Наличие здесь крупной стаи собак было основной причиной выбора места дислокации. Они для вас неопасны. Они – друзья и ваша защита, по крайней мере, в радиусе трех-четырех километров от поселка.
– А дальше-то что? Ну, обустроимся здесь в относительной безопасности, и что будем делать? Ждать конца света?
– Может, и так, Александр Сергеевич. Но, как справедливо заметил один мой знакомый друид, будущее не предопределено. А вот зима наступит очень скоро, и это будет холодная арктическая зима. Пережить ее очень непросто и здесь, а в городских руинах – просто невозможно.
– Мы все умрем? – упавшим голосом спросила подруга Гришки.
– Катя, девяносто процентов населения Земли уже умерло. Нам дан шанс. Не знаю, кем и зачем, но точно знаю одно: человек умирает только тогда, когда перестает бороться за свою жизнь.
