Окаменевший Судоплатов не верил своим ушам. Фраза про сотню уничтоженных одним бойцом танков звучала даже не неправдоподобно, а издевательски. Как такое, вообще, было возможно? Немецкий танк, да любой, собственно, танк, не из бумаги сделан, чтобы его можно было сжечь факелом или простыми спичками. Тут даже выстрел из противотанкого оружия ничего не гарантировал. Павел и сам не раз был свидетелем, как снаряды рикошетили по башенной броне советской машины. А тут сто двадцать одна машина!
— Это подтвержденные сведения? — негромко задал он вопрос. — Может какая-то ошибка…
Спросил и сам же покачал головой. Глупость сморозил. Скорее всего, все это уже тщательно отработали. Чай, здесь не глупее его сидят. Наверняка, не одна и не две специальные группы все перерыли там носом, чтобы составить полную картину произошедшего.
— Все было именно так, товарищ Судоплатов, — кивнул ему хозяин кабинета. Затем посмотрел ему прямо в глаза. Верный знак, что сейчас разговор пойдет о чем-то очень серьезном. — Хотя странного, по-прежнему, хватает… Вам, Павел Анатольевич, необходимо в самые кратчайшие сроки с довременными людьми выдвинуться на место боя, где еще раз все проверить самым тщательнейшим образом. Вы должны выяснить, как произошел бой. И главное, разыщите бойца Найденова… Дело в том, что его следы теряются в одном из сортировочных госпиталей на передовой. А в том направлении сейчас очень жарко. Именно там сейчас сконцентрированы отборные немецкие танковые и моторизованные части, которые довольно успешно противодействуют нашему контрнаступлению.
Теперь-то Судоплатову все стало ясно. Получается, таинственный герой пропал. Скорее всего, попал в окружение, раз поднялась такая шумиха, и командованию понадобился именно он, руководитель разведывательными и партизанскими операциями на оккупированных немцами территориях.
— Задание совершенно секретное. Связь будете держать с товарищем Берией, — произнеся имя руководителя государственной безопасности, хозяин кабинета переглянулся с ним. — И еще, товарищ Судоплатов… Вы должны знать, прежде чем покинете кабинет следующее. В части, где служил этот боец, отсутствуют сведения о нем. Словом, мы не знаем о ним ничего, кроме этого самого имени и фамилии. Возможно, необходимые документы в его батальоне, но тот еще в окружении…
* * *
Им просто не повезло. К сожалению, на войне от случая зависит почти столько же, сколько и от тщательного расчета, если не больше. Как говорится, ни один даже самый гениально разработанный план не выдерживает столкновения с действительностью. А последняя, всем известно, полна разного рода случайностей…
После мощного удара войсками Калининского фронта части 14-ой моторизованной дивизии под руководством генерал-майора Воша, занимавшие оборону в районе Клина, должны были отходить строго на запад. Вся тактическая обстановка говорила об этом: именно в этом направлении проходила добротная шоссейная дорога, находились несколько крупных населенных пунктов — потенциальных укрепленных районов, протекала небольшая река. Согласно планам советского командования отступающие немецкие полки и батальоны должны были попасть в крепкий огневой мешок, образуемый, в том числе и наступающими частями Резервного фронта.
Однако, вопреки всем военным канонам генерал-майор Вош собрал все части, до которых смог дотянуться в кулак, и ударил им во фланг атакующей советской группировке. Потрепав штурмовые батальоны и не в ступая в затяжные бои, через два десятка километров немецкие колонны резко свернули на юг, где их, вообще, никто не ожидал. Здесь находился близкий тыл Красной Армии с частями технического обеспечения, госпиталями.
План Фоша оказался гениальным по задумке и воплощению. Крупная моторизованная группировка, численность которой доходила до восьми тысячи солдат с танками и артиллерией, не только избежала разгрома, но и вырвалась на оперативный простор. И сейчас, чтобы избежать проседания фронта, советское командование было вынуждено срочно снимать с направления контратаки так нужные там военные соединения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И к сожалению, в этот напряженный момент на пути прорывающейся к своим немецким частям оказался самый обычный сортировочный госпиталь с охраной из потрепанного взвода красноармейцев и примерно полсотни легкораненых бойцов с одной винтовкой на троих или даже четверых.
* * *
Гвен проснулся глубокой ночью от странного прикосновения. Что-то влажное осторожно, но настойчиво, касалось его руки. Он открыл глаза и, скосив их вниз к полу, увидел мохнатую кабанью морду.
— Опять ты? И как только пробираешься… Окна же с трудом открываются. Чего тебе? Опять сахар? — на морде мелькнуло узнавание. Кабан оказался известным сладкоежкой и при каждом удобном случае требовал новую порцию сладкого лакомства. — Нет?
Вытащив руку из под одеяла, потрепал животину по колючему щетинистому загривку. Тот тут же начался тыкаться башкой в ладонь, напоминая поведение ластящейся кошки. Известное дело, любая живая скотина ласку любит: хоть ты кошка, хоть дикая свинья из леса.
— Чего тогда? Совсем что ли…
Кабан вдруг вцепился, как заправский бульдог, в одело и начал его стаскивать. Еще и грозно похрюкивал при этом.
— Опасность… — до друида дошло, что его хотят предупредить. С этой мыслью странное поведение кабана становилось простым и понятным. — Плохие люди?
Свин оторвался от одеяла. Поднял морду и внимательно посмотрел на него крохотными черными глазками.
— Понятно.
Гвен уже был на ногах и натягивал на кальсоны штаны. Следом одел гимнастерку. Но едва потянулся за сапогами, как перед госпиталем раздался первый взрыв.
— Проклятье, почти успел…
Чертыхаясь, тут же рухнул на пол, закрывая голову руками. А сверху уже градом летели осколки стекла, куски деревянных рам. От следующего взрыва вырвало часть стены, засыпав комнату каменными осколками. По углам разбросало кровати с тумбочками.
Как только перестали рваться снаряды, вокруг стала раздаваться стрельба. Уцелевшие защитники госпиталя еще пытались организовать оборону. Слышались редкие сухие выстрелы советских винтовок, на которые гулко отвечал немецкий пулемет, карабины. Доносились лающие команды немцев, топот сапог.
Было ясно, что госпиталь обречен.
— Надо добраться до леса, — пробормотал парень, начиная ползти в коридор. Через него можно было добраться до кухни, которая как раз и выходила к роще. А оттуда было рукой подать до леса. — О, шинель… Хорошо.
Мороз уже сказывался. Поэтому он быстро натянул на себя чью-то валявшуюся среди кирпичей шинель, отметив полковничьи знаки различия. Хотя, какая сейчас была разница? Когда за окном хорошо за минус тридцать, то, что угодно оденешь.
До кухни добрался никого живого так и не встретив. Из одной палаты, правда, доносился чей-то стон, но дверь туда полностью завалило. Он попробовал разворошить свалившиеся бревна, но так и не смог. Пришлось отступить.
Среди валявшихся в беспорядке огромных кастрюль подобрал кем-то забытую винтовку с парой патрон. Теперь осталось лишь выбраться из горящего госпиталя и добраться до леса, а там можно было и подумать.
Гвен осторожно высунул голову на улицу, чтобы осмотреться. Дверь была снесена взрывом и заброшена за околицу.
— Хальт! — и его прямо в лоб уперся обжигающе горячий ствол немецкого карабина. Похоже, его хозяин только что стрелял, и не раз. — Стой, Иван! Стать ноги!
Сверху вниз на друида глядел хмурый немец, тыкавший в него своим карабином. Выглядел он довольно странно, если не сказать комично. На шинель из эрзац сукна был накинут старый овчинный тулуп. Голова в пилотке обвязана женской теплой шалью. Правда, смеяться совсем не тянуло…
— Бистро, бистро, Иван! — движением карабина немец показал, что нужно встать. — Буду пуф-пуф! — он надул обмороженный красные щеки, издав нечто похожее на выстрел. — О, майн гот! — и тут он разглядел знаки различия на шинели Гвена. Несколько мгновений удивленно разглядывал три красные шпалы на вороте шинели. Похоже, был немного знаком с советскими знаками отличия. — Оберст! Доннерветтер! Дас ист оберст!
