А вот этим нет, не занялись! Раз все вещи, деньги и ценности на месте, то и заморачиваться не стали. Расследование пошло по иному пути. Все завязали на звонках Марии, сочтя это тайной угрозой. И это не привело ни к чему.
– Завтра к вечеру жду отчета о движении банковских средств погибшей, – пришлепнул ладонью мундштук на столе полковник. – Все, свободен!
Шпагин даже в кабинет заходить не стал. Пошел сразу домой. В кабинете на подоконнике таращил отвратительно пустые глаза Шелестов, три месяца, как освободившийся из тюрьмы. Он сегодня за день на него насмотрелся до тошноты. Завтра, все завтра с утра. И запросы в банки о движении денежных средств, и звонки Маше, и новые вопросы художнику.
А сегодня, прямо сейчас он сходит все же в кино. Перекусит в кафетерии горячим толстым бургером, напьется кофе, потом купит себе ведро попкорна и станет смеяться или грустить над фильмом вместе с теми, кто будет в зале. А после сеанса выйдет на улицу и…
Кафетерий предложил лишь шоколадные батончики и колу. Комедий для просмотра не было. Продавец попкорна оставила записку, что сейчас подойдет, но сколько Шпагин ее ни ждал, так и не вернулась. Зал оказался полупустым, фильм неинтересным, и через десять минут Шпагин уже спал. Очнулся, когда по глазам ударило вспышкой яркого света. Он потянулся, встал и понуро побрел вдоль рядов к выходу. А на улице дождь! И не просто дождь, а ливень. И шел, видимо, уже давно, раз тротуар перед кинотеатром затопило, и ему пришлось подбирать края брюк повыше, перебираясь через мощный урчащий поток, стремительно несущийся к стоку. Ботинки он все же залил, и пока ехал до дома, проклинал свою идиотскую затею. Лучше бы перед телевизором вечер провел или к друзьям сходил, те уже звать устали. Или взял бы и Маше позвонил. И еще раз подробно расспросил ее, что конкретно делала ее подруга перед тем, как пойти к ней на квартиру. Она ведь с какой-то целью оказалась неподалеку, так? С какой?
А что, он и сейчас позвонить может. Подумаешь, половина одиннадцатого, и что? Он вот не спит, все думает и думает. И волнуется, между прочим, за нее, да! Если он докажет, что Шелест убил ее подругу, то это доказывает что? А то! Художник прав. И прав может оказаться во всем. Стало быть, он убил Машиного папашу. И снова тогда здорово?
Он вот волнуется, а она, понимаешь, спит!
Маша не спала.
– Я? Я просто сижу.
– Где?
Шпагин остановил машину на обочине и сквозь мокрое лобовое стекло наблюдал за тем, как искажаются, плывут и корчатся неоновые огни вывесок магазинов. У него в голове приблизительно сейчас так же, вдруг подумалось ему. Все меняется, преломляется, меняет форму.
– На балконе. Слушаю, как идет дождь. Мерзну, – призналась она тихим голосом. И вдруг всхлипнула: – Врачи мне сегодня сказали, что ему осталось совсем чуть-чуть… Может не дожить до завтрашнего вечера…
– Сочувствую. – Он чуть не брякнул: соболезную, но спохватился, пока рано. – А вы одна?
– Да. Володя уже два дня не появляется дома.
– Как это?
– А так, не появляется. Иногда звонит.
Маша замолчала. Дождь с силой щелкал по машине, стекла будто покрылись слюдой. В телефоне было слышно, как молотит дождь там – у Маши. И еще было слышно, как она тихо плачет. У Шпагина защемило сердце.
– Маша, вы ужинали?
– Я? Ужинала? – удивленно отозвалась она после паузы. – Да вроде нет.
– И я нет. Может, поужинаем где-нибудь?
Она размышляла недолго и, кажется, даже обрадовалась его предложению.
– А давайте. Только я на люди не хочу. У меня нос распух от слез и глаза красные. А дома… Дома тоже не хочу. Я эту комнату стороной обхожу. Не могу тут…
– Готов рассмотреть предложения.
К себе ее он точно не мог пригласить. Холостяцкая берлога последний раз подвергалась уборке, наверное, месяц назад. Причем уборке весьма сомнительного качества. Обеденный стол завален, раковина тоже. Мусор забыл вынести еще вчера. Некогда ему, ну некогда!
– Готов рассмотреть предложения, – повторил Шпагин тверже.
– А я знаю, куда мы поедем, Игорь, – сказала она, будто что-то вспомнив.
– Куда?
– Мы поедем ко мне в дом. Это, правда, далековато. Но там здорово, поверьте. Там камин! Старинный! Мы его растопим, будет тепло и уютно. Приготовим ужин, и спать я вас положу в гостиной, там отличный диван.
– Верю.
Он понимал, что не должен туда ехать. Это было не по правилам, тем более с ночевкой. Это могло, в конце концов, оказаться и опасным, Маша пока не переставала быть фигурантом запутанного дела. Но так вдруг захотелось услышать треск поленьев в камине в эту промозглую лягушачью погоду. Услышать, как сердито, с треском ворчит мясо на сковороде. Пропитываются маслом помидоры в салатнице.
– А мы проедем? Такой ливень.
– Там отличные дороги!..
Он встретил ее с зонтом у подъезда. Зонт валялся в его машине года три, две спицы были сломаны, с трех ткань сползла и сморщилась. Поэтому защита от дождя для Маши была весьма сомнительна. Но она благодарно улыбнулась, прижалась к его боку, и они помчались к машине.
По пути заехали в дежурный магазин. Купили бутылку красного вина, овощей, зелени, сыр и, конечно, мясо. Шпагин дико хотел мяса, не колбасы и сосисок, которые уже в горло не лезли, а большой кусок отлично прожаренного мяса.
Нагруженные пакетами, они промчались под дождем до стоянки, где оставили машину. Забрались внутрь, отряхнули волосы, глянули друг на друга и рассмеялись.
– Я как мокрая курица! – заявила Маша, рассматривая себя в зеркальце пудреницы. – Вот это ливень!
– Ничего, главное, чтобы дрова не намокли, и камин разгорелся сразу, обсохнем быстро…
Дрова не намокли, но их оказалось не так много, как думала Маша.
– Потаскали, – погрозила она кулачком в сторону соседского забора. – На шашлыки потаскали, вот бессовестные люди!
Оказалось, что бессовестные люди сумели каким-то образом проникнуть и в дом. И стащить все запасы чая, а также сахар, черные сухари и несколько вялых картофелин, их Маша собиралась выбросить перед последним своим отъездом, да так и забыла. Не до того было, беда ее отсюда погнала. В кладовке не хватало одной подушки, одеяла и спального мешка.
– Нет, ну что делается, а!! – она возмущенно всплескивала руками, обследуя другие шкафы и полки. – Носки шерстяные Володины исчезли! И теплый свитер. Он, конечно, его не носил давно и сюда отправил скорее на выброс, но… Но это ведь ничего не меняет! Меня, получается, ограбили!
Шпагин проверил все окна и двери. Стекла были целы, двери тоже. Но на задней двери, выходившей в сад, на замке были видны отчетливые глубокие царапины.
– Либо отмычка, либо гвоздь, – сделал он вывод, демонстрируя Маше обнаруженный взлом. – Замочек простенький, открыть такой проблем нет. Особенно для профессионала.
И он тут же, так некстати, вспомнил про Шелеста. Про это жуткое чудовище, возможно, убившее Машину подругу и, возможно, обитающее где-то по соседству. Маловероятно, конечно, что он выбрал именно этот дом для отсидки, а вдруг?
– Я поменяю замок, завтра, – пообещал Шпагин. – Встану пораньше. Надеюсь, что-нибудь найдется ему на замену? Можно вообще-то прямо сейчас…
Замок нашелся, старинный, добротный, с длинным толстым ключом, торчавшим из заржавевшей замочной скважины. Шпагин решил оставить возню с ним на потом, а пока занялся камином. Маша пошла в кухню готовить ужин. Время на часах застыло на отметке одиннадцать тридцать.
Дрова разгорелись быстро, по комнате тут же поплыло тепло, запахло костром, жженой бумагой, по углам заплясали тени. Игорь нарочно не стал зажигать верхний свет. Что проку от камина, если под потолком полыхает люстра. Из кухни слышался звон посуды, гремели сковородки.
«Хорошо здесь, в этом старинном доме, – подумал Шпагин, вороша длинной кочергой дрова и подкладывая новые. Он подтащил кресло-качалку, уселся в него, сунул свои промокшие ноги чуть ли не в огонь и, наслаждаясь жаром трещавшего на все лады пламени, задремал. Разбудил запах жареного мяса и тихий невнятный разговор, Маша с кем-то говорила по телефону. Шпагин прислушался. Да, нет, не знаю. Односложно, напряженно, без любезности.
– Кто звонил? – спросил он, входя в кухню, где уже был накрыт стол к позднему ужину.
– Володя. Спрашивал, почему я не дома. Странно… Сам является, когда захочет, а с меня требует отчета, – нехотя призналась она и бросила телефон на стол. – Бог с ним… Давайте ужинать. Откройте вино. Я не смогла.
Шпагин громко хлопнул пробкой, выдергивая ее штопором, разлил вино по бокалам, сел напротив Маши. Поднял бокал.
– За что станем пить, Мария Сергеевна?
Он жадными глазами оглядел большие куски мяса, о которых мечтал, целую гору салата, сыр, веером разложенный на плоской тарелке.
– Я поем? – не дождавшись тоста, спросил он.
– Конечно, Игорь. Я уж без отчества, если позволите. И вы меня зовите просто, без отчества. Хорошо? – Она с улыбкой наблюдала, как он нагружает свою тарелку.
