выписать хороший врач, если посчитает, что женщине нельзя рожать. Ну, или за большие деньги. Ведь если женщина не замужем, то само собой разумеется, что детей у неё быть не может. Она же не предаётся разврату, верно? А в замужестве дети — это благословение, чем больше, тем лучше. От деторождения может оградить только болезнь… или полное воздержание.
Исключение делалось только для Утешительниц, в смысле тех, кто работал в домах утех. Каждая Утешительница стояла на учёте в департаменте здоровья, им пилюли выдавались строго под роспись. Конечно, они их продавали… а потом вытравливали плод. Многие умирали, а кто выживал — платил штрафы. Избавление от нерожденного ребёнка считалось преступлением.
Надо сказать, мало кого это останавливало. Хотя и сиротские приюты никогда не пустовали.
Может быть, у Рейны спросить — нет ли у неё знакомых, кто продаст мне пилюли? Или все же у Асура? И неловко вроде, и странно как-то. Да и вообще, неизвестно, вернётся он ко мне или нет.
У-у-у, Милка. Давно ли у тебя мозги размякли? Ведь говорила, что не будет такого никогда. А маразм подкрался незаметно, в таком юном возрасте. Какие дети? Зачем? От Асура? Что значит «почему бы и нет»? Что значит «привязать его к себе»? Нет-нет, даже думать об этом не стоит.
Хотя это даже не звоночек, это набат огромный и громкий. Я влюбилась по уши. Похоже, что прямо там, в свой первый же день в этом мире. Просто успешно себе врала. А теперь глазоньки открылись.
Почему же мне так хочется плакать, нет, даже выть в голос? Разве любовь — это не самое большое чудо во всех мирах? И ведь вернётся он, непременно вернётся, я это чувствую. Он был по-настоящему рад мне. А в постельных делах мы друг другу идеально подходили. Тем более, он целитель, он резерв расходует куда быстрее и чаще меня.
А я хорошая, удобная. Подарков не попрошу, истерик устраивать не буду, накормлю, обогрею, спать уложу. До конца учебного года ещё несколько месяцев, и эти дни будут моими. Потом, конечно, Асур уедет домой. Скорее всего, помирится с отцом. Женится на той, которая достойна растить его детей. Станет лекарем, да не простым, элитным, будет князей всяких лечить, а то и государя, ему по статусу положено. А я тут останусь, в своей лавке. Оно и правильно. Уж если любить — то самого лучшего. Замуж мне не нужно, ребёнка, если уж очень захочу, рожу или из сиротского дома возьму. Сейчас мне важно накопить на патент, а для этого нужно работать не покладая рук.
Все, я успокоилась. Я умница, красавица и трудяжка. И завтра мне ещё инструменты чинить, так что хватит ныть. Ужин и крепкий сон — вот о чем нужно думать.
Глава 17. Целитель
Стекло для зубного зеркала я нашла быстро — заглянула к знакомому часовщику. У него этих стёкол полная чашка. Диаметр побольше, конечно, но много не мало, мне уменьшили под нужный размер. Пытался содрать за тонкую работу просто невозможные деньги, но я его знала хорошо, поэтому сговорились на бартер, как очень часто бывает в наших профессиях. Ссориться нам было нельзя, мы слишком часто друг друга выручаем всякими мелочами. Я починила ему несколько особо тонких шестеренок, он обточил мне стёклышко, мы расстались крайне довольные друг другом.
А дальше уже просто: металл поддавался мне с какой-то даже радостью. Видимо, магия моя чувствовала, что я выполняю не просто рутинный заказ, а что-то важное, приятное. Сломанное починила, скальпель заострила, а потом ещё покрыла рабочие поверхности слоем серебра. Я ведь помню ещё, что серебро обеззараживает. Надеюсь, Асур не рассердится на мое самоуправство. Не так уж много ушло металла на покрытие, слой-то небольшой.
Он не пришёл ни днём, ни ближе к вечеру. Занят, наверное. Я со вздохом сложила его инструменты на полку готовых заказов и сообщила Аглае, что на сегодня закончила. Ничего срочного не осталось, да и устала очень, резерв на исходе.
Сестра взглянула в окно и коротко бросила:
— Иди домой. Я буду через пару часов.
Она возилась с каким-то сложным артефактом, даже мастерскую закрыла. С заклинаниями всегда лучше работается в одиночестве и полной тишине, а я шуршала, брякала и напевала. Пойду, пусть заканчивает.
— Я еды куплю, — кинула ей, накидывая пальто.
— Угу.
— Не задерживайся!
— Угу.
— Если уже стемнеет, иди по фонарям, не проулками.
— Вали уже, я все знаю.
Удовлетворённая своими успехами, я вышла на улицу. Было ещё светло. Скоро Излом года, самая темная ночь. А после день начнёт прибавляться. Снег ещё долго не растает, на Севере зима длинная. Здесь считается, что новый год начинается именно в день зимнего солнцестояния. В этом есть смысл. Мне нравятся северные обычаи. Скоро улицы украсят бумажными фонарями, чтобы отпугнуть злых духов, а в ночь Излома все будут шуметь, петь и танцевать, запускать шутихи, обниматься и пить вино. Старый год нужно проводить так, чтобы он побоялся вернуться, а новый — встретить с радостью и почтением, как рождение младенца.
М-м-м, кстати о младенцах… Нужно все же поговорить с Асуром. Надеюсь, я все правильно придумала про наши отношения.
Уже поднимаясь по скрипучей лестнице домой, я услышала голос Рейны в соседней квартире. Не раздумывая, постучалась к ней. Дверь распахнулась.
Рейна была полураздета и не слишком трезва. В комнате пахло перегаром и почему-то корицей. Щеки соседки нездорово пылали, на шее виднелись кровоподтеки.
— Чего тебе? — неприязненно спросила она.
Я подумала, что Рейна все ещё удивительно красива: глаза у неё большие, яркие, лицо тонкое, пухлые губы, густые каштановые волосы, гладкие и блестящие. Не сказать, чтобы она за ними как-то ухаживала, но они все равно сияли.
— Я вчера приводила к твоему ребёнку целителя.
— Я знаю. И что? У меня нет денег ему заплатить. Тебя никто не просил. Хлоя бы сама выздоровела, ей уже было лучше.
— Я не прошу денег.
— Тогда чего явилась? Мне в ножки тебе поклониться, добродетельница?
— Достаточно простого спасибо, но я не об этом. У тебя дома грязь. Помой полы, вытри пыль. И хоть иногда выводи ребёнка погулять.
— Может, ещё и мясом ее кормить каждый
