больше ничего сделать?
— А что?
— Где мой приветственный поцелуй? — он строго сдвинул брови, а потом приподнял мой подбородок и быстро чмокнул в губы. — Вот так-то лучше.
— Разве это поцелуй? — закатила я глаза. — Вот накормишь меня — и я займусь твоим образованием.
— И когда ты успела получить опыт в поцелуях? — голос Асура вдруг заметно похолодел.
— Он чисто теоретический, — поспешила утешить его я. — И вообще, я пошутить попыталась!
— Не смешно получилось. Я побежал, работай спокойно.
Сосредоточиться на механизме шкатулки у меня получилось не сразу. Он что, ревнует? А я дала ему повод? Глупо как-то, мы друг другу никто… Роза еще эта. Такие подарки просто так не дарят. У нас будут длительные отношения или что? Чего Асур от меня хочет вообще?
Не верю, что он взял и разом в меня влюбился. Не того я полета птица. Он из княжеского рода, к другим девушкам привык. К нежным, утонченным, умеющим держать лицо в любой ситуации, в роскошных платьях, с прическами и украшениями. А тут я — ну пусть вполне симпатичная, но до леди явно не дотягиваю. И одеваюсь скромно, и за кожей не особо ухаживаю, и выругаться непотребно могу. Из нежного во мне только кончики пальцев, я их берегу, регулярно увлажняю кремом, смазываю маслом, никогда не забываю перчатки. Мне важно, чтобы пальцы были чувствительны, чтобы улавливали малейшую шероховатость материала. Я слышала, что шулеры вообще обрабатывают подушечки наждачной бумагой, но пока до такого я не дошла.
Что он во мне видит? Я бросила механизм, понимая, что работать больше не смогу, разволновалась. Заглянула в зеркало придирчиво. Лицо как лицо, обычное. Щеки появились, румянец. Глаза светлые, брови ровные, не слишком густые, обычные совершенно. Нос вздернутый, губы тоже обычные. И волосы приятного каштанового цвета, но не сказать, чтобы красота неописуемая. Та же Рейна намного меня ярче, эффектнее.
Что сказать, у меня перед дамами высшего света одно преимущество: я не особо обременена нормами морали. С одной стороны, в прошлой жизни у меня был достаточный опыт отношений и совсем другое воспитание. А с другой — мне просто ужасно нравился этот мальчишка. Я сама хотела близости с ним, ему не нужно устраивать передо мной ритуальные танцы. Может, поэтому и приходит?
— Ты готова? — он снова появился внезапно со своей шальной, счастливой улыбкой. — Пошли, там солнце, такая редкость для Севера!
18-3
И мы пошли. Солнце отражалась в витринах и окнах, слепило глаза, заставляла пушистый снег сиять как серебро. Мороз щипал лицо, румянил щеки, бодрил и веселил. Асур потащил меня в парк, где я ни разу и не была, потому что одной гулять скучно, да и работы всегда достаточно. Мы прошлись по аллеям, полюбовались заснеженными лапами ветвей, посмотрели на детей, катающихся на коньках на заледеневшем пруду.
— Ты умеешь кататься?
— Откуда! Мы, южные люди, столько снега и не видели. У нас не так часто бывают сугробы. А речки порой за зиму и не встают вовсе. Опасно на коньках.
— А на санках с горы в овраг?
— Смешно, но нет.
— Я тебя прокачу обязательно… когда-нибудь. Все, пошли домой, уже темнеет. Мне еще на работу сегодня.
— Где ты работаешь?
— Лекарем в ночную в центральной больнице.
— И давно ты так?
— Сегодня первый день.
— Ты опять отдал все деньги очередной красивой женщине? — поддела его я.
— Ага. Купил билет на дилижанс Рейне и ее дочке. И дал еще на теплую добротную одежду.
— Что ты за человек такой?
— Смею надеяться, что хороший.
Он проводил меня до дома, поцеловал украдкой и сбежал, а я вдруг остро пожалела, что потратила время на прогулку. Лучше б, пока нет Аглаи, мы занялись кое-чем другим. Понятное дело, что в общежитие к нему мне хода нет. А вот ему ко мне можно.
Дни снова завертелись сумасшедшей северной метелью, безжалостной и ослепляющей.
Рейна с Хлоей уехали, в их каморку никто так и не поселился. Маленькая, неудобная, холодная. Жильцы стали стаскивать туда свой хлам, и мы с Аглаей стали единственными обитательницами мансарды. Асур приходил ко мне каждый день после занятий и забирал с работы. Даже Аглая смирилась и выдала ему запасные ключи от нашей квартирки. Мы иногда гуляли, а иногда отправлялись прямо домой.
Асур был молод, но не бесконечно вынослив. Ему требовался и сон тоже, не только наполнение резерва. Ночами работал, днём учился, после учебы приползал ко мне. Врал, что выспался на какой-то из лекций или ночью больных было мало, удалось подремать, затаскивал меня в постель — он был горяч и жаден до удовольствий, а потом отрубался намертво на несколько часов.
Он спал, а я ложилась рядом, прижималась лбом к его голой спине между лопатками и просто лежала рядом с ним, вдыхая запах тела. Эта пронзительная нежность захватывала меня с головой. Мне казалось, что я живу только рядом с ним. Без него — пусто и холодно. Когда он целовал меня вечером и убегал на свою службу, время застывало, как муха в янтаре. Я механически разговаривала с сестрой, без аппетита ужинала, плохо спала. Утром шла на любимую работу, и там время начинало разгоняться. Час, два, три… вжух! И над дверью звонил колокольчик. Сердце подскакивало, ладони потели.
— Я принёс еды! — громко объявлял Асур.
Как-то быстро и прочно сложилось, что он кормил нас с Аглаей обедом, а мы его — ужином. Голодным не отпускали, это жестоко для любого человека, не только для целителя в ночную смену. Ещё и с собой норовили положить конфет, или орехов, или пирожок в карман сунуть.
Асур стал членом нашей семьи — без шуток. Да он теперь буквально жил у нас! Даже смену одежды притащил. Переживал, что практически не бывает в общежитии, а у него там кошка. Аглая была не против животных, и кошка переехала к нам. Красивая черепаховая животинка с роскошным хвостом оказалась не таким уж и декоративным существом. В первое же утро перед дверью лежали две крупные крысы, к счастью, дохлые. На следующий день — ещё три. Кошку
