— По-настоящему у вас все будет впереди.
— Не знаю, Ди.
— Дурочка ты, Вика. Женя любит тебя безумно. Он вернётся за тобой, вот увидишь.
Если вернется, тогда и увижу.
— Подправь ещё вот здесь немного, — я указала на веко. — Тушь размазалась.
— Ты опять расстроилась, — подруга промокнула слезу в уголке глаза и покачала головой. — Что мы все о грустном да о безнадежном. Никто же не умер, наоборот, рождается новая семья. А, ну-ка, встань!
Она взяла меня за руки, когда я поднялась со стула, на котором сидела перед зеркалом в доме Васильевны. Немного потрясла их, будто расслабляла мое напряженное тело.
— Сделай глубокий вдох и резкий выдох, — скомандовала Диана, и я послушно повторила за ней. — Сегодня для тебя и Жени особенный день. Ты должна быть счастлива и ни в коем случае не выглядеть опечаленной, чтобы не огорчать своим видом окружающих.
— Это заметно?
Она кивнула головой, отчего я выдохнула во второй раз. Пора было брать в себя в руки.
— Ты такая красавица, взгляни, — крутанула меня вокруг оси подруга.
Я посмотрела на себя в зеркало: темные локоны волос были красиво уложены под венком из полевых цветков; белый коротенький сарафан, небрежно брошенный в сумку во время упаковки вещей для практики, сидел обыкновенно на моей фигурке. И подумать не могла, что в будущем он мог сыграть свою роль в качестве наряда для «невесты». И, конечно же, белые кеды. Без них не обходился ни один мой прикид.
— Я тебя умоляю, выгляжу так же, как обычно, — возразила я Диане.
— Нет, необычно, Ежевика, — загадочно улыбнулась она и пригладила рукой мои волосы. — Твой Женька прав: ты выглядишь ягодкой, полной любви.
Да, Женька… Неужели, я была близка к тому, чтобы признаться себе, что он был самым лучшим?
— Готовы, девоньки? — послышался голос вошедшей в комнату Маргариты Васильевны. Тут она и прервала мои мысли, развеяла мой страх и вселила уверенность.
Сегодня хозяйка выглядела как никогда великолепно. Все-таки, не переставала поражать соотношением своего возраста и внешнего вида. Маленькая, стройная, аккуратная женщина. Такая яркая, добрая и милая.
— Давай, Вика, поторапливайся. Женька уже заждался свою ненаглядную.
— Он здесь? — спросила я, и сердце затрепыхалось в груди от ожидания встречи.
— Да, где же ему быть, моя дорогая? Уж Лёшка Кузнецов стряхнул пыль с баяна. Ведь невесту нужно выкупать, как положено. Семеновна стол длиннющий накрыла через три дома отсюда. Если свадьба, то настоящая.
— Неужели и конкурсы подготовили? — нескрываемой радостью полюбопытствовала Диана.
— А как же без них-то?
Я мысленно застонала, но… Деваться было некуда.
Ничего себе. Я и не в курсе была, что смелый поступок Жени и подобное мероприятие душевно воспримет деревня, приняв в нем непосредственное участие.
Подойдя ко мне ближе, женщина разглядывала свадебный венок на моей голове с некоторым беспокойством на лице.
— Так, стой на месте, сейчас мы кое-что добавим.
И с этими словами скрылась в одной из комнат. Мы с Дианкой успели только переглянуться, как она появилась вновь.
— Вот, присядь пока. Сейчас приколем это к твоим волосам.
В ее руках мелькнул фатин, мне не показалось.
Так-то я была против всяких «тряпок» на голове, но это же Васильевна и отказать ей было неудобно. После всего, что она сделала для нас.
— Вот так, — аккуратно шпилькой для волос зафиксировала символ невинности и чистоты. — Когда-то и я была такой же красивой в этой фате. Будь счастлива, моя дорогая.
Мы обнялись крепко-крепко, когда я встала. Затем рассмотрела себя со всех сторон. Длинная почти по пояс прозрачная белая ткань ничуть не портила весь собирательный образ невесты.
— О-о-о, хорош крутиться, скорей сюда, — подозвала Каримова, выглядывая в окно. — Похоже, Женьке ты просто так не достанешься.
— А что там?
Я приблизилась к ней, мне стало интересно, поскольку песня активно лилась из баяна, и возгласы становились громче за окном во дворе у Васильевны. Женька такой красивый в обыкновенной белой рубашке с коротким рукавом и синих джинсах, выглядел родным и довольным. Небольшой букетик жёлтых цветов покоился в его руках, а маленький дубликат лепестков переливался на солнышке в кармашке его рубахи. Никакой помпезности, никакой мишуры и лишнего тоже ничего не было. Вокруг него собралось немало людей, но я видела только его со своей смешной челкой, лучистыми глазами и ослепительной улыбкой в тридцать два зуба. Он был там, пока я была здесь и нервничала хуже обычного.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Не передумала? — выжидающе спросила Дианка.
— Нет.
— Тогда чего боишься?
— Боюсь, что все происходящее обернется в обыкновенный сон.
Глава 22. Неразделимы
— Неважно, что сегодняшнее решение нигде не зафиксировано документально, либо союз молодой пары не скреплен на небесах, главное, какое значение имеет для них этот день, а также сам смысл совместного будущего.
Бла-бла-бла.
Встав из-за огромного стола, полного яства и гостей нашего с Женей торжества, Николаев а-ля сват ещё долго глаголил свою пламенную речь.
— За молодых, — наконец-то округлил он длинный, как этот стол, тост. Все выдохнули. — За талантливых, влюблённых, красивых и счастливых! И кто бы мог подумать, что, зная Евгения с пелёнок, я...
Понеслась душа в рай.
Пришлось нетерпеливо выдохнуть, ерзая на сидении стула, словно уж было замуж невтерпеж.
А вот Женька выглядел расслабленным и держался молодцом. От этого я чувствовала себя свиньёй неблагодарной. Он, можно было сказать, прошёл все круги ада, выкупая свою невесту среди деревенских, пока я отсиживалась в теньке дома Васильевны. Местные молодцы, так просто его не впустили. Пришлось ему попотеть, но, как выяснилось позже, Еникееву выполнять задания, связанные с будущей супругой, было легко и покайфу.
Он одолел все испытания своим талантом и сообразительностью, а кое-где и обаянием. Всё его любовные серенады, танцы, слова, адресованные мне, звучали искренне и от души. Ловко и остроумно отвечал на каверзные вопросы. В какой-то момент, ему оказалось проще простого рассказать обо мне и моем детстве: что любила, чего опасалась. Он даже признался, что сглупил тогда с той игрой в поцелуй. Теперь он пришёл за мной, чтобы доказать обратное и продемонстрировать всем свою любовь к Ежевике.
Еникеев Женя однозначно был везучим. В непростом конкурсе изобразить наше будущее с помощью красок или карандашей, жениху удалось лишний раз подтвердить, что в изображении художественных образов он был талантлив и находчив. На его рисунке красовались две птицы — два пернатых голубя сцепились клювиками, словно воркующая влюблённая парочка. А ниже гласила подпись: «ЕЖеВика».
Позже его пытались сбить с толку, подослав «липового» жениха с соседской деревни. Но и тут Женька не растерялся. Познакомился, влился в доверие и сватал ему Светку Лосеву, отчего получил несколько баллов и плюсиков в свою карму от нее же самой. Ух, девка, как оказалось, засиделась, а тут счастье само подъехало.
Я взглянула на него, он в это время взглянул на меня. И мы смотрели друг на друга так долго, так безмятежно, пока слова присутствующих гостей радостно перекликались между собой, чтобы в конечном итоге вылиться в отчетливое «Горько».
— Горько! Горько! Горько! — раздавались везде и всюду голоса.
После такого мы просто обязаны были подсластить громкую горчинку самым сладким поцелуем в мире.
— Горько, Ежевика? — спросил Женька, смотря на меня сверкающим от волнения взглядом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Этот поцелуй не был у нас первым. Но он был тем самым, когда пару объявляли мужем и женой, а в нашем случае, когда снимались все преграды, стирались злопамятные моменты прошлого, обиды, собственная горечь неизвестного будущего и последующие за ним переживания. Но всё было не важным в тот лучший жизненный момент.
