– Нет, он отправил ее на аборт. С тех пор она бесплодна.
– Бесспорно, очень трагичная история, но я не думаю, чтобы Женя озлобилась настолько…
– Вот именно – озлобилась настолько, что решилась на месть! – закончила за нее Диана. – Я слышала, как она кричала на Дрозда: «Ты убил моего ребенка! Убил во мне женщину! И за это я когда-нибудь убью тебя!»
– Ты собираешься рассказать об услышанном милиции?
– Конечно, – без всяких колебаний ответила девица. И добавила со смешком: – Выполню свой гражданский долг.
– Сомневаюсь, что Марк одобрит твой поступок.
Диана помрачнела и пробормотала:
– Блин, я об этом не подумала…
– К тому же мы все договорились давать одинаковые показания.
– Я ни с кем ни о чем не договаривалась! Но, возможно, я и промолчу… С Марком-то ругаться неохота… – задумалась Диана… И, грациозно поднявшись, направилась к дому.
Ульяна же осталась на берегу. Ей хотелось поплавать, но было лень переодеваться в купальник.
– Ульяна, иди сюда! – прокричала Бабуся. – Вода такая хорошая, хоть побродишь!
Мысль побродить показалась удачной. Ульяна поднялась и зашагала к морю.
– Зачем к тебе змея подползала? – спросила Женя, когда Ульяна оказалась рядом с ней. – Я Диану имею в виду…
– Пошипеть да ядом плюнуть.
– Ничего другого от нее ожидать не приходится, – кисло улыбнулась Евгения.
– Хочу предупредить тебя, Женя, о том, что Диана стала свидетелем твоего вчерашнего разговора с Иваном.
– Так вот откуда она узнала, что мы когда-то были вместе!
– Да. А еще она слышала твои угрозы ему.
– Что именно она слышала? – напряглась Диана.
– Дословно: «Ты убил моего ребенка. Убил во мне женщину. И когда-нибудь я убью тебя».
Женя обессиленно опустилась на песок.
– Мне конец, да? – тихо спросила она. – Свидетельство Дианы меня погубит, ведь алиби я не имею…
– Не думаю, что она будет против тебя свидетельствовать.
– Еще как будет!
– Марк ее за это по головке не погладит.
– Если он ей поверит, то не станет мешать. Он законопослушный. И до неприличия правильный. Наверное, именно поэтому выбрал Диану… Как известно, противоположности притягиваются.
– Она сказала правду?
– Увы… – И, уронив голову на согнутые колени, Женя добавила: – Я действительно угрожала Дрозду. Но ведь просто на словах!
– Хочешь об этом поговорить? – спросила Ульяна.
Бабуся ответила не сразу. Вздохнула горько, тягостно помолчала и только после этого заговорила:
– Я звала его Лордом. Он казался мне таким благородным, что имя Иван, по моему мнению, ему совсем не подходило. Я любила его и мечтала выйти за него замуж. Но Лорд не делал мне предложения и твердил, что не хочет иметь детей. Однако я забеременела. Не специально, так получилось, но я очень обрадовалась! И думала, что Иван если и не разделит мои эмоции, то хотя бы смирится со случившимся. Но он настаивал на аборте. Я отказалась его сделать…
– Тогда почему Диана сказала, что Дрозд отправил тебя на аборт?
– Он уговорил меня… Сказал, что ему нельзя иметь детей из-за плохих генов: отец, мол, шизофреник с преступными наклонностями.
– Какой ужас! Тогда от него действительно нельзя было рожать.
– Я тоже так решила и отправилась в больницу. От ребенка избавилась, но и способность иметь детей потеряла. Иван поддерживал меня как мог. Я была ему за это благодарна, но… Любовь ушла, и я поняла, что мы больше не должны быть вместе. Мы расстались по-хорошему.
– Давно?
– Несколько лет назад. И вновь встретились только вчера. Все потому, что Иван являлся сюда в будние дни, а я по выходным.
– А ты знала, что он бывает в «Ветродуйке»?
– Нет. Слышала от ребят о каком-то Дрозде, но не думала, что речь идет о моем Лорде. По институту я его совсем не помнила. Лишь Марка (он уже тогда мне нравился) и Славку, главного артиста нашей команды КВН.
– И что ты почувствовала, когда его увидела?
– Ничего. Я не держала на него зла, ведь он сразу сказал мне, что не хочет детей. Конечно, мог бы сразу объяснить почему, я бы осторожнее была, но кому приятно признаваться в том, что ты появился на свет от психически больного человека…
– Тогда я ничего не понимаю, – растерянно протянула Ульяна.
– Так я ж еще не дорассказала… Ты спросила, что я почувствовала, когда увидела Ваню, и я ответила.
– А почему вы сделали вид, что незнакомы?
– Честно? – Женя подняла голову и посмотрела Ульяне в глаза. – Мне было стыдно признаваться, что тот, кого ребята так презирают, был моим мужчиной. Поэтому и сделала рожу кирпичом. Ваня последовал моему примеру.
– Но потом вы все же решили поговорить?
– Мы столкнулись в доме… – Бабуся тряхнула головой. – Вернее, было не так, совсем не так! Я ушла в дом и легла отдохнуть. Окно было открыто, и я услышала разговор Марка и Славы. Они обсуждали Дрозда… И я узнала из их разговора, что у Иванушки есть отец. Причем не приемный, а родной, который вырастил его. Ребята его знают, потому что тот работал сантехником в институте. Дрозд очень его стыдился и скрыл бы свое родство с «говенщиком» (именно так он отзывался о папаше), если бы не их внешнее сходство.
– Значит, папа-шизофреник…
– Выдумка! Иван сочинил ту историю, желая во что бы то ни стало избавиться от ребенка!
– Но почему?
– Ему дети не нужны.
– Но ты же не заставляла его жениться на себе или, когда родишь, признать отцовство, так?
– Конечно, нет. Но Иван никому не доверял. Он считал, что кругом одни подлецы и стервы. Был уверен, что обязательно придет время, когда я потребую у него алиментов. А еще хуже другой вариант – мой ребенок, когда вырастет, найдет его и призовет к ответу.
– Дрозд сам так тебе сказал?
– Да. Я позвала его в дом для разговора, и он все это мне выдал. Вот тогда я и стала осыпать его проклятиями…
– Но ты не собиралась претворять в жизнь свои угрозы?
– Естественно, нет. Я, как и ты, не способна на насилие. Более того, я до противности безобидна и незлопамятна. Ничего не поделаешь, наследственность: в нашей семье все женщины такие. – Женя тяжело вздохнула. Затем встряхнулась и сказала решительно: – Ладно, хватит нюни распускать! Пойду, как и Барин, катнусь. Ветер, смотрю, хороший.
Бабуся пошла в дом, чтобы переодеться, сказав в общем-то правду. Но тот факт, что ее безобидная и незлопамятная мама едва не убила своего мужа, оставила при себе. Зачем кому-то знать об этом? Ведь мать только ударила его бутылкой по голове – тот требовал выпивки полночи: орал во все горло и колотил кулаком в стену, а когда мама принесла бутылку, оказалось, что не ту, надо было не водку, а портвейн. Но когда по отцовскому лбу потекла кровь, она оказала ему первую помощь. А могла бы оставить его умирать, сказав потом, что сам расшибся. Ей бы поверили…
Женя много раз думала о том, что сама сделала бы именно так. Начатое (если уж ты на это решилась) нужно доводить до конца!
Глава 5
Сергей, почувствовав нестерпимую боль в паховой области, поднялся на ноги и бросил ребятам:
– Я в дом, таблетку выпью.
– Голова болит? – сочувственно спросил Марк.
– Немного…
На самом деле голова у Ветра не болела вовсе. Он был из породы тех счастливцев, кто не знал, что такое головная боль. Он не реагировал на магнитные бури, не страдал перепадами давления, с бодуна только много воды пил да мучился изжогой. Спина, правда, часто болела, но ведь после неудачного падения со сноуборда. Бывало, ноги ныли или руки, так и этому виной кайтинг. Как-никак экстремальный спорт, а не шахматы, то одну конечность повредишь, то другую, а иной раз и головой приложишься о борд. Потом так ломает, что трудно с кровати встать.
Но та боль, которую он испытывал в последнее время, была иного рода. Во-первых, она не пульсировала, а раздирала внутренности, во-вторых, со временем не притуплялась, а совсем наоборот: набирала силу, становилась злее, беспощаднее. Заглушить ее можно было только самыми сильными анальгетиками. Ветер никому не говорил о своих страданиях. Знал, что друзья начнут гнать его к врачам, а он идти в больницу не желал. Хотя и сам понимал, что надо, но все откладывал и откладывал. Он боялся! Боялся страшного диагноза – рак. Почему-то ему казалось, что у него именно рак предстательной железы. Как расплата за сексуальную невоздержанность в те далекие дни, когда жизнь его не имела смысла, а существовал он только ради страшной жажды удовольствий.
Зайдя в дом, Сергей бросился в кухню, где в холодильнике хранились таблетки. Распахнув дверцу, схватил с полки пузырек, рывком сорвал крышку и закинул в рот сразу две капсулы. Ветер знал, что подействуют они не раньше, чем через десять минут, и ему придется терпеть раздирающую боль все это время. Чтобы оно скорее пролетело, налил себе водки и выпил без закуски. Сегодня он принял уже изрядно, но совсем не опьянел. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что разбираться с ментами на трезвую голову как-то сподручнее, а плохо, ибо Ветру хотелось немного забыться, но не получалось…
