— Если он внезапно сорвется, ты сразу мне перезвонишь.
— Все равно глупо, — упирался Арик. — Я — не тот контингент, который нуждается в его услугах. Уровень не тот! Он посмеется мне в глаза и уйдет!
— А ты перезвонишь. Мне будет достаточно времени, которое он потратит на дорогу к тебе и обратно. И вообще… где написано, что фирма консультирует только миллиардеров?
— Такие вещи в справочниках не пишут!
Оскар выбился из сил отвечать на вопросы. Арик тоже выбился из сил, но все равно не уехал. Он заказал бутылку вина и ужин в номер. Товарищи выпили по бокалу.
— Все-таки ты ненормальный, — заметил Арик.
— А ты — трус!
— Я не трус! Я рациональная личность. Копинский проткнет меня твоим лучом, как букашку. Я квакнуть не успею, как окажусь на том свете, и что? Ради чего я жил, учился, зарабатывал деньги?
— Ради чего ты все это делал?
— Не знаю, — ответил Арик. — Но я надеялся однажды узнать. А теперь, может так оказаться, что зря надеялся. Да нет, я все понимаю… Кто такой Арик Кушнир? Никто! Просто жил такой парень, неудачно сходил в ресторан…
— Если я не верну кристалл, рано или поздно, Учитель узнает, — сказал Оскар. — Узнает Учитель — узнает Карась. А когда узнает Карась, сопли никому не помогут. Тебе понравилось сидеть в изоляторе? Мне не очень.
— Сбегу я от вас на Луну, — вздохнул Арик. — Определенно, сбегу. Дорогу покажешь?
— Тебе туда, — сказал Оскар и указал пальцем в небо.
Необыкновенное скопление машин у дачи Виноградовых испугало Натана. Он решил, что приехал на похороны Ильи Ильича, но не таков был старик. Натан предположить не мог, что оказался в числе приглашенных на юбилей академика. Все зловещие мертвецы собрались на даче в тот день: видные деятели науки и культуры прошлого века, министры в отставке, писатели и дипломаты, просто почетные пенсионеры c соседних дач, заслуги которых оказались забыты за давностью лет. Кое-кто знал Натана Валерьяновича лично, кое-кого Натан Валерьянович тоже узнал, но старался держаться на заднем плане и не произносить речей, к которым заранее не готовился. Натан высматривал в толпе Клавдию Константиновну, надеялся спросить американские координаты Арика и привлечь его к поискам ученика, но Клавдия Константиновна потерялась между гостиной и кухней. Шведский стол был накрыт от стены до стены, дамы блистали вечерними туалетами, Натан готов был со стыда провалиться. Его печальная фигура никак не вписывалась в торжество, но речи отзвучали, бутылки шампанского опустели, гости принялись работать вилками, а именинник, наконец, обратил внимание на самого незаметного гостя.
— На тебе лица нет, Натан, — заметил Илья Ильич. — Здоров ли ты?
— Мне нужно показать вам кое-что, Илья Ильич. Если позволите.
Илья Ильич открыл кабинет, убедился, что слежки не было, и запер дверь на ключ. Натан достал из портфеля несколько листов распечатанной книги и выложил на стол перед академиком. Лепешевский надел очки. Из гостиной доносилась музыка. Возбужденные гости бегали по комнатам, грохотали посудой. Прошла четверть часа, а Ильи Ильича никто не хватился.
— Не знаю, кто такой Эккур, — ответил Ильич, — вполне допускаю, что он достойная личность. Не знаю, на кого работала экспедиция отца, но они действительно были наняты для какой-то работы. Кем — опять же не знаю.
— Рукописи, которые вы сожгли, были похожи на эти страницы?
Илья Ильич укоризненно взглянул на Натана.
— Не знаю, и знать не могу, — ответил он. — Мне было строжайше запрещено их рассматривать.
— Простите, Илья Ильич, но я вам не верю.
— Вы — бесстыжее поколение, для которого нет ничего святого, никогда не поймете… Меня воспитывали иначе: кто заглянет в сакральные тексты — тот проклят будет на веки вечные, — учили меня и я слушался, поэтому дожил до девяноста лет. А до чего дожил ты, Натан? На тебя же взглянуть больно.
— Обратите внимание, Илья Ильич, на столбец с периодикой. Вы можете объяснить, что здесь имеется в виду? Похоже на историческую периодизацию, но временной разброс больно странный. В любом случае, это по вашей части.
— Нет, Натан, это как раз по твоей части, — возразил Ильич. — Никакой исторической периодики я не вижу. Эти цифры скорее относятся к состоянию времени. Ты глупости рассказывал студентам на лесной поляне, тебе и разбираться, что это: временные углы, коэффициенты или уплотнения… В чем ты измеряешь время? — спросил Ильич, но Натан проглотил язык. — Еще не придумал? Все нормальные люди измеряют его в минутах, днях… веках, тысячелетиях. Или нет? По моей части здесь только руны, — Ильич указал карандашом в столбец с греографами. — Все остальное меня, как историка, не касается.
— Какие руны?
— Вот эти символы… по моей части, — повторил академик.
— Греографы… — уточнил Натан, — вы называете рунами?
— Рунами я называю руны, — ответил Илья Ильич невежественному физику и еще раз указал на столбец.
— Вы уверены?
— В чем? — не понял Ильич.
— Что это руны?
— Уверен ли я? Рунический строй не изменился с сотворения мира. Человечество изменилось гораздо больше.
— Удивительно! — сказал Натан. — Мне бы в голову не пришло. Я представить себе не мог…
Илья Ильич с улыбкой поглядел на гостя.
— Что не пришло тебе в голову?
— Я слышал… но не представлял, как выглядят руны. Не интересовался, что они из себя представляют. Мы получили эти символы в физической лаборатории совершенно иным путем.
Илья Ильич наконец опустил карандаш.
— Еще бы, — согласился он. — Когда Бог захотел отдалить человека от истины, он разделил ее на науки и развел по разным этажам университета. Интересно знать, какой вавилонский бардак должен царить в голове у физиков, не ведающих основ цивилизации?
В голове Натана царил настоящий хаос.
— Наверно, это древнее письмо?
— Предположить невозможно, насколько древнее. Ни один историк тебе не даст точной датировки. А если даст, то он не историк, а составитель учебника для курсантов военно-политической академии.
— Вы не представляете, Илья Ильич, как мне стыдно, — признался Натан. — Позвольте, я попробую реабилитироваться в ваших глазах хоть сколько-нибудь, а вы, если надо, меня поправите. Итак, — начал невежда, тяжело вздохнув, — время возникновения этих символов не определяется, потому что, вероятнее всего, они старше самого человечества; во-вторых, изобретение символов древний человек наверняка приписывал Богам или Ангелам. С помощью этого языка наши предки, навряд ли общались в быту. Скорее всего, заклинали духов, наводили порчи, исцеляли больных. Верили в магические свойства слов, составленных из такого алфавита.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
