настолько нами приукрашено, что, можно сказать, вымышлено. Простой пример: стряслось у тебя давным-давно что-то с кем-то. И вот встретились вы спустя какое-то время, стали задним числом разбираться. Он точно помнит, что всё было так, а ты точно помнишь, что по-другому. Ты ему говоришь: «Врёшь!» – и он тебе говорит: «Врёшь!» А вранья-то и нет никакого. Просто каждый запомнил о себе только хорошее, слепил из этих кусочков автобиографию, вжился в неё и теперь отыгрывает. Ну и чем же это тебе не квента?
– Слушайте, ребята! – не выдержав, вмешался в их разговор один из стражников, мумакоподобный детина в казённой митриловой кольчуге. – Хорош о квенте! Заколебали уже: на полигоне квента, тут тоже квента… Гляньте, погодка какая!
* * *
Первая смена в пикете прежде всего замечательна тишиной и покоем. Лежи себе, загорай. Алкаши из цивильных если и попробуют прорваться в магазин, то ближе к вечеру.
– Значит, по-вашему, человек сам о себе никогда правду не скажет? – спросил Славик.
– Он её даже самому себе не скажет, – ответил со вздохом Савелий Павлович. Оба сидели на обрубке бревна справа от въезда на мост. Рюкзачок, зачем-то прихваченный бывшим педагогом из лагеря, валялся в ногах. – Я ж тебе говорю: нормальный человек никогда себя не исследует – он себя придумывает. Вплоть до недостатков. Да-да, представь! Берёт преувеличенные достоинства и объявляет их своими недостатками: слишком я честный, слишком доверчивый – оттого и все мои жизненные неприятности…
– Но со стороны-то его всё равно видно!
– Ну это тоже, знаешь, как сказать… Видно-то видно, а вот кого?
– То есть как – кого? Того, на кого глядят…
– А может, того, кто глядит?
Славик не понял. Озадачился.
– Сейчас попробую объяснить… – видя его затруднение, сжалился Савелий Павлович. – Тут такое дело: свои настоящие недостатки мы замечаем только в других. В себе мы их не замечаем. Обрати внимание: трус всегда обвиняет всех в трусости, завистник – в зависти. Поэтому, если хочешь узнать, что перед тобой за человек, спроси, кто его злейший враг, и предложи о нём рассказать. Тут же всю правду о себе и выложит… до последнего грешка…
Славик с неприязнью покосился на собеседника. Ишь! Вознёсся… Всех насквозь видит! Проницатель! Око Саурона… «Ой! – тут же спохватился он. – А ведь это я, получается, о себе подумал. Гляжу на Савушку и вижу в нём свои же недостатки…»
Действительно, Славик и впрямь считал себя весьма проницательным человеком, подчас даже гордился своей проницательностью, да и с самооценкой у него дела обстояли неплохо. Словом, неловко ему стало, неприятно. Сморщился, потёр лоб и решил вернуть беседу в прежнее русло:
– А всё-таки! Почему нельзя играть по «Севастопольским рассказам»?
– Потому что в Толстого играть – это только расстраиваться. Зачем вообще человек играет? Чтобы незаметно возвысить себя в собственных глазах. Так вот с графом такая штука не проходит. Он-то как раз не придумывает людей, он именно исследует, причём беспощадно. Ну кто бы ещё додумался, что каждое наше достоинство разнимается на отдельные недостатки!
– Это как?
– Позволь! Ты же сам начал с того, что храбрость состоит из самолюбия и деревянных нервов…
Славик моргал. Савелий Павлович поднялся с бревна – размять ноги – и мечтательно посмотрел на дальнюю рощицу.
– Эх, по грибы бы сейчас…
Ну слава богу! Разговор вернулся из пугающе смутных глубин в солнечный бездумный мир. Жить стало вновь легко и просто.
– А что вам мешает? За рюкзаком я послежу…
– Н-ну… игротех с проверкой нагрянет…
– Не нагрянет.
– А вдруг?
– Скажем ему, что вы местность пошли осматривать… Вы кто по квенте?
– Знахарь…
– Тем более!
Савелий Павлович подумал, затем нагнулся к лежащему в ногах рюкзаку и, развязав, вынул из него туесок, наполненный пластиковыми пакетами с мелким походным барахлом. Барахло отправил обратно, а сам встал и, прихватив берестяное изделие, двинулся к тополиной рощице. Когда сутулая фигурка грибника скрылась окончательно, к Славику приблизился один из стражников:
– Ты его давно знаешь?
– По жизни?
– Да.
– Давно… Учитель мой… бывший… Сейчас – в министерстве…
– Доиграется… – загадочно обронил стражник, пристально вглядываясь в перелесок.
– А что такое?
– Подпол.
– В каком смысле? – не понял Славик. – Подполковник?
– Подпольщик. Целая группа под ним в министерстве. Про переплётчиков слышал?
Славик ошалело оглянулся на дальние тополя, за которыми исчез Савелий Павлович. Ничего себе новостишка!
– Переплётчиков?..
– Запрещёнку переплетают и распространяют.
– Какую запрещёнку? – запинаясь, спросил Славик. – Запрещённой литературы у нас нет…
– Тихо, ты! Давай-ка подальше отойдём…
Отошли. Случись подобный разговор на полигоне лет десять назад, Славик бы решил, что мастера усложнили сюжет и дают ему через стражника вводную. Однако, с тех пор как ролевые игры стали всеобщими и обязательными вплоть до пенсионного возраста, всё перепуталось настолько, что ни за что уже нельзя было поручиться. Реал пролезал во все щели, нигде от него не укроешься.
– Сегодня нет, – понизив голос, продолжил загадочный стражник. – А завтра, глядишь, будет…
– Погоди, – попросил Славик. – Переплетают – в смысле…
– Ну да! Берёшь книгу. С виду «Многорукий бог далайна». А откроешь – «Война и мир»…
– Или открываешь «Гарри Поттера», а там – Салтыков-Щедрин?
– Именно!
– Так Щедрина с Толстым, сам же говоришь, никто не запрещал! Что ж эти твои подпольщики, заранее переплетают? Какой смысл? Сиди, пожалуйста, читай…
– Дома – пожалуйста, – не стал спорить стражник. – А на работе? А в транспорте? Бабушки-старушки обложку увидят – хай подымут…
Славику тут же вспомнилось письмо в редакцию. «Он живёт под чужой фамилией. Я не знаю её. Он раньше был знаком мне в молодости. Он печатал запрещёнку. Теперь переплетает…» Может быть, не только реал проникает в игру, но и игра в реал? Вдруг уже и пенсионеров задействовали? Поиск вредителей и всё такое… Чем не сюжет? Да нет, так не сыграешь! И письмеца такого не придумаешь… Тут и жгучая обида за неизвестно куда и на что потраченную жизнь, и желание хоть на ком-нибудь эту обиду выместить…
– Так мне его предупредить, что ли?
– Не вздумай! – Стражник округлил глаза и крепко ухватил за руку. – Тут слежка идёт, а ты расселся с ним на бревне, вроде сговариваешься… Поосторожней давай…
– Слежка? По игре?
Стражник осклабился:
– Ага! По игре. Только не по нашей.
– А по какой?
– По министерской. У них там сейчас знаешь какое взаимопожиралово! И под замов копают, и под министра…
– Так я-то не из министерства!
– Н-ну… – Стражник снял шлем-мисюрку и, почесав маковку, водрузил снова. – Моё дело предупредить…
Кстати, детина в кольчуге из митрила был Славику незнаком. А с виду – ровесник. Значит, до переворота он отношения
