что он оказался среди двоечников и хулиганов. Ну вот что с ними делать?.. С родителями — ничего… Их уже не перевоспитаешь, спасать надо пацанов — от родительской глупости, равнодушия, невежества и других пороков. Спасать — не значит — отбирать или настраивать против папы и мамы, скорее — научить детей отличать добро от зла во всем, даже — в близких.
Ровно к шести вечера я подъехал к гостинице «Металлург». Сумароков тут же залез в салон. Пожал мне руку.
— Добрый вечер, Александр Сергеевич!
— Здравствуйте! Куда едем?
— Круговая десять.
— Кажется, по этому адресу находится продуктовая база.
— Вы хорошо осведомлены, — отозвался Илья Ильич. — Может, и заведующего знаете?
— Знаю. Иван Северьяныч Заболотный.
— Отлично, — кивнул мой пассажир. — Ваше знакомство облегчит контакт.
«Волга» катила по темным улицам. О том, что мне предстоит сейчас, я не думал. Я помнил папашу своего воспитанника по секции каратэ и ни сам воспитанник, ни его мамаша, ни глава семейства благоприятного впечатления на меня производили. Однако это ничего не значит. Да, я помогу Сумарокову в его шакальем деле, но сам шакалом не стану, даже ради интересов госбезопасности. Нельзя учить пацанов правильным вещам, если сам им не следуешь. Просто нельзя.
Через пятнадцать минут мы были уже у ворот базы. Проблемы начались тут же. Я посигналил, но ворота остались запертыми. Я выбрался из салона и поднялся по металлическим ступеням к проходной. Охранник за стеклом уставился на меня, как на пустое место.
— Ворота открой! — сказал я ему.
— А ты кто такой?
— Сумарокова привез.
— А он — кто такой?
— Позвони Ивану Северьяновичу, он знает.
— Не велели беспокоить.
— Чирик! — сказал я.
— Чё?
— Сирик даю, звони.
— Я при исполнении. Звоню в милицию!
Это был тупик. В кино обычно супергерой разбивает стекло, вытаскивает охранника из будки и сворачивает ему шею. И делает это одной левой. В жизни все сложнее. И не потому, что я боялся милиции. В конце концов, Курбатов обещал меня прикрыть от проблем с законом, но с какой стати я должен бить этого немолодого мужика, который и впрямь находится при исполнении? Вахтер даже не клюнул на деньги, а ведь зарплата у него вряд ли больше восьми червонцев, да и те, небось, отнимает жинка, не отходя от кассы.
— Послушай, тебя как зовут? — спросил я.
— Николай Михалыч, — пробурчал тот.
— Николай Михайлович, вон видишь мужика в машине? Начальник у меня зверь. Сам не отдыхает и другим не дает… Приспичило ему твоего шефа повидать…
— А кто он, твой-то?..
— Народный контроль, слыхал?
— Ну-у… Слыхал, конечно…
— Да, внезапная проверка работы предприятий и учреждений. Сам понимаешь, нас не пустишь, начальника своего все равно не убережешь, а у самого будут неприятности.
— Что ж ты сразу не сказал? То-то я смотрю — «Волга» черная… Проезжайте!
Я вышел из проходной, спустился к машине. В это время ворота с железным лязгом начали отъезжать вбок.
— Вижу, переговоры со строптивым вахтером прошли успешно, — проговорил Илья Ильич.
Мы въехали во двор. Вышли из машины и направились в административное здание. На этот раз охрана внутри оказалась менее упертой, нежели внешняя. На самом деле на таких базах может оказаться серьезная вохровская охрана, так что любой жесткий вариант проникновения мог обернуться не просто арестом, а провалом всей операции.
К счастью, вахтер без вопросов разблокировал турникет. Мы с Сумароковым прошли по длинному коридору. Двери по обе его стороны были теперь закрыты, и никто не выскакивал из них и не мчался, очертя голову, размахивая накладными. Когда я отворил дверь приемной заведующего базой, товарища Заболотного И. С., секретарши за ней не оказалось. А вот худой и скрюченный Иван Северьянович, на свою беду, оказался на месте. Илья Ильич не оставил меня за дверью, как в прошлый раз, а любезно пригласил внутрь.
— Что вам надо? — не слишком любезно осведомился хозяин кабинета. — Кто вы такие?
— Грубо, грубо, Иван Северьянович, — сказал Сумароков. — Моего молодого спутника ты точно видел, а обо мне — наверняка, слыхал.
— Я сейчас вызову охрану, — пригрозил завбазой.
— Глупо. Охрана нас, как видишь, пропустила. Мужики понимают, с кем имеют дело, а ты, видимо, — нет… Хочешь, чтобы завтра на стол в прокуратуре легла подробная летопись всех твоих воровских делишек?.. Вижу — не хочешь. Ну, это и понятно. Хищение в особо крупных размерах государственной собственности — это вышку схлопотать можно. А у тебя не только жена — Инна Тарасовна, но и как водится у солидных людей — две любовницы. Назвать имена, адреса, а также — сколько под половицами у каждой про черный день спрятано тысяч?
— Не надо, — угрюмо буркнул Заболотный.
— И правильно! — одобрил Сумароков. — А то ведь расколят тебя менты, и все подчистую конфискуют. Ничего сынуле твоему, ленивому и тупому, на джинсы и кооперативную квартиру не останется.
— Да хватит уже! — выкрикнул завбазой. — Сколько?
— Пять сейчас и пятнадцать — к концу месяца.
— Это разбой! Нет у меня с собой таких денег!
— Излишнее сопротивление увеличивает сумму взноса.
— Нету, клянусь!
— Александр Сергеевич, — обратился Илья Ильич ко мне. — Будьте любезны. Видите, несгораемый шкаф стоит?..
— Ключи не дам! — взвизгнул папаша Тарасика. — Там документы!
— Оставь ключи при себе, — хмыкнул Сумароков. — А свои липовые накладные прибереги для ОБХСС… Сдвиньте этого мастодонта на полметра вправо.
Я подошел к шкафу. Примерился. Налег плечом. Центнер, не меньше.
— Не надо, — буркнул Заболотный. — Не трогай.
Пожав плечами, я отошел в сторонку. Завбазой дрожащими пальцами, вставил ключ в замочную скважину в дверце несгораемого шкафа, с натугой отворил ее и долго копался. Наконец, выудил несколько денежных обандероленных пачек. Выложил перед вымогателем. Илья Ильич сорвал полоски с банковскими штампиками и ловко пересчитал наличные. Кивнул. Дескать, все правильно. Сунул купюры во внутренний карман пиджака. Повернулся к хозяину кабинета спиной. Тот быстро схватил мраморное пресс-папье и замахнулся…
Глава 18
Я перехватил его запястье и стиснул. Пресс-папье с грохотом обрушилось на стол. Сумароков стремительно обернулся. Видно было, что он изрядно струхнул, но все-таки сумел взять себя в руки.
— Хотел добавить к другим своим статьям,
