От сомнительной идеи связать с ним жизнь пришлось окончательно отказаться, но какое-то время я ещё посопротивлялась, в надежде его урезонить. Увы. Тёмное прошлое заявляло о себе всё громче, и вскоре стало понятно — неисправимо. Мнения по всем вопросам катастрофически разошлись, и мы благополучно возненавидели друг друга.
Но, оказалось, ненависть — чувство, по силе ничуть не уступающее любви, и нас продолжало необъяснимо тянуть друг к другу. Из-за этого странного парадокса разрыв получился долгим и трудным. Мы то сходились, то расходились, потом окончательно разъехались, но и это не помогло. Визиты его не прекратились, и после каждого на меня нападала хандра…
***
Делать ничего не хотелось, при том, что делать как раз что-то надо было. Нынешний вечер ясно показал: как не цепляйся за обломки надежд, а со всем этим безобразием пора кончать. Однако кровать, на которую я переместилась, дабы страдать с комфортом, упорно мешала внимать голосу разума, то и дело подбрасывая коварные воспоминания. Хорошего, как ни странно, в них было больше, так что вечер был бездарно потрачен на грусть и тоску.
За это время Дима несколько раз звонил, пытаясь вернуть нас на тропу любви, а напоследок пригрозил изувечить каждого, кто приблизится ко мне меньше чем на три метра.
Кто бы сомневался. И без всяких угроз понятно, что в одном городе нам будет тесно, а то, что он сегодня так бойко умчался, ровным счётом ничего не значит.
— Уехать, — сказала я Магистру, отрываясь от подушки, в обнимку с которой страдала.
Кот тяжко вздохнул, соглашаясь. Уезжать ни ему, ни мне не хотелось. Мы вообще не очень любим покидать наш город. Не то чтобы такие патриоты, просто боязно как-то оставлять его одного. Вдруг опять геройствовать придётся, а нас рядом нет. Привязаны мы к нему, чего уж там. И море наше… такое синее, самое-самое… и кто только Чёрным назвал…
Перед глазами мгновенно явился любимый пляж: я иду мимо цветущих магнолий, ступаю на тёплую гальку… Магистр весело скачет рядом, а впереди, до самого горизонта, переливается, искрится, плещется и сияет наше море…
«Ну вашу ж «машу»!» — отказываться от привычных радостей из-за чокнутого «любимого» страшно не хотелось, но то, что на этом клочке мироздания он мне жизни не даст, было очевидно. Надо хоть на какое-то время исчезнуть…
Я поднялась с кровати и потащилась на кухню, надеясь отогнать подступившую депрессию куском колбасы.
Не вышло. Холодильник встретил пустынными недрами и напоминанием о диете. Я повыдвигала морозилки, в надежде отыскать хоть какое-нибудь завалященькое мороженко, с досадой захлопнула дверцу и вернулась в спальню.
Улеглась и уставилась в потолок.
— Может, на Кипр поедем? — удручённо спросил Магистр. — Там тоже море, хоть и чужое…
— Будто море вообще может быть своим… — я вздохнула. На Кипре жили мои родители с дочкой, но вваливаться к ним в таком минорном настроении совсем не хотелось.
— Ты сама так подумала — наше! Очень громко, кстати, подумала.
Я обняла кота и уткнулась носом в тёплую шерстку. Что б со мной было, если бы не он?..
— Нет, Маг, не сейчас, надо что-то другое придумать.
Тем временем мысли вновь потекли в направлении экс-любимого. И сама понимала, что не стоит так загоняться, но расставания в целом не мой конёк. То депрессия у меня от них, то ностальгия…
Да просто не надо мне больше влюбляться! Ясно же, что ничего хорошего из этого не выходит!
Дав себе мысленный зарок впредь держаться от всяческих чувств подальше, я как-то незаметно погрузилась в сон, из которого меня резко вырвал телефонный звонок.
Стрелки часов приближались к двум, и втягиваться в такой час в новый виток разборок было бы верхом глупости. И так уровень счастья на нуле. Ночник вяло освещал пространство, и в его тусклом свете даже моя любимая спальня выглядела сейчас мрачной пещерой.
И тут, отголоском буйной весны, внезапно налетел ветер. Дёрнул занавеску, пробежал тенями по стене, за окном сверкнула молния, следом громыхнуло и обрушилось ливнем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Дождь забарабанил по крышам, застучал в окно, зашелестел в деревьях, телефон, не прекращая, звонил. Отличный антураж к моему настроению…
Я вновь закрыла глаза. «Не буду отвечать…» Надо просто уснуть, а завтра дождь пройдёт, опять будет солнце, мы что-нибудь придумаем, и не будет больше этой гнетущей тоски…
Но уснуть не получалось, я лежала и слушала дождь. Телефон, действуя на нервы, продолжал трезвонить. А мой «дзен» трещать по швам.
Разозлившись, я схватила трубку, собираясь послать «любимого» всерьёз и надолго, но не успела и слова сказать.
— Рита! — трубка буквально взорвалась криком, только автором его был вовсе не Димка, а муж моей тёти Анжелики — Андрей. От отчаянья в его голосе я подскочила в кровати, случайно опрокинув Магистра на пол, и испуганно закричала в ответ:
— Андрей?! Что?! Что случилось?!
— Рита! Она умерла!..
— Кто?.. Лика?.. — руки мои разом онемели, я едва не выронила телефон. Уши словно резко заложило ватой, а в комнате будто вмиг образовался вакуум.
Воздуха не хватало. Кот возмущённо запрыгнул обратно, но увидев, как я силюсь вдохнуть, вопросительно замер. Занавеска молча развевалась, тени качались перед глазами, а личные переживания мгновенно потеряли смысл перед лицом настоящей беды.
Но тут, перекрывая всхлипы Андрея, из динамика послышался вполне живой, возмущённый голос любимой тёти, с которой за секунду до этого я почти простилась:
— Андрей, ну ты совсем рехнулся?! Какого ты пугаешь ребёнка?! Дай сюда трубку. Рит, ты в порядке?
Я судорожно сглотнула, выдавила «Нет» и услышала дождь, который так же внезапно, как и начался, пошёл на убыль, и сейчас уже срывался редкими громкими каплями. К рукам вернулась чувствительность, и теперь они мелко дрожали.
— Это не я, это Ася… — тётя шумно вздохнула. — Я понимаю, для Андрея — ужасная потеря… но это же не повод пугать родных до полусмерти! Ты не представляешь, что тут у нас творится… — понизив голос, сказала Лика, а потом крикнула куда-то в глубины своего огромного дома: — Андрей, ну я тебя умоляю, успокойся же ты наконец! Сто раз же говорила: крупные собаки долго не живут! Ну не живут же, правда?.. — возвращаясь ко мне, всхлипнула она. — Прям не знаю, что с ним делать… совсем очумел. Мало того, что выкупил целый гектар на кладбище, на всю семью, представляешь? Чтобы нас всех потом рядом с Асенькой похоронили… Я-то не против, и даже хорошо, но ты бы видела этот гроб! Всю могилу цветами завалил, памятник заказал огроменный. Сидел там до ночи, еле уговорила домой поехать… Даже священника где-то раздобыл, ну представляешь?.. Чистый маразм… А Аська… блин… жалко ужасно… — тётя вновь захлюпала носом, но быстро взяла себя в руки. — Но это же не значит, что из похорон нужно цирк устроить! И так полгорода на нас косо смотрит — типа, у богатых свои причуды. Слава богу, она не мучилась, заснула и умерла спокойно… Я тоже её очень любила, ты же знаешь… Но стенания Андрея просто неприличны. Думаю, будь у него выбор, он бы предпочёл, чтобы из нас двоих умерла я. Жаль, не удастся посмотреть, будет ли он по мне так убиваться.
Лика была на взводе и говорила без пауз, и это давало время прийти в себя. Шок уже прошёл, но легче не стало. Значит, Ася… красавица Ася, подаренная мной когда-то Андрею на день рождения… Как же давно это было… Тогда ещё Лика с Андреем только-только начинали своё дело и жили в небольшой квартирке, тесноватой, по правде говоря, для такой большой собаки, как дог. Зато любили её там так, как никто и нигде не сумел бы…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мне стало ещё тоскливее. Конечно, тётя права: крупные собаки долго не живут… Да и никто не живёт. В нашем небессмертном мире потери неизбежны. Но если бы от сознания этого горе могло уменьшаться…
Я поднялась с кровати, сходила за сигаретами и забралась с ногами на подоконник. Смотрела на грустный пейзаж за окном и думала о жестокой несправедливости бытия.
