— Лена… — Славик привлек ее к себе и робко коснулся губами ее волос. Она отстранилась:
— Ну что ты, нашел время! Пойдем?
— А Ольга Васильевна точно дома?
— Да. У нее творческий день.
— Знаешь, я, пожалуй, не пойду. Я вам буду только мешать.
Он надеялся, что она скажет: «Нет, ну что ты», но Лена равнодушно пожала плечами:
— Как хочешь.
Она шагнула в раскрытую дверь лифта. Славик еще немного постоял внизу: услышал, как лифт остановился на шестом этаже. Легкие Ленины шаги, хлопнула дверь — вот и все. Он повернулся и вышел из прохлады подъезда на раскаленную солнцем улицу.
Лена наполнила ванну водой и бросила туда розы. Неосторожное движение — головка одного цветка отломилась от стебля. Лена задумчиво покрутила розу в пальцах, потом поставила ее в полный стакан и с ним в руке направилась в комнату матери.
Ольга Васильевна лежала на кушетке лицом к стене. Несмотря на жару, ноги ее были укутаны шотландским пледом. На шаги дочери она обернулась и попыталась улыбнуться — у нее это плохо получилось. Не улыбка — тень улыбки. Лена поставила стакан на изящный инкрустированный столик и опустилась на колени рядом с кушеткой:
— Вот, мамочка, Славка розы подарил, одна сломалась — пусть стоит у тебя.
— Пусть. — Ольга Васильевна посмотрела дочери в лицо: — Все плохо?
— Ну, в общем, да. Не приняли. — Лена прижалась лбом к ее руке и шмыгнула носом. — Взяли дочь Комиссарова. А мне велели приходить в следующем году.
— Пойдешь?
— Не знаю. Еще не решила.
Ольга Васильевна погладила Лену по волосам, потом притянула к себе и поцеловала:
— Не слишком убивайся. Ничего особенно страшного не произошло — подумаешь, не прошла в театральный с первого раза! И потом…
— Да, я знаю, ты не слишком одобряла мою идею стать актрисой. Но мне так хотелось попробовать! А теперь я уверена, что могу, только…
— Только что?
— Да противно все это! Дочка Комиссарова, внучка Станиславского, правнучка Комиссаржевской! Лезут во все щели, как паразиты! — Лена стукнула кулачком по кушетке. — Туда идти — все равно что биться лбом об стенку!
— Ну ладно, ладно! До следующего года что-нибудь придумаем. А пока… — Ольга Васильевна сделала многозначительную паузу.
— Что?
— Есть одна идея. Через неделю у меня командировка в Венецию — открытие выставки современной фотографии и показ работ некоторых наших молодых модельеров. Поедешь со мной?
— Ты серьезно?
— Как нельзя более. Мало того, я уже в принципе обо всем договорилась. Пусть это будет для тебя чем-то вроде утешительного приза.
— Ой, мамочка, как здорово! И именно Венеция! — Лена и не думала, что ее похоронное настроение можно так быстро исправить. Она вскочила и закружилась по комнате, а потом плюхнулась к матери на кушетку. — Гондолы, каналы, дожи — что там еще? Как здорово!
— Я знала, что тебе понравится.
— Ой, мамочка! — Лена бросилась целовать мать. По лицу Ольги Васильевны прошла какая-то тень — мимолетная, но Лена заметила и отстранилась: — Прости, пожалуйста. Я так раскричалась, а тебе, наверное, плохо. Мигрень не проходит?
— Да нет, милая, нет. Ты же знаешь, мигрень — почти нормальное для меня состояние. Я рада твоей радости. И знаешь еще что? Давай отметим будущую поездку и отплачем твое непоступление за обедом с шампанским. У нас еще осталась бутылка «Дом Периньон». Идет?
— Идет!
Вечером позвонил Славик — поинтересоваться, как Лена себя чувствует. От утреннего транса не осталось и следа. Лена сообщила о предстоящей поездке в Венецию. Однако у Славика, похоже, эта новость восторга не вызвала. Он долго молчал — Лена даже забеспокоилась, не случилось ли с ним чего на том конце провода, потом сказал:
— Ты не могла бы через полчасика выйти ко мне во двор? Я хочу с тобой поговорить.
— А завтра нельзя?
— Пожалуйста, выйди.
— Ну хорошо. — Лена пожала плечами. Что это на него наехало?
Впрочем, настроение Славика ее мало заботило: она так привыкла, что он всегда подчиняется ее капризам и желаниям, привыкла, что он смотрит на нее с вечным обожанием, — и это Лену вполне устраивало. В глубине души она была убеждена, что Славик существует для того, чтобы утешать ее, Лену, в печали и радоваться ее, Лениным, радостям. Ну, еще дарить цветы и чинить поломавшийся замок на сумке.
Славик ждал ее у подъезда непривычно серьезный. Она подставила щеку для поцелуя и тут же спросила:
— Ну? Зачем ты меня позвал?
Он опять обнял ее, как тогда днем у лифта, и заглянул в лицо:
— Ты выйдешь за меня замуж?
Лена в изумлении широко раскрыла глаза:
— Что?
— Я хочу, чтобы ты стала моей женой. А ты этого хочешь?
Он еще крепче обнял ее, и Лена не отстранилась — так она была ошарашена неожиданным его предложением. Он провел рукой по ее волосам и повторил:
— Хочешь?
— Я как-то об этом еще не думала… А почему ты именно сейчас об этом заговорил?
— Я давно собирался… Хотел дождаться, пока у тебя все решится с институтом. А сейчас… Я так не хочу, чтобы ты уезжала!
— Славик, глупенький! — Лена рассмеялась. — Это же ненадолго, всего на недельку!
— Все равно! Я боюсь всего, что может нас разлучить.
— Ну куда я от тебя денусь! Я же знаю — лучше тебя мне никого не найти!
— Правда?
— Конечно! А замуж… Давай подождем немного, хорошо? Нам по восемнадцать — куда спешить? И что это за семья — муж первокурсник, а жена вообще неизвестно кто!
— Я пойду работать!
— Глупости! Подождем хотя бы года три, а потом и поженимся. И вообще, там видно будет.
Заметив тень, набежавшую на лицо Славика, Лена быстро поцеловала его в глаза и в нос, а потом подставила ему губы. «А целоваться все-таки он совсем не умеет», — подумала она.
2
Водное такси прибыло точно в назначенное время к подъезду их роскошного отеля, выходившего фасадом на Большой канал. Лене сначала удивительно было пользоваться таким непривычным видом транспорта, но скоро она освоилась и теперь с восторгом разглядывала проплывавшие мимо церкви и дворцы Венеции.
Вода пенилась от сновавших по каналам всех видов судов: тут были и вапоретти — лодки-такси, обычный транспорт венецианцев, спешащих по своим делам, — такие же, в котором ехала и она сама — любопытствующая бездельница. Были и гондолы с туристами, искусно управляемые гондольерами, были баржи — баржи здесь выполняли функции грузовиков в обычном городе. В кафе у самой воды под яркими тентами хорошо одетые люди пили кофе. Все было именно так, как она себе это представляла и видела во множестве фильмов. О, Венеция, город влюбленных! Но пока романтика не слишком чувствовалась в прогретом летним солнцем воздухе. Правда, жара здесь переносилась гораздо легче, чем в Москве, но запах стоялой воды был не самым романтичным ощущением. Впрочем, Лена решила не делать скоропалительных выводов и подождать сумерек. Мама освободится, и они отправятся гулять вдвоем.
