— Вот так встреча! Здравствуй, Варя… — смущенно проговорил он.
Она испуганно глянула на Чупрова, вздрогнула и резко остановилась. Мальчишка сделал шаг вперед и, не удержавшись, упал на колени. Варя подхватила его под мышки, поставила на ноги. Поправила ему вязаную шапочку и в упор посмотрела на Илью.
— Мы тут больного из Нойбы привезли, — быстро, словно оправдываясь, сказал он. — Степана Оводнева. Он вещи в самолете оставил. А это чей? — скосил Илья глаза на малыша.
— Мой! — с вызовом ответила Варя и посмотрела куда-то мимо Ильи.
Странное, тревожное чувство охватило Чупрова. Он поглядел на малыша, на Варю, хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. «Неужели это мой сын? Не может быть этого, не может быть!..» — пульсировала одна и та же мысль.
Началось это четыре года назад, в сентябре, когда Варя прилетела в Чечуйск. Они с Юшковым сидели у техников в курилке, смотрели на прилетевших пассажиров. Последней из самолета вышла незнакомая девушка. Она оглянулась по сторонам, с опаской поставила ногу на подрагивающий трап и, только убедившись, что он твердо стоит на земле, поставила другую.
— Держу пари, студентка, — сказал Юшков. — Видишь, брюки на ней, джинсы. Здесь пока такие не носят, мода еще не долетела, — пояснил Юшков. — Местных-то я как облупленных знаю, а ее первый раз вижу. Наверняка медичка.
— Скорее всего мамина дочка, — рассмеялся Илья, — а в чемодане кукла. Погостит дня два и улетит.
— Так пойди узнай! — прищурился Юшков. — Ну мне ладно, я старый холостяк, а ты-то что, к колесу прилип?
— Да неудобно как-то, — смущенно пробормотал Илья.
А через несколько дней, совсем неожиданно для Ильи, Юшков привел ее на стоянку.
— Медицину сегодня повезем, — сказал он Илье. — Будет сопровождать больного. Как видишь, я оказался прав.
Девушка была в темно-синей юбке и голубой, плотно облегающей кофточке. Светлые волосы собраны на затылке и заколоты красной пластмассовой заколкой.
Илья искоса глянул на нее, растерянно улыбнулся. Он как раз заносил в самолет детскую кроватку, которую его попросила привезти учительница с прииска Удачного.
— Вот говорил я тебе, предупреждал. Скоро они из тебя няньку сделают, — засмеялся Юшков. — Ну чего уставился? Знакомься, сам ведь хотел!
В полете Илья то и дело поглядывал на пассажирку. Она же делала вид, что не замечает этого, и смотрела в боковое окно. И все же Илья сумел поймать два-три взгляда, украдкой брошенных на него. К заходу солнца они вернулись в Чечуйск. Но и этого времени было достаточно Чупрову, чтобы познакомиться с девушкой. После полетов бежал Илья к Варе в больницу. А потом и вовсе стал приходить на вылет не из общежития. Прикрыв глаза козырьком фуражки, ранним автобусом приезжал он из города, по-быстрому проходил предполетный осмотр у Воробьевой, бежал на самолет. В аэропорту, уже не стесняясь, спрашивали его, когда он собирается играть свадьбу.
Однажды он узнал, что Варя беременна.
Ее признание Илья воспринял как неуместную шутку, а когда понял, что она говорит правду, растерялся.
— Подожди немного, — вырвалось у него. — Расплачусь с долгами, поженимся.
И надо же было такому случиться. В те же дни в гости к нему прилетела школьная подруга Ирина Самсонова.
— Зря ты приехала. Улетай, — хмуро сказал Илья, когда Ирина разыскала его.
— Куда же я полечу, самолетов сегодня нет, — смутилась Ирина. Илья оставил ее ночевать в общежитии. Об этом узнала Варя и на другой же день улетела в город.
Илья пытался разыскать Варю, написал два или три письма, но ответа не получил. Потом кто-то из летчиков видел Варю в городе с каким-то парнем и будто бы она передала, что не знала и не хочет знать, кто такой Илья Чупров. И тогда, обидевшись, Илья перестал писать ей письма…
— Когда ты приехала? — нарушил затянувшуюся паузу Чупров.
— Здесь место терапевта освободилось, — ответила Варя. — Сюда приехала недавно. А до этого жила у матери. Ну а ты как?
— По-прежнему. Живем, хлеб жуем, — не очень-то весело засмеялся Илья.
В своем голосе он уловил обиду, будто только и ждал, когда его спросят, как он живет, чтобы пожаловаться на судьбу. Получалось, будто он просит для себя прощения. А нужно ли оно? Может, это не его сын… Может, у нее семья есть…
— Ты замужем?
— Нет, — помедлив, ответила Варя.
— И не была?
— Какое это имеет значение…
— Мам, пусти. — Мальчик пытался выдернуть свою руку из зажатого кулака Вари. — Я побегать хочу.
— Хватит, набродился. Сейчас домой пойдем. — Варя молча посмотрела на Чупрова, заправила под платок волосы. — Мне пора, темно уже. Разговорилась я с тобой. — И двинулась с мальчиком на улицу.
— Варя, постой! — взмолился Илья. — Ну куда ты торопишься? Дай мне хоть на своего сына взглянуть.
Мальчишка, шепелявя, что-то рассказывал, она что-то отвечала. И Чупрову вдруг захотелось догнать и пойти с нею…
На другой день после встречи с Варей Илья улетел в Усть-Кут возить для строительства железной дороги горючее. Четыре бочки с керосином туда, восемь пустых обратно. За день три рейса. Его самолет поднимался с Усть-Кутского аэропорта и шел вдоль строящейся магистрали на Улькан. Раньше он с удовольствием летал в такие командировки, в них не было однообразия почтового круга, где все знакомо, известно заранее. Что-то сломалось внутри, потеряло опору. Он стал молчаливым и рассеянным.
Все эти дни Чупров думал о Варе.
Почему она ни разу не написала, не напомнила о себе? Ну, обидел он ее, сказал не то, что нужно, но ведь его тоже можно было понять. Не захотела или не смогла? Повела себя так, будто между ними ничего не было. Ни упреков, ни слез… Может, он ей безразличен? Илью даже передергивало от этой мысли. И тут же другая перебивала первую, успокаивала. Ведь приехала, значит, хотела увидеть. К чему бы ей тащиться в такую глухомань? Все другие объяснения он тут же отбрасывал.
После командировки Илья улетел на почтовый круг. В Шаманке он вспомнил о просьбе Зубкова, забрал посылку. В Чечуйске первым делом отправился в больницу. По пути зашел в магазин, купил банку компота Оводневу — вдруг увидит Варю! Заодно наладит отношения с охотником.
В приемной он получил у Воробьевой халат и, разглядывая таблички на дверях, пошел по коридору. В палате вместе с Оводневым было еще двое — Ленька Зубков и буровик Пахомов из Старой Елани.
— А, это ты, Илья! — удивленно приподнявшись с кровати, протянул Оводнев. — Спасибо, что зашел. И за вещмешок спасибо. Там у меня все осталось: бритва, сменное белье, документы — без них пропащее дело.
Чупров вытащил из сетки банку с компотом, огляделся по сторонам — тумбочка рядом с кроватью Оводнева была занята.
— А это ты зря, — нахмурился Оводнев. — Меня здесь как на убой кормят, скоро кровать подо мной провалится.
Но в голосе его Илья уловил другое. Оводнев хоть и хмурился, хоть и делал вид, что ему ничего не надо, а все же был доволен, что к нему пришел именно он, Чупров. И не просто пришел, а с передачей. Оводнев даже сделал попытку подняться, сдернув одеяло, раскрыв обтянутые полосатой пижамой ноги. К подошвам бинтами были привязаны деревянные дощечки.
— Да ты лежи, лежи, — остановил его Чупров. — Тебе, может, и двигаться-то нельзя.
— Вот это как раз можно, да не получается, — поглядывая на Илью, проворчал Оводнев. — Видишь, что они тут надо мной утворили? Ну прямо как в цирке. От этих дощечек ноги тянет, будто лампасы нашили. Ты давай не стой, присаживайся, рассказывай, как там у нас.
Больные окружили летчика, наперебой стали расспрашивать: кого видел, с кем разговаривал? Чупрова всегда удивляли подобные расспросы. Деревни одна от другой стоят за сотни километров, а жители знают друг про друга все, будто живут на соседних улицах. Оводнев, ревниво поглядев на своих соседей, недовольно проворчал:
— Ну что пристали к человеку! Подождите маненько, пусть отдышится. Он ведь с полета.
— На охоте все, еще не вышли из тайги, — стал рассказывать Чупров. — К ноябрьским праздникам, пожалуй, потянутся.
— А у нас кого-нибудь видел? — перебил его Пахомов. — Говорят, новые дизеля пришли. Как там ребята без меня?
— Не беспокойся. Без тебя дело не станет, — улыбнулся Илья. — Вертолетчики вахту завезли — все в порядке. А вот Зубкову посылка.
Илья раскрыл свой баул, вытащил оттуда увесистую кошелку. Зубков что-то благодарно промычал, проворно засунул в кошелку руку, пошарил внутри и, опасливо оглянувшись на дверь, вытащил банку с огурцами, а следом за ней — бутылку спирта.
— Молодец, послала! — радостно воскликнул он. — Всем бабам баба! Я ей в записке намек сделал: говорю, пришли бутылку водки, компрессы винные делать. Она, родимая, посмотрите, — Зубков поднял бутылку, — спирт прислала! А это же две поллитры! Степан Матвеич, командуй!
