Точнее, гады.
Осадив себя, я оттолкнула так называемого парня и мельком поймала в трельяже отражение своего сумасшедшего горящего взгляда. Сердце – предательская мышца – переквалифицировалось в боевую единицу и производило массированную бомбардировку моей грудной клетки изнутри.
«Бам! Бам! Бам!»
Снаряды взрывались слишком быстро. Пульс бешено частил.
– Хватит. Вы переигрываете. Перестарались.
– Что, правда хватит? – изломило точёную бровь фантастическое существо. – А нам понравилось. И идея, и исполнение. Тебе – нет?
Идея так себе, исполнение – закачаешься. Нет, вслух я этого не сказала.
Признаваться, что мне тоже пришёлся по вкусу сей акт потусторонней нежности, было бы дикостью и кощунством. Лучшим из решений оказалось просто замять тему, хотя поцелуй до сих пор горел на губах огненной печатью.
– Распадайся, – скомандовала я, отходя от представителя иного мира на почтительное расстояние. – А ну быстро, кому говорю!
Писаный красавчик погасил свою очаровательную улыбку, горестно вздохнул, словно с участью смиряясь, и прикрыл глаза.
Сначала у него отлетела голова. Отлетела не куда-нибудь, а к люстре с этническими подвесками. И превратилась голова в Птицу-Весень, маленькую яркую птичку (длинный тонкий клюв, быстрые крылья, в оперении – охра и бирюза).
Следом у парня, как у марионетки какой, отвалились руки. Правая рука в полёте трансформировалась в тонкую крошечную девицу с молниями, искрящими в волосах. В среде прочихижи-существдевицу величали Путеводной Нитью и были прекрасно осведомлены, как она ненавидит работать в тандеме.
Левая рука потеряла сцепление с телом и отскочила с небывалой прытью, чтобы удариться о комод и, окутавшись клубами трескучего дыма, видоизмениться в Вора-Кошмарника. Этот тип особо не привередлив. У него огромные глаза, пятно сажи на носу, и он всегда ходит злой и растрёпанный. Грязная шевелюра топорщится, в кармане гудит очередной украденный кошмар… Что Вор с ними делает, в толк не возьму.
Но давайте продолжим.
Мой псевдо-парень успел лишиться туловища, которое немедленно мутировало в Небываль-из-Пустошей. Это ижи-существо рождается, когда кошка высиживает совиное яйцо. Обожает ронять: сервизы, горшки с кактусами, чужое достоинство. Охотится на мышей в пустошах. Из отличительных черт можно выделить кошачьи уши, ветвистые рога, растущие посередине лба, перья (много перьев), кошачьи лапы и хвост, а также пару мощных крыльев.
Но что я тут разглагольствую? У нас ещё ноги остались, целых две ноги, заслуживающие отдельного внимания.
Последние конечности мигом сплавились воедино, выгнулись, ужались, и передо мной предстал Пересечень. Одна оболочка – две сущности. Вроде бы человек, но как присмотришься, увидишь две пары когтистых, невероятно ловких рук. А глянешь на лицо – и можешь на время выпасть из реальности: Пересечень не то смеётся, не то плачет и обладает чудовищно подвижной мимикой. Выражение лица сменяется чуть ли не ежесекундно. И от этого не по себе.
Я дождалась завершения всех этапов трансформации и в смешанных чувствах обвела взглядом прихожую.
Был парень – нет парня.
Такая вот радикальная криминология.
«А кто эти ребята с крыльями и рогами? – спросите вы. – Что вообще за сюрреализм и бред собачий?»
Докладываю: в этом сюрреализме и бреде поначалу мне приходилось нелегко. Но времена изменились – привыкла.
Дом достался мне вроде как от бабушки, которая скончалась много лет назад и завещала недвижимость внучке – Нойте Сарс. Хотя я абсолютно ничего ни о детстве своём, ни о родственниках (как живых, так и почивших) не знаю и не помню.
Дом покорил меня превосходным во всех отношениях подвалом, где густела влажная тьма, роились светлячки, стояла парусиновая палатка и кустился на голой земле изумрудный мох. Небольшая площадка для созерцания звёзд на крыше второго этажа, внешняя лестница и уютный палисадник к недвижимости прилагались.
Правда, позже выяснилось, что в довесок к наследству идут также жуткие создания мрака. Не то призраки, не то нечисть зловредная – они было повадились меня пугать. Но я так уставала после учёбы и подработки, что просто забила на них на всех большой болт.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И похоже, монстры одумались. Теперь они разгребают в моё отсутствие бардак, который сами же нередко учиняют. Готовят, как боги кулинарии, а также время от времени втихаря совещаются, в какой бы санаторий меня сплавить. Видимо, их здорово впечатляют мои глаза в обрамлении чёрных кругов чарующей глубины.
Что ж, не далее как позавчера подработку я потеряла – по весьма банальной причине (опоздание). Так что глубина кругов вскоре пойдёт на убыль. Одним беспокойством меньше.
С другой стороны, пусть себе беспокоятся, лишь бы не пакостили.
Думаете, я не пыталась от них избавиться? Пыталась. Что только ни делала. Экзорцистов с заклинателями вызывала – дохлый номер. Службу по отлову диких животных на уши ставила, результата – ноль. Даже в организацию по борьбе с насекомыми обращалась, но там просто развели руками: мол, не наш профиль.
Как-то раз мне довелось порыться в библиотеке некой потомственной шаманки. Частично из древних книг, частично со слов старухи я почерпнула для себя много нового.
Во-первых, Птица-Весень, Путеводная Нить, Вор-Кошмарник, Небываль-из-Пустошей и Пересечень – вовсе не призраки. Даже нежитью их звать ошибочно. Они – ижи-существа. Иначе говоря, Инычужи. У каждого – своя функция, своя роль в нашем мире и за гранью.
Во-вторых, свести с ними знакомство считается большой удачей. Они как живой талисман, как страховка на выгодных условиях, как надёжная охранная сигнализация, не подпускающая к тебе беду.
Удалось же моей покойной бабуле их приручить да к дому привязать! Великая женщина.
Когда мы с Инычужами пообжились и более-менее притёрлись друг к другу, оказалось, что, если их вежливо попросить, они могут скооперироваться и прикинуться человеком.
Вполне гармоничным, что важно.
Отпугивающим, если нужно.
Зверски привлекательным – как приятное дополнение для изголодавшихся по чистой светлой любви.
В случае, если опасность миновала, составной человек распадается на фрагменты, и Инычужи возвращаются к своей прежней ипостаси, чтобы разбрестись-разлететься по углам. И в изначальной форме, что примечательно, они довольно безразличны к окружающему миру и ко мне в том числе.
Зачем я сейчас распинаюсь и всё это вам рассказываю?
Чтоб вы примерно понимали моё отношение к недавнему поцелую.
Он – событие из ряда вон выходящее.
Его не должно было произойти.
Ох, да угомоните, кто-нибудь, моё сбрендившее сердце!
***
– Жрать будешь? – вежливо осведомился Пересечень, когда я, пошатываясь, двинулась на выход. – Мы тут такого наворотили, пальчики оближешь!
Пересечень стоял у плиты, наряженный в фартук с рюшами и нежно-розовое платье в стиле ретро. В его курчавой шевелюре завёлся пышный бант. В одной руке сущность держала сковороду, в другой – кухонную лопатку, в третьей – стопку салфеток, в четвертой… Четвертая лапа рылась в буфете над вытяжкой.
Я испустила горестный вздох.
– Перебьюсь. В академии поела, – бросила в ответ и метнулась на улицу, к лестнице, ведущей на второй этаж, в моё персональное логово.
Лестница ползла вдоль стен, выкрашенных в жёлтый и оранжевый. Я ползла по лестнице, хватаясь за перила, и перед глазами у меня двоилось.
Каково это – привязаться к тому, кого, по сути, не существует? Зачем я, дура ненормальная, привязалась? Вопросам было тесно в моей голове, хотелось их вытрясти и измельчить в каком-нибудь миксере.
Но вместо того чтобы заняться экстренным уничтожением мыслей, я просто распахнула дверь и рухнула на кровать лицом вниз. Кровать занимала львиную долю пространства. В какой бы точке комнаты тебя ни настигло влияние гравитации, непременно упадёшь носом в одеяло.
Я лежала. Меня мутило. Внутренности скручивались в узлы, к горлу подкатывала тошнота, а потом лопатки вдруг пронзила боль, и в зеркале перед собой я увидела…
