Крылья.
Дымчатые, полупрозрачные, огромные, они росли непосредственно у меня из спины. Я кое-как, через боль, извернулась, но пощупать их не удалось.
И что это такое, позвольте спросить? Побочный эффект от поцелуя, который не имел права состояться? Признак переутомления? А может, Нойта Сарс с ума сошла и теперь видит всякое?
От растерянности и жалости к себе я разрыдалась, как последняя неудачница. Крылья немного помедлили в надежде, что их примут. Но принятия не последовало, и они испарились.
Со спины ушло напряжение, и я, выгнув шею, снова настороженно посмотрела в зеркало. Точно, никаких крыльев. Неужто всё-таки примерещились? Или это мой организм после тесного взаимодействия с ижи-существами шалить вздумал?
Так или иначе, мне срочно требовался сеанс психологической разгрузки.
И плевать, что сумерки на дворе. Мы (то есть безбашенная я и мой видавший виды рюкзак) отправляемся в леса! Вышка ждёт, малиновый закат вот-вот догорит без свидетелей (непорядок). ВерхушкиХвоистых Химертянутся к небесам, на ветру трепещут. Эти вечнозелёные деревья славятся тем, что изгоняют далеко за пределы своего ареала гигантских насекомых и ядовитые растения, одуряюще пахнут живицей, а также самым положительным образом влияют на разжиженные от поцелуев мозги, не говоря уже об общем оздоровительном эффекте.
Я собрала волю в кулак, с превеликим трудом отодрала себя от постели – и решительно сверзилась с покрывал, чтобы возлечь по направлению к двери.
На большее сил не хватило.
Глаза слипались.
Тягучая дрёма наваливалась неотвратимо и беспощадно.
Огорчению моему не было предела.
Как же Нойта – и без леса?! Где она душевное равновесие восстанавливать будет, а?
На грани яви и сна я поклялась себе, что утром упущенное наверстаю.
***
Утро ознаменовалось землетрясением.
Тряслась кровать и москитные сетки на окнах. Дрожали маяки в рамках, маяки на полках и маяки под потолком. Картины, статуэтки, брелоки – все безнадёжно полосатые и с фонарём.
Как вы уже поняли, я фанатка маяков, пережитков прошлого, которые люди любили воздвигать на участках суши в непосредственной близости от ревущих морей, чтоб суда во мгле и тьме на рифы не напоролись.
Сейчас эти меры излишни, поскольку любое судно в наше время оснащено сверхчувствительными системами безопасности.
Нет, всё-таки дрянной из меня рассказчик. Опять свернула не в то русло. Собственно, о чём мы? Утро моё началось с весёленькой турбулентности.
Прорвавшись сквозь москитную сетку и одержав победу над занавесками, в оконном проёме возникла Птица-Весень. Она на огромной скорости махала крыльями и, зависнув в воздухе ярким жёлто-бирюзовым пятном, взволнованно вещала:
– Почта пришла, почта пришла! Почта нас всех убьёт!
Касательно последнего пункта Птица-Весень явно преувеличивала.
Я обнаружила себя на полу в той же позе, в какой заночевала. Вскочила и – благо, силы вернулись – рванула наружу, бегом-бегом по шатающейся лесенке. Куда? Да к ящику почтовому. Он у нас аккурат у парадной двери на гвозде болтается.
Ящик следовало опустошить прежде, чем дом сложится сам в себя.
Глава 3. Время в подарок
Открыть почтовый ящик имела право только я. На остальных он шипел, остальных он кусал острыми зубищами и бил током. Он был покрыт густой лохматой шерстью неопределенного окраса (что-то между фиолетовым и коричневым), по-кошачьи урчал под прямыми солнечными лучами и с большой охотой принимал любые отправления, которые забрасывали ему в пасть юркие лесные духиНеге-Ки.
Если приходила посылка с пометкой «срочно», ящик начинал дрожать и приводил в движение весь дом. Как правило, случалось это по утрам.
Инычужи ненавидели «почтовую» побудку.
– Погладь ты его уже, сил никаких нет! – высунулся в окно Вор-Кошмарник с такой осунувшейся, понурой рожей, что даже жалко его стало. – И не надо меня жалеть! – пресёк он мои гнусные намерения. – Я всю ночь общественно-полезным делом занимался, чтоб ты знала. Кошмары твои воровал, один за другим. Вкусные, обожраться можно. Но всё равно утомляет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Не припомню, чтобы мне ужасы снились, – почесала в затылке я и погладила почтовый ящик. Землетрясение тут же прекратилось.
– Ну разумеется, – проворчал Вор. – Потому что кое-кто успевал подцепить их прежде, чем они разрастутся в твоей голове.
Он скрылся в глубине мрачной тесной комнатушки, куда, казалось, напустили дыма. Не исключено, что ради разнообразия вкусовых ощущений он решил изжарить часть улова над туристической горелкой.
Я же продолжила гладить мохнатую стенку ящика. Моя ладонь ложилась на спутанную шерсть, а мысли всё толклись вокруг вчерашнего вечера, как рыбы на кормёжке в пруду.
Тем временем ящик разомлел от поглаживаний и широко раззявил свою зубастую пасть, обнажая изнаночный чёрный мех. Внутри оказалось прекрасное Ничто. В наших реалиях это означало целых двадцать четыре часа дополнительного времени, которое можно потратить на своё усмотрение. Исключительно редкий подарок небес.
– Раньше в твоих глазах было полно неба, а сейчас они горят. Безобразие, – констатировала Небываль-из-Пустошей, выйдя на крыльцо и окинув меня мутным взглядом.
Еще бы им не гореть! Я уже определилась, на что потрачу лишние двадцать четыре часа, и любовно, как сладкие леденцы, перебирала на языке: «Лес, лес, лес…»
– Причешись, лахудра, перед тем как почешешь в свой лес! – сварливо добавила Небываль. – Ты же не ведьма какая-нибудь. Ты фея, даром что рыжая. Причем довольно симпатичная фея, если гнездо на голове устранить. Иди, давай, приведи себя в порядок. Смотреть больно.
Охарактеризовав мою внешность столь нелестным образом, она прошлась мимо и как бы невзначай зацепила меня за щиколотку упругим хвостом. Лапы – мягкие, пружинистые – совершили несколько прыжков, а затем были небрежно расправлены совиные крылья. Тяжкий взмах – один, другой, третий – и ветер поднимает тебя над миром, а земля удаляется, мельчает дом, уменьшается Нойта, тоскливо глядящая тебе вслед…
Да, некоторые Иныжужи рано по утрам отправляются на охоту. А вечером, как порядочные труженики, возвращаются на всё готовое, приносят дохлую мышь в качестве сувенира, дерут когтями спинку дивана, толкают философские речи, чистят пёрышки и надоедают тебе по полной программе, чтобы не вздумал по ним скучать, если в следующий раз охота вдруг затянется на пару-тройку дней.
Небываль-из-Пустошей только прикидывалась, что улетает по делам насущным, чтобы закогтить грызуна. Меня не обманешь. На самом деле основной её добычей были демоны. Именно в пустошах, где прослойка между мирами истончалась, они прорывались за грань и проникали в Мереж с целью погубить как можно больше человеческих душ.
Я отогнала мысли о демонах и легонько стукнула по ящику, чтобы тот захлопнул пасть. А потом присела на ступеньки: морально подготовиться перед новым учебным днём. И подкрепиться.
Ибо возле крыльца, в зелёной щекочущей травке, обнаружилась пол-литровая склянка молока и отрез ароматного белого хлеба, завёрнутый в хрустящую бумагу. А также открытка размером с ладонь, где было старательно выведено пожелание доброго утра.
Ох уж эти Неге-Ки! Прелестные неуловимые духи деревьев! Молоко и хлеб они носят каждому, даже тем, у кого нет крыши над головой и денег на пропитание. А содержимое почтовых ящиков – случайный выбор судьбы. Эдакая лотерея, на которую ты невольно подписался с рождения.
Сказать, за что я люблю Мереж? У любой здешней лотереи для каждого из участников предопределён однозначно благоприятный исход.
У меня на роду наверняка тоже написано быть счастливой… если, конечно, счастье заключается в том, чтобы с утра до ночи торчать сперва на лекциях ненавистного профессора, а потом – попирать сапогами болотную жижу и слушать комариные серенады.
В прихожей, пропитанной ароматами восхитительного завтрака, который жарился на плите под надзором Пересеченя, я скорчила гримасу своему заспанному отражению, вскинула на плечо рюкзак и влезла в любимые балетки.
