«Ладно, все образуется», – подумал Валентин и, окончательно придя в себя, приступил к дальнейшему выполнению плана. Очередь теперь была за Вахтангом.
Вахтанг Кипиани был осевшим в Ленинграде молодым грузином, вечным студентом медицинского института. По всей вероятности, он имел в Грузии состоятельных родственников, что позволяло ему, не обладая почти никакими самостоятельными доходами, вести роскошную жизнь – в частности, снимать отдельную однокомнатную квартиру с телефоном, регулярно обедать в ресторане и стричься у собственного, как он говорил, парикмахера. Впрочем, все эти мелочи жизни не испортили Вахтанга, и для своих приятелей, которые имелись во множестве, он был образцом воспитанности, гостеприимства, дружелюбия и веселости. Валентина не связывала с ним особая дружба, но их отношения позволяли, например, попроситься переночевать, что и сделал по телефону Валентин три дня назад, зная, что не получит отказа и, более того, не будет даже спрошен о причине. Так оно и вышло.
Дверь ему открыл сам Вахтанг, одетый по-домашнему, с изысканной непритязательностью. Он распростер объятия и с шумными возгласами облобызал гостя, будто мечтал об этой встрече всю жизнь, и деды его и прадеды тоже о ней мечтали. Валентин в который уже раз позавидовал его умению так искренне радоваться или огорчаться разным пустякам. Вид рюкзака вызвал понимающую гримасу Вахтанга, но никаких вопросов не последовало.
Они вошли в комнату, стены которой были увешаны грузинской чеканкой, на чем национальный колорит и заканчивался. В остальном же обстановка жилья свидетельствовала о вольных, не стесняемых никакими внешними обстоятельствами, вкусах хозяина, а именно, о пристрастии Вахтанга к красивым женщинам и красивым автомобилям, чьими фотографиями были обильно украшены книжные полки, заполненные, кстати, также литературой, имеющей отношение к этим вопросам.
Хозяин с гостем уселись на диван и закурили, поскольку спешить было некуда, а впереди был целый вечер мужского товарищеского общения. Валентин испытывал лишь некоторое неудобство от мысли, что надо было бы все же объяснить Вахтангу причину визита, но Вахтанг ничего не спрашивал, Вахтанг все понимал, Вахтанг питал уважение к чужим тайнам.
– Слушай, Валя, – начал Вахтанг своим певучим голосом с акцентом, – во всех случаях жизни, запомни, во всех случаях жизни помогают только две вещи…
Вахтанг сделал паузу и посмотрел на Валентина с видом доброго учителя, ожидающего вопроса, какие именно вещи помогают во всех случаях жизни. Но Валентин только беспомощно улыбнулся.
– Вино и женщины! – торжественно закончил Вахтанг.
Произнеся этот несложный рецепт, Вахтанг небрежным движением открыл полированный шкафчик над диваном, оказавшейся баром, где стояли бутылки вина, удесятерявшие свое количество благодаря зеркальным стенкам бара. Он достал оттуда какое-то редкое грузинское вино, а другой рукою в это время снял с журнального столика телефон и поставил его рядом с собою на диван. Затем Вахтанг набрал номер и, дожидаясь ответа, успел шепнуть Валентину, прикрыв мембрану ладонью:
– Соседка! Очень удобно, да?.. Редактор телевидения, тебе понравится, вот увидишь!
Он снял ладонь с мембраны и нахмурился. Соседка долго не подходила, что было не совсем понятно. Наконец лицо Вахтанга просветлело, и он начал говорить:
– Жанна? Добрый вечер, генацвале, Вахтанг беспокоит… Что? Почему не позвоню? Я тебе обещал, да? Мы договорились, да? Мой друг сидит скучный, как крупнопанельный дом… А? Сам придумал? Нет, это мой дедушка придумал, джигит… Так мы вас ждем. Пока!
Вахтанг повесил трубку и неторопливо наполнил бокалы красным, как гранат, вином.
– Я сегодня что-то не в настроении. Может быть, не надо? – неуверенно сказал Валентин.
– Почему не надо? – искренне изумился Вахтанг. – Выпей, и будешь в прэ-экрасном настроении!
И Вахтанг объяснил гостю, что сегодняшний вечер организован исключительно ради него, а соседка Жанна придет с подругой, о чем было договорено с нею вчера; что закуску он еще днем купил в ресторане, а вино у него, присланное дядей из Грузии, такое, какого Валентин никогда не то, что не пробовал, а и в глаза не видал.
– Извини, Вахтанг, мне никакие женщины не нужны, – тихо сказал Валентин.
Вахтанг возмущенно поставил бокал на столик и вскочил с дивана. Он был обижен до глубины души.
– Ай-яй-яй! – сказал Вахтанг. – И ты мог подумать, что твой друг Вахтанг Кипиани, уважающий твою законную жену, с которой у тебя временные разногласия… Ты мог подумать, что он предложит тебе… Ай, Валентин! Запомни, что для Вахтанга нет ничего более святого, чем семейный очаг!.. А женщины придут для души, кацо, не для тэ-эла…
Вахтанг пропел последнее слово и успокоился, как чайник, выпустивший пар. В прихожей раздался звонок, и вошли две женщины, Жанна и Светлана. Они были в платьях и туфельках, без верхней одежды, поскольку спустились сверху, из квартиры двумя этажами выше. Жанне было лет за тридцать, Светлана выглядела моложе. Обе они держались свободно, подшучивали над Вахтангом, который с приходом женщин превратился в саму галантность, и не докучали Валентину, сидевшему первые полчаса молча и привыкавшему к новой обстановке.
Валентин был представлен Вахтангом как многообещающий физик, к сожалению, женатый, о чем Вахтанг сообщил в несколько шутливом тоне, добавив, что жена Валентина в настоящее время находится в командировке и поэтому не может украсить их сегодняшний вечер. Благопристойность была соблюдена в мельчайших деталях. Женщины верно уловили тон встречи. В квартире Вахтанга царил двух добрососедства, но не больше.
Валентин совсем уже забыл о переживаниях сегодняшнего дня. Он подумал, правда, о Маше – как ей там сейчас? – но решил, что помочь ей все равно не может, да и не будет там сегодня вечером ничего страшного. Страшное будет завтра. А потому он расслабился и с наслаждением вкушал прелести свободной и независимой жизни, которых был обычно лишен. Валентин отметил, что Жанна с подругой во многом отличаются от его жены, что объяснялось не только разницей в возрасте, но и привычкой полагаться всегда только на себя и отвечать за свои мнения и поступки. Ему, честно говоря, нравились такие женщины.
Рядом с ними Маша показалась бы девочкой, подумал Валентин, она выглядела бы Золушкой, хотя внешне была ничуть не хуже.
– Простите, у вас есть дети? – обратилась Жанна к Валентину.
– Нет… Еще нет, – сказал он, почему-то вздрогнув и покраснев.
– Не тяните с этим, Валя, – сказала Жанна, выпуская кольцо голубого сигаретного дыма. – Поверьте мне, бабе нужен ребенок. Больше даже, чем мужик…
– Жанна Семеновна хочет говорить по-русски, – сказал Вахтанг. – Мне, сыну гор, такие слова непонятны. Мужик – это по-русски мужчина, да?
– В определенном смысле, – сказала Жанна.
– Ах, зачем это все нужно! – воскликнула Светлана. – Сейчас женятся чуть ли не после школы, сразу ребенок, а потом висят на шее у родителей, себе во всем отказывают. Я не понимаю!
– Потом поймешь, – устало сказала Жанна, ткнув сигарету в пепельницу. Сигарета сломалась, а на пальце у Жанны сверкнул глубоким темным цветом рубиновый перстень. Жанна подняла бокал и выпила вина, безразлично глядя на чеканку.
– Ну, и рожай, – сказала Светлана. – Я на тебя посмотрю.
– И рожу, – сказала Жанна равнодушно.
Видимо, это было продолжение какого-то их старого спора, который очень их занимал, несмотря на то, что сейчас они говорили нехотя, словно от нечего делать. Вахтанг обеспокоенно перевел взгляд с одной женщины на другую и предложил потанцевать. Женщины согласились с ленивой снисходительностью. Вахтанг включил магнитофон, и все принялись танцевать, потягивая между танцами сладковато-терпкое вино и разговаривая о каких-то пустяках. Откровенно говоря, женщинам было скучно. Вахтанг из солидарности с женатым другом держался корректно, непрерывно острил, подливал гостям вино и угощал закусками. Кажется, ему одному было весело.
Женщины ушли за полночь. Вахтанг постелил гостю хрустящую постель на своем диване, а сам улегся на раскладушке, несмотря на протесты Валентина. Лежа, он еще покурил, вспоминая о вечере с удовольствием как о мероприятии, оставившем ту самую хорошую память.
– Жанна – красивая женщина, да? – сказал он.
– Да, – согласился Валентин.
– Валя, скажи, почему красивым женщинам не везет в личной жизни?
– А что это такое – личная жизнь? – спросил Валентин.
– Ну, как ты не понимаешь! – встрепенулся Вахтанг. – Семья, дети, муж – вот что это такое.
Вахтанг погасил лампу, и в комнате остался лишь серый свет ночного окна. Валентин смотрел на чуть поблескивающую бугристую поверхность настенной чеканки, напоминавшей панцирь черепахи, а мысли его кружились там, у Маши, в неизвестной ему больничной палате. Он увидел жену – худую, в казенной ночной рубашке, на твердом матраце, покрытом простыней с инвентарным клеймом, – он увидел ее детское почти тело, в котором таилось, доживая последние часы, то, что могло стать их ребенком.
