Я готовил себя к встрече, но представлял ее иначе. Нагнувшись, я поднял свисавшую над полом руку; но пульс искать не стал. Она была ледяной. После выстрела прошло не менее суток. Точнее определит вскрытие. Стреляли в упор, на рубашке осталась гарь от пороха. Странным казалось то, что покойник был мокрым, словно его сначала искупали в ванной, а потом пристрелили. И сделали это не здесь – на кровати ни одного кровавого пятна.
Из коридора послышался треск, затем шаги и стук каблуков по лестнице. Я пулей выскочил из комнаты. Внизу заскрежетал засов, и следом тяжело хлопнула дверь. Сломя голову, я бросился к выходу. Ударив ногой дверь, я понял, что в ловушке оказался сам. Меня заперли снаружи. Пришлось выбивать стекла и выпрыгивать в окно. Время упущено и устраивать погоню не имело смысла. Задыхаясь, я побежал по тропинке к калитке. Возле машины меня ждал новый сюрприз. Хэйзл Кейлеб исчезла.
2
Конечно, все можно валить на джин, который я выпил утром. Обычно я не пью во время работы, но если посмотреть на вещи трезвыми глазами, то с самого начала я допустил кучу промахов. И дело тут не в количестве долларов, а в собственной заплесне-велости. Наверное старею, только сознаться в этом боюсь. Но сколько не бейся башкой о стену, исправить положение невозможно.
Сидя в машине, я чего-то ждал. Возможно, Хэйзл вышла прогуляться? Чушь, конечно, но я посигналил на всякий случай. Все выглядело так, будто меня выбросило на необитаемый остров. На мои призывы никто не откликался, кроме глухого и протяжного эха.
Я включил двигатель, и взявшись за ручной тормоз, заметил на полу сумочку своей клиентки. Что могло ее так напугать, если она сбежала, оставив свои побрякушки? Не она ли заходила в дом? Эту идею пришлось отбросить. Двери были закрыты изнутри и войти она могла только тем же путем, что и я. К тому же шорох я услышал как только попал в дом, и доносился он со второго этажа.
Сидеть возле дома, где проживает труп с привидениями, не лучшее времяпрепровождение. Необходимо вернуться в город и попытаться выстроить хоть какую-то логическую цепочку. Чем больше я ломал себе голову над этой историей, тем больше она мне не нравилась.
Добравшись до центра где-то через час после посещения Камер-Холла, я зашел в бар и забаррикадировался в телефонной будке.
На визитной карточке Хэйзл значился домашний телефон.
Трубку сняли после пятого гудка. Мужской голос лениво произнес:
– Слушаю вас.
– Могу я поговорить с миссис Кейлеб?
– К сожалению, ее нет дома.
– Извините, с кем я разговариваю?
– Это ее сын.
– Не подскажете-давно ушла ваша мать?
– Утром, вероятно. Я вернулся в двенадцать, но ее уже не было.
– А с мистером Кейлебом я могу поговорить?
– Он в отъезде. Позвоните ему в контору, вам скажут точно, когда он вернется.
– Извините за беспокойство.
Я достал платок и вытер вспотевший под шляпой лоб, после чего вырвался из душной будки и вернулся к машине. В конце концов, черт с ней, Хэйзл сама меня найдет, это в ее интересах. Самым трезвым поступком было бы позвонить в полицию и сообщить об убийстве, но покойника они на ноги не поднимут, а меня возьмут за жабры. Кучу времени придется выбросить кошке под хвост. Сейчас не тот момент. В первую очередь следует выскочить из скорлупы болвана и получить немного информации из других источников. Когда имеешь несколько взглядов на одну и ту же вещь, превращаешь их в цифры и начинаешь заниматься арифметикой. Два плюс три получается пять, а это уже результат. Правильный он или нет – дело десятое, арифметика точная наука в отличие от логики, и ошибку можно найти в результате проверки. Язык цифр имеет большое значение, если уметь им пользоваться. По итогам первой половины дня в главные герои выбился Эр-вин Кейлеб, но он превратился в молчуна и ни один инквизитор не способен развязать язык человеку, сменившему климат. Я решил начать с концерна Кейлсба, адрес которого знают все дети в нашем городе.
Огромная приемная, где царит чистота, роскошь и симметрия. Дверь справа, обитая кожей, дверь слева словно отражение в зеркале, стол справа – миленькая машинисточка долбит по клавишам, как заяц по барабану, стол слева пустует, пишущая машинка накрыта чехлом. Стол между двумя большими окнами не имел отражений. Это центр. На обеих дверях внушительные бронзовые таблички. На табличке, под которой работала машинистка, значилось: Рэндел Хардинг, напротив – дверь кабинета Эрвина Кейлеба. Закончив беглый осмотр, я направился к центральному столу, за которым сидела женщина и наблюдала за мной с момента моего появления. Хотя она сидела против света, ее глаза изумрудного цвета необыкновенно сияли. Я всегда считал изумруд камнем холодным, но эти изумруды горели и могли ослепить самого стойкого отшельника, давшего обет безбрачия. В остальном дама оставалась в пределах заурядности. Относительно правильные черты лица, умеренное количество косметики, пепельные волосы, уложенные волнами и милый, чуть вздернутый носик. На вид ей не больше тридцати пяти и она смахивала на стареющую фею.
– Мне хотелось бы повидать мистера Кейлеба, – начал я, подходя к столу, заставленному разноцветными телефонами.
– Добрый день, – почти ласково ответила фея. – Мистер Кейлеб в отъезде. Вам лучше прийти через пару дней. По какому вопросу вы хотите обратиться к президенту концерна?
– По очень важному и конфиденциальному. Огонек в глазах начал слабеть, но голос все еще оставался теплым и вкрадчивым.
– Ничем не могу вам помочь.
– Вы его секретарь?
– Секретарь концерна Глэдис Фоули. Вы, как я догадываюсь, представляться не будете.
– Правильно догадываетесь. Не хочу засорять вашу голову лишней информацией.
– В таком случае я не смогу записать вас на прием.
– Мистер Кейлеб примет меня без записи. Мы старые приятели.
Она мне, разумеется, не поверила. Как только я появился, мне дана была соответствующая оценка. Бьюсь об заклад, эта дама знает, сколько стоит мой костюм, ботинки, галстук, и какое количество мелочи лежит в моем кармане. Артачиться бессмысленно. Однако у миссис Фоули хватило такта не подчеркивать своих выводов.
– Еще один вопрос. Машинистка мистера Кейлеба уехала вместе с боссом?
Ее дугообразные тонкие брови немного дернулись.
– Зачем вам это?
Удивление не казалось поддельным.
– Где же она?
– Уволилась пару дней назад.
– Не буду интересоваться причинами. Наверняка вы не в курсе.
Она согласилась со мной, хотя по ее лицу было видно, что ей все известно до мельчайших подробностей. Такие женщины, как Глэдис Фоули, знают больше, чем им положено по штату. Трудно сказать, насколько она разговорчива, наверняка ее смущало присутствие девицы, прекратившей печатать, как только я подошел к столу и открыл рот.
– А мистер Хардинг у себя?
– Вам не повезло. Его сегодня не будет.
– Может, мне повезет с адресом Айлин?
Я стал свидетелем нового всплеска удивления.
– Вы знакомы с Айлин Сэтчер?
– Разумеется. Только адреса ее я не помню. На раздумье у нее ушло не больше пяти секунд, затем она встала из-за стола, подошла к шкафу и выдвинула из него один из узких длинных ящиков, забитый карточками. Пока Фоули искала нужную, я вмел удовольствие любоваться ее фигурой. Темно-зеленый костюм был сшит безукоризненно, без единой морщинки. Его можно назвать строгим, если не обращать внимания на укороченную юбку, позволявшую в полной мере оценить точеные ноги, и сильно приталенный жакет, подчеркивающий прямую гибкую спину с округлым изгибом у бедер.
Я согласился бы ждать долго, но она достаточно быстро нашла нужную карточку и вернулась к столу. Выписав на листок адрес, фея протянула мне бумажку. Наши глаза встретились. Давно я не испытывал ничего подобного. Заржавелые колесики в моем моторчике заскрипели, словно кто-то повернул заводной ключик.
– Благодарю. Надеюсь увидеть вас еще раз, миссис Фоули.
– Мисс.
– Извините. Всего наилучшего. Я вэял протянутую мне бумажку и направился к двери. Машинка вновь застучала.
3
До Аркадия-Драйв я добрался за тридцать минут. Час пик лишь начинал забивать пробками улицы и мне удалось проскочить. В этом районе расположились двухэтажные коттеджи наподобие лондонских, с высокими лестницами у каждого подъезда и небольшими газонами под окнами, огороженные чугунными заборчиками в виде копий.
Когда я открыл калитку, поднялся на крыльцо и позвонил, мне ответил резкий хриплый лай. Занавеска на окне дернулась, через минуту лай прекратился и послышались шаркающие шаги. Дверь приоткрылась. Сквозь узкую щель на меня уставилась старуха в напяленном на голову экзотическом тюрбане и ярко накрашенными губами. Очевидно, она их красила в спешке, забыв надеть очки, и немного переусердствовала, в результате рот оказался значительно больше, чем он был на самом деле. Поверх китайского шелкового халата ни к селу ни к городу висело тяжелое янтарное ожерелье. Я не взялся бы определить ее точный возраст, но мне раньше казалось, что столько не живут на этом свете.
