— Да, я бывал здесь, — кивнул Барт, делая глоток обжигающего кофе.
— И наверняка скептически настроены, — с улыбкой заметила Дейзи Картер, демонстрируя совершенно очаровательные ямочки на щечках. Что ж, по крайней мере, она оказалась проницательной.
— Дейзи, вы не хуже меня знаете, что потеря невинных по твоей вине — это рана, которая никогда не излечится. И никому не захотелось бы их бередить… — начал Барт, прикидывая, насколько уместным будет предложение подписать все бумаги сейчас. Но, разумеется, она не согласится.
— Конечно, — согласилась Дейзи. — А в вашем случае к потере невинных добавилась и личная трагедия. Я не представляю, как это тяжело. Но и вы, как психолог, знаете, что я не смогу выдать вам заключение до того, как удостоверюсь, что вы можете вернуться к работе переговорщика. Значит, чем раньше мы начнем, тем скорее закончим.
Барт ничего не ответил. Он пожал плечами и снова отпил из одноразового стакана, бросив взгляд в окно. Стоявшая несколько недель жара сменилась промозглым дождем. За стеклом мелькали редкие разноцветные зонты, быстро проносились автомобили. Желтое такси обдало ливневой водой прохожего. Бедняга, наверное, торопился на какую-то важную встречу, которая теперь вряд ли пройдет хорошо, учитывая, во что превратился его костюм. Но вряд ли ему сейчас хуже, чем Барту.
— Расскажите свою историю, — попросила Дейзи, приготовившись внимательно слушать.
***
Три месяца назад (25 марта)
Раньше Барт никогда не замечал люстру. Ее повесили в его комнате лет пятнадцать назад. Она была до безобразия девчачьей — чего только стоили золотистые цветы, которыми была усеяна матовая поверхность плафонов. Этот ужасный потолочный светильник переехал к нему из комнаты старшей сестры, которой подарили новый по случаю ремонта в ее спальне. И так как старый светильник был мощным и давал много света, его было решено оставить и пристроить к Бартоломью. Кому вообще есть дело до того, чтобы смотреть в потолок? Только не Барту, у него всегда была куча дел, занятий. Люстру игнорировали и его друзья. По крайней мере, ни один из них, находясь в его комнате, ни разу не задрал нос вверх и не посмеялся над этим светильником. И только сейчас, лежа на кровати и глядя в потолок, Барт понял, насколько эти плафоны с цветочным узором не вписывались в мальчишескую обстановку. А ведь он уже давно купил свою квартиру и съехал от родителей. Они могли бы сделать из его спальни спортзал, но продолжали сохранять все его вещи на своих местах. Они говорили, что у них полно места и эта площадь им не нужна. Но, на самом деле, они просто хотели, чтобы у него было место в их доме. Интересно, если бы он умер, они оставили бы его комнату нетронутой? Наверное, именно так поступят родители Зои…
Вспомнив о Зои Далтон, Барт снова прикрыл лицо руками. Но, вообще-то, он о ней и не забывал. Ужасная картина произошедшего позавчера до сих пор стояла у него перед глазами. Мысли о том, что он мог бы сделать иначе, чтобы спасти ее, так и кружили в его голове в бесконечном круговороте. Он засыпал и просыпался, думая об этом. Теперь он видел множество вариантов, как мог бы поступить, что мог бы сказать, просчитывал шаг за шагом. И в каждом из этих шагов ему виделся возможный счастливый исход. Если бы только можно было вернуться назад и поступить иначе… Остановиться во времени, отправить часы в обратный отсчет и все исправить. Но планета все продолжала вертеться. Вокруг Барта продолжалась жизнь, и все занимались своими привычными делами… все, кроме родителей Зои. И Марка. Как теперь смотреть ему в глаза?
— Генпрокурор США Уильям Барр не пришел на слушания в конгрессе по расследованию дела о вмешательстве… — орал телевизор. Неужели здесь такие тонкие стены? Барт уже так привык жить один. Но впервые за долгое время в его холостяцкой квартире было слишком пусто.
— Бриттани, убавь звук! — голос отца вряд ли мог заглушить новости. Может, приехать сюда на пару дней было ошибкой? Барту вдруг захотелось снова побыть одному. Суета родительского дома раздражала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Бормотание диктора новостей стало тише, но зато отчетливо стали слышны все остальные звуки.
— Джейми, если не хочешь омлет, возьми хлопья, — ворковала Брит. И что она нашла в Питерсе? Болван.
— В нашей семье, Джеймс, все едят то, что приготовила Лорейн. Так что подумай еще раз, нужны ли тебе хлопья, — недовольство отца было подчеркнуто резким шуршанием газеты. Похоже, Питерсу придется давиться омлетом.
Жужжание кофемашины было прервано указаниями мамы:
— Лучше помогите мне накрыть на стол и позовите Барта завтракать.
Спустя пару секунд раздался настойчивый стук в дверь его спальни:
— Барт, вставай! Мама приготовила завтрак.
— Иду! — откинув одеяло, Барт поплелся в ванную чистить зубы. Бриться было лень, как и принимать душ. Хотелось снова вернуться в постель. Но надо было взять себя в руки и снова пойти к Марку. На этот раз он выслушает его. Хотя что сказать? У Барта не было подходящих слов в свое оправдание. Он не справился со своей работой, он подвел своего друга. Но все равно должен идти и снова попытаться поддержать его.
Горячая вода расслабляла, сон, который всю ночь не шел, чуть не придавил Барта по дороге из ванной комнаты. Но он поборол желание надеть теплую пижаму и снова залезть под одеяло. Вся семья и Джейми Питерс уже завтракали, стуча вилками о тарелки. А Питерс к тому же еще и пультом от телевизора успевал щелкать.
— Шоутайм, покажи сериалец… — бормотал он себе под нос, попутно запихивая в рот кусок омлета. — О, Джессика Джонс.
— Пять раз уже смотрели, — заметил Барт, решительно предъявив права на пульт. — Дай сюда.
— Барт! — возмущенно воскликнула Бриттани. — Это новая серия.
— Старая, — бросил Барт, переключая канал за каналом в поисках чего-нибудь менее депрессивного.
— Это та, где Джессика ломает голову своего лысого дружка о его новенькую тачку? — спросил Питерс. И почему этот тип не может завтракать молча?
— Я эту серию не смотрела!
— Посмотришь на ютубе.
— Довольно! — взяв пульт из рук Барта, мама положила конец спору. — Позавтракаем в тишине. Расскажите, у кого какие планы на день. Бартоломью, чем собираешься заняться?
— Будет лежать на диване в майке и трениках и плевать в потолок, глядя, как по телеку то же самое делает Гомер Симпсон, — сострила Бриттани.
— Схожу к Марку, — сказал Барт, пропустив мимо ушей едкий комментарий сестры.
— Это правильно, — одобрительно поддержал отец. — Сходи, сын. Вы должны поговорить рано или поздно. Вы с детства дружите.
— Он же хирург, наверняка терял пациентов. И должен понять, что и в твоей работе бывают роковые неудачи… — добавила мама, ласково проведя рукой по плечу Барта.
Барт подумал о том, что бы он почувствовал, если бы его девушка умерла на операционном столе под скальпелем Марка… Но у него сейчас не было девушки. Тогда он вспомнил Мэй, ее улыбку, и то, как она заправляла за ухо прядь развевающихся от ветра черных волос. Наверное, ему было бы больно. Но все равно Барт не мог представить себе, каково это, ведь невозможно влезть в чужую голову. К тому же Мэй никогда не была его невестой, и Барт никогда не планировал провести с ней жизнь.
Хлопнула дверь холодильника. Отец остановился у стола с бутылкой апельсинового сока. Мама поднесла стакан, дожидаясь, когда отец наполнит его.
— Спасибо, Дональд.
Раздалась трель телефонного звонка.
— Возьмите кто-нибудь трубку, — попросил отец. Барт откинулся на спинку стула, почему-то решив, что, кроме него, найдутся желающие идти к телефону. Но ошибся.
— Кто звонит в такую рань, кроме бабушки? — Брит сморщила носик. — Я вчера минут тридцать слушала про артрит.
— Алло… — мама отошла к окну.
— Немного уважения, Бриттани! — укорил отец. — Ей просто скучно и хочется поговорить. Рано или поздно сама будешь на ее месте.
Звон разбитого стекла заставил Барта вздрогнуть, а Бриттани и отца — прекратить дискуссию. Стоявшая у окна мама выронила из рук полный стакан апельсинового сока. Оранжевая жидкость растеклась по полу у ее ног.
