Вместе с тетушкой Бертой «отец» разработал для Дженнифер такой строгий режим, втиснул ее в такие жесткие рамки, что вскоре девочка превратилась в пугливую мышку, маленькую домашнюю рабыню…
Нахлынувшие воспоминания о несчастном детстве, тяжелых, унизительных испытаниях в самые ранние годы жизни заставили Дженнифер на какое-то время будто выключиться из реальности, забыть о сидевшей рядом подруге. Она уставилась в чашку почти допитого кофе и молчала. Из оцепенения ее вывела Лу. Мягко опустив ладонь на руку Дженнифер, она сказала:
— Тебе обязательно что-нибудь подвернется. И, может быть, действительно в Дуранго. Вот увидишь. Попозже мне туда тоже надо съездить. К зубному врачу. Я привезу тебе местную газету, чтобы ты изучила в ней раздел, связанный с трудоустройством.
— Я готова выполнять любую работу и буду относиться к своим обязанностям честно, со всей ответственностью, — пробормотала Дженнифер. — Но мне трудно устроиться на работу, потому что… потому что я простодушная и застенчивая да к тому же плохо одета. Другие претендентки на вакантные места кичатся модными тряпками, у них размалеванные лица и холеные руки. А моими руками только цемент размешивать. Взгляни на них, Лу. — Женщина выставила перед подругой шершавые ладони, ее глаза гневно сверкнули, и в них появились слезы. — Но уверяю тебя, — добавила Дженнифер, — я выглядела бы ничуть не хуже, если бы могла регулярно посещать салон красоты и каждый день изводить на руки по фунту дорогого крема.
— Никогда не видела тебя такой взбудораженной и сердитой, — удивилась Лу.
— Да, я сейчас в ярости. — Небесно-голубые глаза Дженнифер вспыхнули глубоким, пронизывающим мерцанием. — Когда же люди поймут, что внешность — это еще не все? Сердце и ум — вот что прежде всего важно!.. — Ее взгляд упал на окно, и вдруг она нахмурилась. — Интересно, а почему к моему дому подкатил этот мебельный фургон?
— Наверное, просто заблудился, сбился с дороги, — предположила Лу. — Насколько я знаю, никто в нашем городе никуда не переезжает.
Красивый особняк «Монтрозский угол», в котором жила Дженнифер, стоял почти у обочины узкой дороги, упиравшейся через пару миль в гору, а затем уходившей в далекий глухой лес. Машины по этой дороге ходили очень редко.
Подойдя вплотную к окну, хозяйка особняка внимательно рассмотрела фургон и трех коренастых мужчин, высадившихся из грузовика. Наверняка это были грузчики, а один из них, может быть, водитель. Они уселись на большой валун, достали бутерброды и фляжки и приступили к трапезе. Через минуту к месту «пикника» подъехал еще один автомобиль — далеко не новенький, видавший виды «форд». Он остановился позади фургона, и, едва из него вышел высокий, подтянутый мужчина в черных джинсах и темно-зеленой тенниске, Дженнифер так и обмерла на месте.
— Что там случилось? — Лу подскочила к подруге и схватила ее за руку. Затем взглянула в окно и воскликнула: — О Боже, не может быть! Неужели…
— Да. — Дженнифер побледнела и перешла на прерывистый полушепот. — Это Бардалф!
Его появление около ее дома было столь неожиданным, что в последующие две или три минуты, пока он разговаривал с грузчиками, она не могла произнести ни слова. У нее будто отнялся язык. А когда Бардалф направился к особняку, обе женщины отпрянули от окна, и Лу восхищенно прошептала:
— Каким он стал потрясающим мужчиной! Прямо Аполлон… в одежде. Но каким ветром занесло его сюда после стольких лет?
Дженнифер по-прежнему молчала, пребывая в каком-то загадочном шоке. Ее мысли кружились, как смутные видения, как перелетные птицы, внезапно попавшие в густой туман, и между этими видениями то и дело рвалась логическая нить… И все из-за этого человека, чье внезапное появление в особняке семнадцать лет назад и столь же внезапное исчезновение пять лет спустя разрушило ее семейный очаг.
В то время ей было десять. Ее отец стал все больше и больше говорить о какой-то своей клиентке, которой потребовались его адвокатские услуги. Однажды он объявил, что собирается жениться на художнице, которую защищал в суде, и что его невеста и ее двенадцатилетний сын поселятся в «Монтрозском углу». Только после этих слов Дженнифер поняла, что Юджин, должно быть, развелся с ее матерью.
Обожаемый им единственный сын-баловень Пит пришел в ярость, когда узнал о намерении отца. Для нее же появление в доме Арабеллы и Бардалфа оказалось своего рода откровением, раскрытием одной из тайн взрослой жизни. Неожиданно особняк наполнился яркими красками, смехом, музыкой, запахами трав и острых экзотических блюд.
И почти одновременно с приходом этой новой жизни в доме начались жуткие скандалы по поводу поведения Бардалфа. Дженнифер и сейчас видела его перед собой таким, каким он был в те годы: молчаливым, сердитым мальчиком, поведение которого не укладывалось в обычные рамки и оказывалось своеобразным протестом против норм и традиций, существовавших в «Монтрозском углу».
Подросток Бардалф откровенно игнорировал строгие правила тетушки Берты и по нескольку дней не жил дома, проводя ночи неизвестно где и питаясь неизвестно чем.
Дженнифер завидовала его независимому, настырному характеру, его стремлению быть только самим собой. С другой стороны, ее пугала та свобода, за которую он готов был держаться, чего бы это ему ни стоило. Бардалф не поддавался укрощению, у него было богемное прошлое, наполненное всевозможными приключениями, и он прибыл в Монтроз из другого, огромного мира, о котором она и ее подруги имели лишь смутное представление.
В общем и целом они были чужими друг другу. Она восхищалась им и наблюдала за его жизнью издалека, испытывая желание обладать таким же, как у него, спокойствием духа и проявлять такую же смелость и дерзость в поступках.
Когда Бардалф из подростка превратился в юношу и стал еще более верен своим внутренним порывам и убеждениям, молоденькие девочки потянулись к нему, как мухи к меду. Он слыл местным донжуаном, и юные представительницы прекрасного пола жаждали попасть в его поле зрения. И одной или двум повезло. Изумленные и ошеломленные избранницы собирали толпу однокашниц на площади Уилсон-Мэйс и делились с ними интимнейшими подробностями пылких отношений с их загадочным кумиром. Дженнифер стояла поодаль и слушала рассказы осчастливленных проказниц с открытым ртом и необъяснимым ужасом.
В то же время интимные любовные подробности, о которых говорили юные бесстыдницы, возбуждали и порой даже распаляли ее, но она держала это чувство в тайне от всех. Нет, ей вовсе не хотелось вмешиваться в его личную жизнь. Сама не зная почему, она боялась юного ловеласа, а с другой стороны, стоило ей взглянуть на него, как ее сердце тут же начинало колотиться так, будто готово было вот-вот выскочить из грудной клетки…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
