Бардалф продолжал смотреть на взволнованную женщину равнодушными, холодными глазами. Все ее мольбы и сетования на горькую судьбу не пробудили в его сердце никакой жалости.
Она знала, что ее часы в столь боготворимом ею доме (а отныне его доме, с негодованием подумала она) были, возможно, сочтены.
— Это правда. Дженнифер сейчас живет на грани нищеты, — неожиданно вмешалась в разговор Лу. Бардалф и Дженнифер, совсем забывшие о присутствии в кухне третьего лица, удивленно взглянули в ее сторону. — Полагаю, ей можно и не переезжать никуда отсюда, если она захочет…
— Я не отрицаю, что такой вариант возможен, — медленно произнес мужчина и устремил на Дженнифер угрожающий — так ей показалось — взгляд. — Но ты должна знать, Дженнифер, что жизнь бок о бок со мной не сделает твое существование слаще. Скорее, наоборот.
— Что ты имеешь в виду? — спросила его Лу.
— Со мной трудно ладить. — Теперь Дженнифер различила во взгляде Бардалфа прямой вызов. — Лу, я начну с того, что сменю в доме замки. Пройдет какое-то время, и я стану красть из холодильника ее продукты, включать поздно вечером и даже ночью музыку… Я не собираюсь ради кого-то изменять свой образ жизни! — Он с усмешкой взглянул на Дженнифер. — Представляю, в каком ты будешь шоке, когда однажды утром я после душа загляну в гостиную и столкнусь там с тобой, а меня и моего верного дружка будет прикрывать лишь тоненькое полотенце…
— Прекрати! — одернула его Дженнифер, и ее глаза гневно сверкнули.
— Я просто предупреждаю тебя, — невозмутимо ответил он и равнодушно пожал плечами.
От его слов женщину бросило в жар. Даже в словах Бардалфа ощущалось его мощное энергетическое поле, и оно было для нее слишком сексуальным и, казалось, просто подавляло, гипнотизировало ее. Никогда еще ни один мужчина не оказывал на Дженнифер такого сильного воздействия лишь одним своим присутствием вблизи нее; никогда еще она не чувствовала себя такой беспомощной в подобной ситуации. Нет, такой атмосферы в ее доме не должно быть! Даже самое мирное сосуществование с ним под одной крышей превратит ее жизнь в сплошной кошмар.
— Это бессмысленно, Лу. Если он решит здесь жить, я не смогу оставаться с ним в одном доме, — дрожащим голосом прошептала Дженнифер подруге. — Сосуществование между нами невозможно.
— А я тебе говорю: не сбрасывай со счетов этот вариант! — парировала Лу. Метнув презрительный взгляд в сторону Бардалфа, она злобно рявкнула: — Дженнифер прожила в «Монтрозском углу» всю свою жизнь. Она слишком домашняя, слишком оседлая женщина, чтобы выжить в каком-то другом месте… Так что оставь ее в покое, ты, грубый, безжалостный эгоист! Сваливай отсюда туда, откуда приехал!
Темные глаза Бардалфа стали еще темнее. Он медленно поднялся и, бросив свирепый взгляд на Лу, сдержанно процедил сквозь зубы:
— Я никуда отсюда не свалю, какие бы оскорбления ты ни швыряла в мой адрес. Я вселюсь в этот дом сразу, как только грузчики, доставившие мой скарб в мебельном фургоне, завершат свою обеденную трапезу.
— Что? Уже время обеда? — Лу испуганно взглянула на настенные часы и издала протяжный стон. — О Боже! Я опаздываю к стоматологу! Впрочем, ладно. Я позвоню ему и попрошу перенести мой визит на другой день. Тем более что ты, Дженнифер, нуждаешься сейчас в моей поддержке.
— Разумеется. Ведь она как была, так и осталась трусливой мышкой, не способной даже укусить нападающего на нее врага, — съязвил Бардалф и добавил с ухмылкой: — Я уж не говорю о его уничтожении.
— Ты, крыса всеядная! Оставь ее в покое! — вновь злобно зашипела на него Лу.
— Я не могу этого сделать, потому что не собираюсь жить здесь с квартиранткой, — бросил ей Бардалф. — Она должна съехать из этого дома, который теперь на законном основании принадлежит мне!
Дженнифер резко повернула голову и взглянула на фотографию девятилетнего сына. Ее сердце сжалось при мысли о том, какие испытания могут выпасть на его долю, если им все-таки придется покинуть особняк. Энди был очень чувствительный и легко уязвимый ребенок. Нет, она никогда не допустит, чтобы кто-то до глубины души обидел его, лишил нормального детства, сломал ему жизнь! А ведь именно это намеревался сделать Бардалф — вырвать с корнем его и ее из родной почвы. Неужели он в самом деле думает, что они с сыном безропотно соберут свои пожитки и, подобно бездомным бродягам, отправятся куда глаза глядят в поисках какого-нибудь приюта?
Дженнифер тряхнула головой и резко бросила незваному гостю:
— Ты ошибаешься, сравнивая меня с трусливой мышкой. Я буду бороться с тобой, защищая свой дом! И я готова защищать его до последнего! Я смогу постоять за себя и за сына… Лу, — сказала она уже спокойным тоном, повернувшись к подруге, — ты можешь идти. Я сама справлюсь с ним. К тому же я не хочу, чтобы ты видела кровь, которую ему придется пролить…
— Что ж, спектакль становится интересным, — лениво заметил Бардалф.
Дженнифер проигнорировала его шпильку, потому что в эту минуту ей казалось: сорвись с ее губ хоть одно слово — она тут же начнет задыхаться от ярости. Сложившаяся ситуация явно забавляла Бардалфа. Для нее же все было до жути серьезно.
— Ну, иди же, Лу, иди, — сказала она подруге твердым голосом и подтолкнула ее к двери. — Поезжай к врачу и ставь пломбу. А за меня не беспокойся.
Когда Лу после недолгих препирательств наконец ушла, Дженнифер почувствовала себя очень одинокой. Энди после занятий в школе должен был пойти в гости к своему лучшему другу и остаться у него на ночь. Таким образом, в течение суток ей предстояло находиться в особняке один на один с Бардалфом.
С уходом Лу не только в кухне, но, казалось, и во всем доме воцарилась какая-то странная, гнетущая тишина. Бардалф изучающе всматривался в Дженнифер. Его глаза были полузакрыты, на губах играла едва заметная улыбка.
— Мы в особняке остались одни. Вдвоем. И от этого атмосфера в нем стала напряженнее, не так ли? — мягким голосом произнес он.
— Какая бы атмосфера ни была в «Монтрозском углу», я могу жить только здесь, — сказала она. — Для тебя же нет большой разницы, где поселиться.
— Но, как я уже говорил, в сложившейся ситуации у тебя не остается иного выбора, кроме как распрощаться с этим домом.
От злости и беспомощности женщина готова была вот-вот расплакаться.
— Как ты не понимаешь, что я должна остаться здесь! — не отступала Дженнифер.
— Но почему?
— Потому что… — От напряжения и страха ее губы пересохли, и она вдруг почувствовала себя взбалмошной, настырной дурочкой, не способной оценивать реальное положение вещей. И все-таки он должен знать истинную причину моего тяготения к «Монтрозскому углу», подумала Дженнифер и твердым голосом закончила фразу: — Потому что в этом доме жила моя мать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
