Заглядывая в будущее, видим, что такое положение сохранялось до конца тридцатых годов. Правда, когда разразился советско-финский конфликт, французы и англичане озаботились-таки военными планами, даже обсуждали горячо возможность бомбардировки бакинских нефтепромыслов. Это что-то сродни величайшему подвигу захвата Севастополя. Но серьёзная часть планов строилась на том, чтобы попытаться в очередной раз втянуть в войну гитлеровскую Германию и дальше уже привычно загребать жар чужими руками.
Господин Бушков обычно начинает свои логические построения от государственного положения России при царе Горохе, «от крещения Руси при Володимире Святом», или хотя бы от комплиментов Иосифу (Юзефу) Пилсудскому, противнику Иосифа Сталина в давнем польском походе 1920 года. Да позволено будет и мне уделить немного места этому государственному деятелю и созданной им державе! Ведь именно Польша на раннем этапе существования СССР была его главным противником на западе. Страна была, мягко говоря, своеобразная. Очень древняя, с очень богатой историей и традициями. И в то же время очень молодая. Дело в том, что история польского государства временно прекратилась в конце восемнадцатого века, ибо её правящие классы оказались бессильны создать и поддерживать в работоспособном состоянии какую бы то ни было государственную структуру. В результате буквально разложившаяся заживо страна была поделена между соседями – Россией, Австро-Венгрией и Пруссией. Россия, кстати, до последнего пыталась её спасти. Екатерина Великая посадила на польский престол своего фаворита и оказывала ему всемерную поддержку, но личность (фаворит, разумеется) была настолько ничтожная, что все усилия не увенчались успехом. Австрия и Пруссия алчно настаивали на разделе, и Екатерине пришлось уступить… Как легко догадаться, поляки впоследствии обвинили во всём Россию, кого ж ещё, ну сами посудите! Дальше стало ещё интереснее. Польское шляхетство (дворянство), доведшее свою страну до полного краха, после раздела вдруг озаботилось возрождением её государственности и былого величия. Историки подозревают, что причиной воскресшего патриотизма явилась политика новой немецкой и русской администрации, позволявшей шляхетству драть с крестьянства не семь шкур, как было раньше, а только три-четыре, и пресекавшей наиболее уродливые проявления милой польскому сердцу анархии. Деятели польского «национально-освободительного» движения почему-то именовали себя социалистами, хотя их революционное учение (если оно было) отличалось полным пренебрежением к «хлопському проблемату», т. е. к проблемам крестьян, которых господа польские революционеры именовали «холопами», а ещё «быдлом». Это движение скорее можно было бы назвать шляхетским национал-социализмом.
Неоднократно восхваляемый господином Бушковым Пилсудский как раз и был эдаким национал-социалистом от шляхты. Социалист-бомбист-террорист-авантюрист, вдоволь насидевшийся в российских и немецких тюрьмах, пан Володыевский, князь Понятовский и Стефан Баторий (см. примеч. 6) в одном лице по мнению романистов, он к началу мировой войны оказался на территории Австро-Венгрии. Быстро сориентировавшись в переменившейся политической обстановке, наш пан Володыевский предложил имперскому правительству свои услуги по формированию польских легионов для борьбы с Россией. Однако поляки так и не оправдали надежд, возлагавшихся на них австрийцами, ибо новоявленный князь Понятовский категорически не хотел таскать каштаны из огня для Габсбургов. А там и вовсе кинул своих покровителей, организовав под эгидой Германской империи некое польское марионеточное государство. «Ни один чёрт не знал, кстати говоря, что в ней творится и что это за такая новая страна – Польша». (М. Булгаков. Белая гвардия. См. примеч. 7.) Вскоре и Германская, и Австро-Венгерская империи канули в небытие, и польское государство из марионеточного превратилось в самое настоящее. Пришлось оно весьма кстати для Антанты, планировавшей использовать поляков как пушечное мясо против красной России. Потому нашему Стефану Баторию быстренько организовали неплохую армию, вооружили, одели в красивые мундиры, обули в щегольские сапоги, нахлобучили на головы угловатые польские «конфедератки» с обширными козырьками. Но наш пан Володыевский энергично крутил носом вдоль и поперёк дуновений европейской политики, вынюхивая, откуда запахнет жареным, ибо был он последним рыцарем Жечи Посполитой (см. примеч. 8), ибо была у него Мечта… Мечта волшебная, мечта хрустальная! Как блестящий кавалер изящной глиссадой выводит прекрасную паненку на паркет бальной залы, под сиянье люстр и жирандолей, под восхищённые и завистливые взгляды, так он хотел вывести Польшу в ряд ведущих европейских держав! И потому наметившийся было союз с Деникиным новый Стефан Баторий, что называется, похерил. Тёмная злоба поднималась со дна души его при воспоминании о царской России. Пусть что угодно, только не воскресить прежнюю Россию! Да пусть лучше большевики! Схлестнёмся с ними один на один! Совершенно непонятно, что творилось в романтической башке последнего рыцаря Жечи Посполитой, какие мысли сталкивались в ней и вышибали друг друга, почему предпочёл он остаться один на один с большевиками… Понятно только, что очередной крах Польши в 1939 году предопределён был чудовищным авантюризмом и крайней русофобией последнего её рыцаря.
Но будущее, увы, сокрыто от нас. Весной 1920 года двинул он свои легионы по Украине и Белоруссии, чтобы восстановить, наконец, историческую справедливость, и вернуть польской державе её границы 1773 года – «от можа до можа»! («От моря до моря». ) Новоявленный польский Цезарь ориентировал легионеров следующим образом: «… глава государства и польское правительство стоят на позиции безусловного ослабления России… В настоящее время польское правительство намерено поддержать национальное украинское движение (Петлюру – С. Ю.), чтобы создать самостоятельное украинское государство и таким путём значительно ослабить Россию, оторвав от неё самую богатую зерном и природными ископаемыми окраину. Ведущей идеей создания самостоятельной Украины является создание барьера между Польшей и Россией и переход Украины под польское влияние и обеспечение таким путём экспансии Польши как экономической – для создания себе рынка сбыта, так и политической». (См. примеч. 9.) Ох, напрасно шептали своему главнокомандующему на ушко верные генералы Галлер, Скерский, Шептицкий, Ридза-Смиглый и прочие, что авантюра сия ничем хорошим кончиться не может. Последовавший со стороны красных ответный удар был воистину зубодробительным. Красные шли, чтобы напоить коней в Висле и вымыть сапоги в Рейне. Довольно быстро польская армия была отброшена от Березины и Днепра к стенам Варшавы. Антанта всполошилась. Смелости пану Володыевскому было не занимать, а вот военных талантов явно не хватало, хоть он к тому времени и успел произвести себя в маршалы. Французские покровители срочно прислали ему на помощь начальника штаба самого маршала Фоша генерала Вейгана с целой свитой опытных офицеров. «Восточный бастион Европы» должен устоять во что бы то ни стало! Но наш князь Понятовский оказался в щекотливом положении. С одной стороны, Польшу надо спасать, а с другой – смерть как не хочется отдавать лавры победителя какому то Вейгану. Потому оба спасителя Польши, по свидетельству современников, сидели в варшавском Бельведере (см. примеч. 10) по разным кабинетам и общались между собой дипломатическими нотами.
У красных между тем дела шли всё хуже и хуже. Слишком велики были темпы наступления, слишком растянут фронт и коммуникации. Брошены в бой последние резервы, на исходе боеприпасы. Первая конная, как уже было сказано выше, с большим опозданием повернула на Варшаву с Львовского направления. Уже нет надежды дойти до Рейна, взять бы Варшаву! Командующий Западным красным фронтом Михаил Тухачевский с трудом собирает к северу от Варшавы кулак из потрёпанных частей для решающего удара… Но мудрый генерал Вейган разгадал замыслы красного командования и расставил западню войскам Тухачевского. Вовремя нанесённый контрудар, подрезавший северную группировку, смешал карты азартных красных игроков. В штабах воцарилась паника, вмиг всё рухнуло, пали духом измотанные красные войска и побежали обратно на восток. Чудо на Висле! Спасена Польша! И спасена репутация новоявленного Стефана Батория, а ведь как недалёк был он от позора, уже варшавские газеты требовали его отставки, уже сам считал он дело всей жизни проигранным! А теперь – триумф. Весело понеслась на восток польская кавалерия, захватывая трофеи и пленных. Пленных было много – десятки тысяч, грозные пролетарские армии практически перестали существовать. За колючей проволокой лагерей беспощадно косил их сыпной тиф… Ясновельможные паны брезгливо воротили носы от этой копошащейся, оборванной и вшивой массы.