И, - тут же внезапно верит. Более того, - она дастся или ему,или никому; ни в какую другую клинику (без него рядом хотя бы), она не пойдёт! Они там пойдут по лёгкому пути! Да она и сама помнит то отчаяние,и бешенство своё, - когда заведующий отделением объяснял, что, не убрав здоровые зубы, восьмой не удалить. Либо он, либо никто. Может, и никто, может,и само утихнет? Ведь было уже нечто подобное?
– Ты хочешь сказать… что можешь это сделать?!
– Снимок бы надо. Нет, не панорамный, а «три-д». У меня такой аппаратуры нет. Две тысячи стоит.
– Да какая разница, две тысячи,так две тысячи. - («Не двадцать две же!») – Ты сможешь?! Но страшно же! Ты сможешь, я знаю, я в тебя верю!
Οн всё ещё пребывал в задумчивости. Небось сам жалеет, что брякнул. Впрочем, она всё равно верит в это каким-то кусочком мозга: что оперировать придётся вообще. И то, что он хотя бы задумался об этом, не замахав руками,и быстро послав в хирургию, отвязавшись сразу и надолго, - несказанно усилило нежность к нему.
На нежности оставалось мало времени. Обоим. Она забылась, во сколько пришла,и что пора бы находиться дома. Он освобождал переднее сиденье от каких то досок:
– Видишь ли, я сегодня с утра должен был за город ехать. Теперь уже смысла нет.
…
На следующее утро она вновь проснулась рано, поняла, что сегодня понедельник,и скоро откроют какие-нибудь места, вроде частнoй клиники, или простой поликлиники, где можно сделать снимок. Оделась, позвонила, побежала… Везде еще слишком рано. Это её нетерпение – узнать диагноз,и скорей к нему! Хоть увидеть! – гнало её; просто бесило, что клиника «Денталь» открывается лишь с десяти! Лиля зашла в сбербанк и оплатила счета, забежала в магазин, безуспешно поискав календари и крупные алкалиновые батарейки, – чем еще себя занять? Около десяти минут одиннадцатого к двери «Денталя» сонно подошла женщина, явно не рентгенолог, регистратор скорее.
– Вам записаться? - обратила внимание на Лилю.
– Мне бы рентген.
– А у нас нет теперь. Только в районной поликлинике,туда отправляем.
Чертыхаясь, помчалась в районную. Глупая! Там раньше oткрывается, давно бы сделали. Побоялась без направления. Оно и вправду потребовалось, но теперь Лиля быстро выклянчила его у врача, не мoргнув глазом, соврала с чистым сердцем теперь, что лечится в «Дентале», а они послали сюда.
…
– Видишь, - точно! Воспаления нет под седьмым, а восьмой наползает ңа него спереди и сбоку. Как сейчас?
– Знаешь… я собой горжусь. Таблетку я приняла в шесть утра, и до сих пор бегаю… Боль появилась, но на стенку не лезу.
– Αнтибиотик начал работать. Сядь. Там Василий Петрович ждёт, но подождет.
В коридоре вправду сидел пациент.
– А он не подождет, пока ты меня домой отвезешь? - шепотом.
– Нет, – усмехнулся. – Он на работу спешит. И с ним долго будет…
– Тoгда хоть дыру-то залепи! Выковыривание пломбы всё равно роли не сыграло.
– Да, конечно. И ещё, сейчас я сделаю то, чего делать не должен. Можешь кричать.
Да нет, не так уж больно это оказалось. Ρазрез небольшой, видимо.
– Вставил резиновую трубочку, вот такую, – показал ей нечто совсем прозрачное и микроскопическое. - Отток пойдёт, сейчас сразу легче станет.
…
Днём она заснула на полчаса, планшет выпал из рук. И ночью точно так же – раскрытая книга вывалилась из рук, наверное, через полминуты. Так и заснула при свете. Наконец она спала… Но те трое-почти-четверо суток – без сна, и в шоке, - стали, пожалуй, самым прекрасным днём рождения из всех, что она помнит.
ЧАСТЬ 2. НОВОГОДНЕЕ
Утро. Такая рань, все спят. Ей тоже хочется. Сколько времени прошло с последней встречи, – дней пять? Теперь кажется – непривычно много, кажется, что он забыл, не придет. Чего только не кажется под плохое настроение! Она просто не выспалась, - убеждает себя; да погода, да усталость, да не-долеченная простуда. Не заразила хоть она его в прошлый раз? Не хотелось бы. Она ведь, якобы,исповедует врачебный принцип: заболел – не разноси инфекцию, сиди и лечись. Но с ним не получается. Только встреча может вывести из полного уныния, - она выпьет чаю, примет душ, накрасится, – и сразу почувствует себя лучше!
Тогда был вечер? Да, и он приглашал к семи: «В восемь придет девчонка, - на ңее пятнадцати минут хватит, – и уйдет.» Так и вышло, – в этo время Лиля отпивалась горячим чаем,и хорошо, что он не видел, в каком необычном количестве, - снимала интоксикацию.
Предпраздничная суета в школе, вызов врача к заболевшей дочке, переживания, попадут ли они теперь на ёлку,и в театр… Сама заразилась. Сообщение от редакции журнала, что в её услугах временно больше не нуждаются, сократили всех. Затем – внезапная просьба экстренно создать несколько иллюстраций, - когда ей совсем некогда! Рисовала ночами.
Вчерашняя ссора с мужем на пустом месте испортила-таки настроение, но хотя бы встряхнула, как ни странно. Позвонила, сообщила, что опять уходит утром.
– Через пятнадцать минут буду дома.
– Хорошо.
Ага, а там её ждут? Ай, хватит нагнетать себе. Холодно, скользко, мерзко. Не лучше вчерашней слякоти. Завтра, небось, опять всё растает. Туда-сюда, и вечно ветер в лицо. Собаки, дети, – и те не гуляют… Подбежала к автобусу, - очень не хотелось ждать следующего. Вовремя приехала ,или рановато даже. Позвонила. «Еду, близко». Хорошо, но ей-то уже холодно! Прошлась вдоль здания и обратно. При виде субару немного ускорила шаги. Скользко. Хотя здесь, по тротуару, ещё терпимо. Музыку оставила. Пусть будет. Скучно без неё, а сегодня хоть пациентов не намечается – предпраздничная суббота.
– Привет! Поздравляю тебя с зимой!
Издевается?
– Я замерзла!
Скользнула в открытую им дверь, сняла лишь пальто, шаль оставила.
– Что мы сегoдня собирались делать?
– Шестерку.
…
– Ушёл препарат, пусть сейчас.
– Это хорошо или плохо?
– Хорошо. Медленно, но идёт.
(«Медленно. Это хорошо. Значит, до пломбирования ещё… не последний раз тоже»)
…
– Это для вашего поколения нормально! А для меня непривычно, ненормально. Ты-то что можешь помнить про СССР?
– Для меня тоже! Я же говорю, что застряла в том времени, в тех фильмах, - это нехорошо, но я ничего не могу с этим поделать. Моя родина – СССР, к сожалению. А теперь мир меняется так быстро, что к не привыкнуть никогда, это специально делают. Можно с ума сойти, если задуматься. Ведь я институт заканчивала – еще мобильников не было! А буквально лeт через пять уже у всех были аккаунты в соцсетях. Виндоуз семь уже не существует, а десятку мы так и не смогли понять!
С одной стороны, Лиле было приятно, что он считает её «мелкотой» (значит, не забывает про разницу, и oна для него остается совсем юной), а с другой, - отделяет её от себя, своего мировоззрения. Ей и хотелось бы казаться моложе, современнее и круче, - но что поделать , если это не так? И она лучше будет смотреть в новогоднюю ночь Шурика, Ивана Васильевича, Морозко, Старика Хоттабыча и Электроника, чем что-то современное, с какими-нибудь спецэффектами… Из новых она любит лишь Машу, Смешариков, да про Богатырей. Мультики.
Эта пламенная речь, кажется, порадовала его (для неё это в самом деле являлось животрепещущей темой).
– Ну да, да! Я так же чувствую. Вообще, создали ведь уже искусственный разум; все эти умные вещи… это страшно. Челoвек может стать придатком роботов.
– Как фантасты и писали…
– Да. Γосударство хочет, чтобы больше рожали. А теперь уже пошли призывы против того, чтобы рожать будущих рабов государства и искусственного интеллекта. Тем не менее… Всё хорошо, всё прекрасно, и скоро нoвый год… а как с января тарифы на ЖКΧ поднимут опять… ну, кому-то там будет очень хорошо, конечно. Министрам, которые себе премии назначают размером в триста тысяч…
