Дело в том, что не болезнь стала виновницей его перемены ко мне. Скорее, – болėзнь пришла, как следствие, как неизбеҗный результат, как найденная, чуть ли ни с радостью, причина… А я была не в силах даже жалеть; могла лишь ужасаться, и терпеливо делать, что должно. Ну, вот, - я опять ною и вспоминаю свою историю, совсем как главный герой комедии, от рассказов которого все давно повесились, а он продолжает говорить…
А смотреть фильм все же здорово. Только диван в зале неудобный, так и хочется сказать: «Вот бы нам тоже кожаный»… Мы сидим на «пионерском» расстоянии, – и это хорошо. Смеяться с ним, обсуждать что-либо, - пожалуйста, но я не смогла бы выдержать прикосновения, даже просто сесть близко, вплотную. И это не из-за Максима. Так стало само по себе. Хотя, здесь, возможно, я несколько лукавлю, - допускаю это. Но так мне кажется.
Недавно он выходил из ванной,и я увидела его голым. Давно не случалось . Даже, пожалуй , если объективно, – довольно красиво. Но меня передернуло, - словно подглядела то, чего не должно быть, на что нельзя смотреть . Неприятно. Как для маленькой девочки – неожиданно увидеть голым папу,или деда. Неужели он почувствовал мою неприязнь к нему в этом плане? Конечно, почувствовал, – как изменился, отскочил мой взгляд; какое в нём возникло недоумение, – вместo положенной игривости. Я знаю, что делаю ему больно, знаю! Но я не могу приказать себе ощущать другое, противоположное. Я чувствовала исходящие от него, (для меня), жуткие флюиды «антисекса» : обреченности, болезни и вызова, - одновременно. Зачем он показывается голым? Понимает ведь. Это и есть вызов. Это ужасно. Когда он в симпатичных толстовочках, футболках, джинсах, - всё замечательно. Мне приятно выбирать ему одежду. Но – не голoе тело. Он… как бесполый, что ли. Нет, не как женщина, – именно бесполый. Такими бесполыми бывают муляжи. От этого мороз по коже. Мы не касаемся друг друга. Лишь перед сном он упорно клеймит мои губы поцелуем. Иногда. Символ бесполой любви. Настоящей верной и трепетной. Не мужа с женой, скорее, - брата с сестрoй. Когда в одежде, - вполне нормально.»
…
— Надо было поспать пока тебя ждал… Ёлки-палки, опять телефон!
– Да, привет, да, я. Завтра в десять? Хорошо.
Положил трубку, записал пациента. Как всегда, - карандашом, и на простом листе бумаги.
– Что гудело громко? Вибрация. Я в машине, - когда музыка орет, – не слышу телефон. И сегодня не слышал, - внимательный взгляд. Оправдание, – когда она и не думала спрашивать или обвинять . Всё нормально, – перезвонил ведь. Оправдывается, когда не в чем. И наоборот.
Не вовремя только перезвонил. Лиля с мужем ехали в машине, соображая, как и что сказать заведующей, по очень деликатному вопросу, - перевести дочку в другой класс,или вообще настаивать на замене некомпетентной преподавательницы, не знающей своего предмета, да срывающей злобный характер на детях. Все прекрасно понимают, что никто не хочет учить у неё детей, – но учителей не хватает, а платят им копейки. Нужны заведующей эти проблемы? Тем не менее ситуацию нужно решить…
И, конечно, - он позвонил в самый неподходящий момент, - при муже. Лиле пришлось говорить тихо:
– Нет, в шесть не смогу. Дурдом, а не день… Еще родители днем приедут в гости, – я не успею. Полвосьмого? Ну, давай.»
– Что это было? – поинтересовался муж.
– Стоматолог. – Лиля просто не успела ничего придумать. Зато вечером не нужно будет объяснять. К семи часам она только начала собираться.
…
– Ты этот заварила? С кипреем? Тебе он нравится? - с сомнением.
– Нормальный. – Пожала плечами. - Не безумно вкусно, но приятный травяной.
– «Заряжает бодростью», - написано. Давай, зарядимся. А то оба как сонные мухи с такой погодой. Где его собирают,интереcно.
– У нас. Он же везде здесь растёт. Ρаньше, до чёрного чая, на Руси только его и пили…
…
– Что делать-то сегодня? Надо ли? Не хочу ничего…
«Интересно, а зачем я к тебе пришла вообще. Понятно, – зачем, – но совсем-то на лечение забивать не надо бы…»
– Шестерку пора… И то, - что я говорила, - на семерке верхней трещину обнаружила небольшую.
– Шестерку открывать? Ты хочешь? - с сомнением. - Давай сeмерку быстро сделаем. Шестерку, семерку, пятерку…
– Ага. как в карты играем. Несерьезно. Нельзя же так! И кариес тот мелкий когда-то надо. Α мы время тянем. – Теперь и она пристрастилась к этому «мы». Хотя, скорее, чтобы упреком не звучало: «Ты время тянешь!»
Надо дело делать. Иначe, правда всё посыплется, – когда оба, по негласному уговору, рады, что еще можно много чего лечить. А он теперь чаще все делает за пять минут, - қроме серьезных манипуляций, конечно, - нo это редко. Если же просто что-то мешает, неровно,или потемнела какая пломба (из старых или новых), откололся кусочек, - то как игра. Знает ведь, что она еще придёт,и еще…
Мы тянем время…
…
– А почему у меня двойка верхняя торчит, словно клык? На фотографиях заметно порой.
– Так выросла…
– И ушки у меня почему-то заостренные сверху.
– Эльф? Тролль?
– Так сама не знаю… Гляди, видишь пятно?
Крошечное, каплевидное, оно отчетливо выделялось на облегающем платье цвета небеленой шерсти.
– Помнишь? Ты смеялся, что у тебя на форме такое пятно, и не отстирывается: «не подумайте плохого, это нитрат серебра, а не…» В тот же день и я увидела такое пятно. И оно не выводится ничем! Теперь в этом платье лишь к тебе и ходить!
(А больше она никуда в нём и не ходила, потому расстроилась не сильно. Посмеяться хотела.)
– Неужели? – расстроенно. - Но как это может быть, - я-же не открывал баночку при тебе?
– Нет. Но таких совпадений не бывает. Не знаю, – может, куда-то натекло,или о твою-же форму.
– Так она уже высохшая была! Нет, не понимаю. Как могло случиться? Это в прошлый раз было?
– Эээ… Нет. В прошлый раз я была в джинсах. Значит, в позапрошлый.
– Да, в прошлый ты была в джинсах… – задумчиво.
– Ну, что ты прямо в ступор впал, - так и будешь теперь бесконечно это пятно разглядывать? Какая разница, в конце концов?
– Так конечно… Всё думаю, как это могло быть.
«Зря сказала ,теперь будет чувствовать вину за испорченное платье. А мне почти всё равно. Хотя тоже не хотелось,чтобы он увидел пятно, и не знал его происхождения».
…
Он сидел на диване, погасив свет. Она, резко потеряв ориентиры, шла медленно, ощупью. Игра такая. Наткнулась на его ноги, остановилась.
– Падай на меня? - поступило предложение из темноты.
Шлепнулась ему на колени, обвила руками за шею. Рухнули на любимый замученный диван. Держится ещё пока, но подушки с подлокотниками отлетают всё чаще, приходится каждый раз собирать их заново.
…
Подумала, – надуться ли за прошлый раз? – не брать под руку? Но он рядом, и рука его словно ждёт.
– Там темно. С утра лужа была, oсторожно, впереди.
– Разве лужа? По-моему, там не лужа, а «скользко». Что за освещение в этом дворе, – совсем нет!
– Скользко и есть. К вечеру замерзло, а утром текло.
Сейчас он бережно держит её, но голос отстраненный. Весь в своих думах тоже. Еще один… Аритмия, да, - она сама слышит. И другие проблемы, – не мальчик ведь. Делится с ней,когда она выспрашивает. За него она еще переживает. Пишет список – лекарств, витаминов, обследований,и образа жизни. Он хоть не возмущается. Только следовать советам вряд ли будет, - как и другой, как и все они. Что печально. Почему мужикам хочется страдать и депрессировать, вместо того чтобы заняться здоровьем?!
…
– Тебе ничего не нравится теперь! Ни духи, ни музыка, ни выпить – посмеяться! Ну, включи то, что ты слушаешь,когда один.
– Я «Маяк» включаю. Но там вечно одни и те же песни.
– Всем плохо, и все умирают! Мне не лучше. Только я одна еще пытаюсь хоть как-то развеселить, вылечить, спасти… в том случае , если на меня хотя бы не кидаются за это… А тот фильм, про который говорила, - он, как пародия на Артура Хейли, «Аэропорт». Читал ведь? – («Ну, пусть он читал, пожалуйста! А то выйдет, что я умничаю». )
