А второй эпизод был уже в лагерях: кто-то из нас, курсантов, пожаловался, что его Калашников не пристрелян и ни к черту не годится. Пащенко молча взял калаша, поднял его на одной вытянутой руке, как игрушку Макарова, вбил новый рожок с патронами и срезал короткими очередями все три мишени.
– Почисть. Вечером под лупой проверю: найду грязюку – урою, а не дам советское оружие позорить.
Представляю радость Инны, что в доме больше не будет «этой гадости».
* * *
Следующее утро, пока не объявился мой знаменитый наставник, начинается как всегда – передвинь-принеси. Только вместо белой рубашки и желтого жилета с надписью «безопасность» на мне красный комбинезон и белая майка Хоум Центра. Перво-наперво Шмулик командует:
– Беги за тортом!
– Каким еще тортом?
– Ореховым, Марципан с орехами любит. Да скажи там, что это для него – и скидку сделают, и лежалый не подсунут.
– Он, что, тортами берет?
– Пригласи в обед всех сотрудников на торт, так принято, а Марциано намек поймет.
В первый день я стараюсь держаться поближе к Шмулику, потому что учиться выживать мне надо практически с нуля. Три года, что я проработал «среди русских» – не в счет. К вечеру я в полном отчаянии: соглашаясь на эту работу, я совершенно не представлял, с чем мне придется столкнуться. Шмулик ведь не просто продавец – он проработал ремонтником лет тридцать, он не только помнит наизусть всю номенклатуру материалов, что мы продаем, но и прекрасно знает, как и с чем работают. Его спрашивают, где находится та или иная банка, а он в ответ: «Что уважаемый господин собирается с ней делать?» Слово за слово, и уважаемый господин выталкивает из магазина тележку, наполненную доверху всевозможными товарами и кучей инструментов. Вдобавок, мой блокнот с устрашающей скоростью заполняется незнакомыми словами, значения которых я не знаю ни на одном из доступных мне языков. Печенку начинает грызть червяк: а не напрасно ли ты, Шпильман, затеял всю эту игру в коммерцию? Стоял бы у входа, вспоминал бы свой редуктор со шпилечным клапаном и не искал приключений на собственную ж…
По утрам покупателей мало. Дела оживляются в обеденный перерыв и вечером с пяти до девяти. В оставшееся время мы трепемся, и Шмулик немного рассказывает о себе. Киббуцник с севера, служил в армии в боевых частях, после ранения остался на базе заниматься мелким ремонтом – в киббуц возвращаться не хотелось. Его стали нанимать бывшие сослуживцы и их знакомые, и постепенно дело пошло. Когда во время последнего кризиса работы не стало, пришлось идти искать убежище в Хоум Центр. Узнав Шмулика чуть поближе, я понял, что копирайтер, придумавший рекламу «Спросите Дуду из Хоум Центра» – просто гений. Он апеллирует к давно ушедшему прошлому, к ностальгическим временам, когда ни у кого ничего не было, кроме пары трусов да застиранной рубашки, и не запирали двери, и еще совсем не старый, но уже не молодой киббуцник готов протянуть руку оттуда в современный мир капитала и наживы, где каждый еврей стремиться обкузьмить рядом стоящего товарища. Дуду во всем разбирается, Дуду готов помочь, Дуду готов объяснить, Дуду – свой парень из киббуца, который не обманет.
К счастью для меня, Шмулик согласился поработать еще месяц. Он рассказывает мне всю подноготную Хоум Центра. Никогда бы не подумал, что у нас можно получить скидку, то есть я за красивые глаза могу скостить вам процентов пять, чтобы не ушли без покупки. В этом весь смысл, чтобы не ушли без покупки – решив купить какую-нибудь мелочь, вы почти наверняка добавите к ней еще и еще.
– Время от времени Марципан будет просить тебя сделать заказ для своих знакомых – не отказывайся, – Шмулик смотрит в сторону, – в этом и состоят правила игры.
К концу месяца я выучиваю все нужные слова, и отличаю краску для внутренних работ от краски для внешних. Я могу помочь выбрать кисти или валик, разбираюсь в грунтовке и штукатурке, и могу убедительно разъяснить, что растворители не стоит принимать внутрь. Мои друзья дружно интересуются ценой побелки, олифы и купороса, но я не обижаюсь – они еще придут ко мне на поклон, когда соберутся делать ремонт. А вообще, отдел красок – самый скучный отдел нашего магазина, сюда не заходят просто так поглазеть на товары, если только на Шмулика, которому слава Дуду поперек горла. Сюда заходят исключительно по делу.
Может показаться странным, но у меня довольно много свободного времени, чтобы учиться уму-разуму. Практически с первого дня я нахожу себе культовый предмет поклонения – это ВЕЕР. Веером называется каталог цветов, сотни полосок ламинированной бумаги, скреплены вместе и раскрашены всеми цветами радуги. Каждый оттенок имеет свой номер и название. Названия до того романтические и вычурные, что хочется заплакать: Aegean Sea[1], Amber Light[2], Autumn Sky[3], Avant Garde[4]
Можно продолжать бесконечно. Каталог цветов завораживает, как завораживают неизведанные страны. В свободное время я люблю перебирать веер, названия оттенков, как названия городов и весей, играют воображением. Особенно много голубого: Blue Emotion[5], Blue Lullaby[6], Blue Madonna[7].
В самом конце натыкаюсь на Xerxes[8] Blue, подумать только! Попробуйте «загуглить» слово Xerxes. Попробуйте, ей-Богу, не пожалеете! Найдете «Ахашвероша» – да-да, того самого злобного пуримского персонажа. Я снимаю шляпу перед гением всех времен и народов, который сумел такое выдумать: «Цвет ахашверошевый синий!!»
Моя фантазия играет: я представляю себе голубые мантии восточных султанов и персидских королей, сидящих прозрачным утром у бассейна, от поверхности которого отражаются голубые туники прекрасных дев. Для меня звучит музыка красок: Moody Mist[9], Emerald Garden[10], Exotic Bloom[11], Winter Twig[12].
Я погружаюсь в сказочный выдуманный волшебный мир, из которого меня выдергивает Шмулик – начинается очередная лекция, или к нам в отдел забредает случайный покупатель. Случайный, потому что сами граждане евреи стены красить желают все меньше и меньше, а подрядчики покупают краски в оптовых магазинах, где получают скидки побольше нашей. Даже Шмулик-Дуду иногда за целый день ничего не может продать.
Мы сидим напротив отдела инструментов. Инструменты – это не краски, туда заходят просто так, поглазеть, как и в отдел автопринадлежностей. Сохранился еще реликтовый вид мужика, который тянется делать все своими руками, кто любит хороший инструмент, готов полезть за него в минус в банке, а то и своровать какую мелочь. Шмулик все видит, но предпочитает закрывать глаза, он вообще какой-то странный тип не от мира сего: скорее христианин, чем еврей. Он готов простить всех и вся, даже когда воруют кисти из его отдела. Нас постоянно, на каждом собрании, призывают бороться с воровством. Я тоже всегда стесняюсь подойти к спрятавшему какой-нибудь мелкий предмет воришке и призвать его к порядку. Но однажды меня осеняет: я вижу, как неприкрыто суют в карманы отвертки, и когда вор подходит к кассе, я громко, на весь Хоум Центр, кричу по селектору: «Работник безопасности, подойдите к четвертой кассе!» Виктор в белой униформе и желтой жилетке, помахивая магнитометром, приближается к месту действия. У вора нервы не выдерживают, и он выкладывает кассирше упрятанное без всякого скандала или напоминания. Марципан на собрании хвалит нас за находчивость. Подается это примерно так: «Русская мафия борется с воровством».
Неотвратимо приближается день, когда меня покинет Шмулик, и я останусь один на один с дошлым израильским покупателем, которому важна не цена, а скидка, и сознание того, что он хоть по мелочи, но урвал что-нибудь на халяву. Я уже вызубрил все названия на банках и научился пользоваться раздвижным лифтом, потому что этого требует техника безопасности. Я знаю, как привести в дейстие машину для смешивания красок, подключенную к компьютеру. Закажите у меня все, что угодно, и через пару минут сбудется ваша мечта: Slight Embrace[13], Spring Song[14], Silent Bliss[15].
Мои первые персональные клиенты появились в тот день, когда Шмулик взял отпуск, и я остался в лавочке один. В ангар вошли трое и решительно направились в моем направлении. Мое сердце радостно подпрыгнуло. То есть, это совсем-таки не избитый оборот речи – я действительно чувствую охотничий азарт в тот самый момент, когда ко мне приближается верная добыча. Я уже кое-что понимаю в клиентах и определяю для себя эту троицу так: молодая пара, снявшая сильно запущенную квартиру, и работник, которого они по дешевке наняли что-то наспех подремонтировать. Логика такова: серьезный ремонтник сам купит и привезет все материалы, у него есть деньги, и задаток он берет лишь для того, чтобы заказчик не отказался. А у нанятого на улице арабского хлопца денег нет, и доверить их ему боятся, поэтому приходится идти с ним в магазин и все покупать.
– С добрым утром, – ласково встречаю я своих первых покупателей, пялясь на три кольца, торчащие из пупка высоко над линией розовых штанов, – чем могу служить?
