Плюхнув на стол не убиваемую советскую подставку по горячее, я поставил на нее сковороду уже практически захлёбываясь слюной. И только тут понял: у меня нет хлеба. Да твою ж дивизию! Хлеб — самое важное в процессе поедания яичницу! В том числе и шакшуки! Макать корочку или мякиш в жидкий желток, а затем собирать со сковороды самое вкусное — оставшиеся крошки, чтобы аж до блеска. Эх…
Я поколебался, выглянул в коридор и прислушался. Оставлять яишню на столе, чтобы отправиться на поиске четвертинки хлеба — такая себе идея. Когда вернусь, сковорода вместе с содержимым испариться в неизвестном направление. «Придется лопать без хлебушка», — огорченно подумал я.
Тут забулькал чайник, оповещая о том, что нагрелся, я поднялся выключить конфорку и увидел хлебницу. Я потушил плиту и открыл ящик, скрестив пальцы на удачу, клятвенно обещая вселенной вернуть свеженькую булку на место, если сейчас обнаружу хотя бы кусок черствого батона.
Довольный вернулся за стол, и с чистой совестью обмакнув кусок чьего-то вчерашнего хлеба в первое из трех яиц, приступил к позднему обеду или раннему полднику. Гречка с сосиской, которыми я позавтракал (или пообедал) в гостях у семейства Блохинцевых, куда-то испарились вместе с чувством насыщения. Оно и понятно, после приключений подземелье, поездке на велосипеде через весь город и потом еще в общежитие, еда сгорела как в мартене в молодом растущем организме.
Уплетая шакшуку, снова и снова, и снова возвращался к короткому разговору с теткой Гриппой. Что-то меня в нем смущало, но я никак не мог уловить конкретику. Ну, записка, ну побурчала тетка на меня из-за девушки. Хотя никак не могу понять, какое ей дело до моих отношений с Леной, это-во-вторых.
А во-первых, где она меня с ней видела, и что ей не понравилось в моем поведении, чтобы вот так взять и наехать на малознакомого парня за просто так? Может, она ей какая-то родственница? Но этот факт, думаю, Лена бы упомянула. Она же приходила ко мне в общагу и видела вахтершу. Тогда что?
Кусок шакшуки, который я так и не донес до рта, плюхнулся обратно в сковородку, когда до меня дошло, чем именно зацепил утренний диалог с охранницей.
«С двумя-то крутить много ума не надо», — раздался в голове скрипучий голос Агриппины.
«С двумя-то крутить… Крутить с двумя… — завертелось в голове. С кем двумя-то?» — Закидывая в рот последнюю порцию яишни с помидорами, подумалось мне. В общежитие я ни с кем не приходил, из него под руку ни с одной девицей тоже не выходил. Ночевать у меня никто не оставался. Не Светика же вахтерша имела ввиду? Так и с ней в вестибюле мы за эти дни ни разу не светились. Кто вторая-то? Разве что у настоящего студентка была какая-то пассия. Молодой, видный парень, по любому встречался с кем-то.
«Вот же черт!» — осенило меня. Так записку, похоже, принесла девушка, потому баба Гриппа и взбеленилась. Лену-то Блохинцеву она видела, сама, небось, ко мне в больничку и отправляла. Да и кто не знает дочку известного на весь города профессора? По любому все знают.
Вот вахтерша и решила, видимо, раз какая-то чужая девчонка принесла записку, да еще и на свидание зовет, значит, Лесаков такой-сякой крутит на стороне. В том, что Агриппина прочла записку, я нисколько не сомневался. Раз не в заклеенном конверте, значит, можно и полюбопытствовать.
Так, и кто же эта прекрасная незнакомка? Как мне теперь это выяснить? Устроить допрос с пристрастием нашей хранительнице морали? Кроме внешности, что наша бабулька может мне рассказать о той, которая передала послание?
Черт, девчонка в роли приглашающей стороны — это не просто неожиданно, это… это, елы-палы, просто ни в какие вороты не влезает. Откуда она взялась? Кто такая? Как связана с подземельями? Одни вопросы и никаких ответов.
Стоп, а с чего ты решил, друг мой ситный Леха, что речь идет о твоих приключения под землей и связанных с ними происшествиях? Я отодвинул пустую сковородку, вытащил записку, разложил её на столе и еще раз внимательно перечитал. Потому еще раз, и так раз пять подряд, пытаясь сообразить, о чем еще может идти речь в бумажке.
«ПРИХОДИ СЕГОДНЯ К ВОДОНАПОРНОЙ БАШНЕ В 9 ВЕЧЕРА. ОДИН. ПРИНЕСЕШЬ, ЧТО НАШЕЛ, УЗНАЕШЬ ТАЙНУ».
А что я нашел-то? Кроме карты и архива Федора Васильевича в последние дни в руки ничего не попадало, может, ошибочка вышла? Кто-то решил, что я клад отыскал? Ну, или на меня стрелки перевели в неизвестных поисках. Кстати, может речь, про пляжную работу?
После последнего аврала с сиренами и трупами люди черти что по городу болтают, это даже к бабке ходить не надо, чтобы понять.
«А ведь я нашел, точно!» — вспыхнуло в голове.
Глава 2
Перед глазами всплыл изящный женский профиль, вырезанный из белой кости, незамысловатая оправа. Сердце дернулось в предвкушении? Неужто я подобрался к человеку, который свободно разгуливает по подземельям и знает их тайны хотя бы частично?
Осталось только выпросить у Лены брошку, причем таким образом, чтобы девчонка не увязалась за мной. Как это сделать — ума не приложу. Эх, надо было себе забрать под предлогом «не потеряю». Но, как говорится, поздно пить боржоми, когда почку вырезали.
Хорошее настроение испарилось, накатило раздражение. Я подорвался из-за стола, подхватил грязную посуду, отправился к раковине наводить порядки. Парадоксально, но факт: терпеть не могу мыть тарелки-ложки-плошки, тем не менее, процесс помогает сосредоточиться над сложной задачей и с последней вымытой тарелкой всегда приходит решение.
В этот раз способ не сработал, одна сковорода с вилкой слишком мало для мозгового штурма. Но зато вернулось нормальное настроение. Ладно, схожу вечером на разведку, погляжу, кто меня встретит, а там видно будет.
С этими мыслями я повесил на место сковородку, воткнул вилку в банку, вытер крошки со стола и покинул кухню с надеждой, что по пути в комнату не нарвусь на очередную активистку, которой я предыдущий когда-то что-то пообещал и не выполнил.
Мне повезло, по дороге я никого не встретил, никто не перехватил и не заметил. Общага вымерла. Только с верхнего этажа время от времени доносились сердитые возмущенные голоса, поминающие какую-то мать: пацаны делали ремонт. Надо хоть глянуть, когда моя очередь заступать на вахту.
Женька по-прежнему отсутствовал, я оглядел наш бардак, вздохнул и решил все-таки навести порядки. До девяти вечера уйма времени, а в процессе глядишь, и возникнут какие-нибудь нужные мысли.
Управился я часа за три, теперь сидел и медитировал на кучу грязной одежды, пытаясь сообразить, где ее постирать и потом высушить. Так ничего не придумав, сложил барахло в пакет и оставил возле кровати, чтобы не забыть про него и решить вопрос позже. Да и честно говоря, не стояло на стирку. Плескаться в тазике, как енот, такое себе удовольствие. Чистые трусы, носки, футболки еще имеются, значит, ПХД (парко-хозяйственный день) откладывается на выходные.
Разобравшись со стиркой, сгреб три пакета мусора и отправился выносить. На обратном пути решил пристать к бабе Гриппе с вопросами. Но вахтерша меня опередила.
— Ты куда это? — остановили меня вопросом на вахте.
Чуть прищурившись, хозяйка вестибюля окинула меня подозрительным взглядом, требовательно поинтересовалась:
— Куда идешь?
— Так мусор вынести, — удивился я вопросу, поднял руки и показал мешки.
— В пакетах? — уточнила дотошная тетка.
— Ну да, в пакетах, — я пытался понять, чего она от меня хочет, и никак не мог въехать. — А в чем еще?
— Ведра, что ли нет?
— Не нашел, — пожал я плечами, и дернулся на выход.
— А ну, стой, — приказала баба Гриппа и вышла из-за своей конторки. — А ну-ка, перелаживай вот сюда свой мусор. Что там у тебя?
— Мусор, — машинально ответил я, крыша, что ли у вахтерши от жары поехала? На кой черт перекладывать-то?
— Скидывай сюда, кому говорю! — вахтерша шустро подтолкнула меня к мешкам, которые стояли в углу. — Сбрасывай, а пакеты мне отдашь.
