Ну а сам ребенок – как его называют? Зародыш. Эм брион. На поздних стадиях – плод. Но в языке это все – неодушевленные предметы! Действительно (если рассуждать на медицинский манер), мало ли что может случиться! Вероятен риск развития патологий, преждевременных родов и самопроизвольных абортов… Да, плод для медицины – не человек. Вот пусть сначала родится, тогда и начнут называть его «новорожденный», «младенец» и даже, умиляясь, «малыш».
Тому, как у нас принято говорить о самом процессе родов, можно посвятить отдельную главу – какое многообразие безличных оборотов, какое красноречие сухой медицинской лексики! Взять хотя бы потужной период – в литературе он называется периодом изгнания плода. Прочувствуйте: не мама помогает своему ребенку родиться, нет! Мама изгоняет все тот же безликий плод. А между тем изгоняют также глистов и прочих паразитов.
Само слово потуги (тужиться) произошло от одного корня со словом туго (в значении тяжело, непросто, нелегко), и, конечно, так и просится сюда слово тужить (в значении горевать, печалиться). То есть, ожидая родов, женщина волей-неволей готовится к тяжкому испытанию. Ей придется туго. Тут уж не до ожидания чуда и праздника…
О медицинских документах нечего и говорить! До недавнего времени сама беременность в картах заносилась в графу «диагноз». Но неужели мы лечим женщин от беременности? Речь должна идти только о родовспоможении, то есть о помощи, которую необходимо оказать естественному процессу родов. Обратите внимание на этот возвратный глагол – действие, направленное на себя: ребенок рождается (рождает-ся = рождает сам себя)! Его не вырезают, как аппендицит. Настроившись на позитивный исход, хорошо подготовившись к родам, научившись слушать себя и ребенка, любая здоровая беременная женщина (я просто уверена в этом!) сможет родить самостоятельно и естественно.
Впрочем, хватит прикладной филологии. Достаточно набрать в любой поисковой системе слова «беременность» или «роды» – и Интернет выдаст множество статей о здоровье мамы, о ее чувствах, о необходимых анализах и покупках… В связи с беременностью и родами можно прочитать и о чувствах и заботах будущего папы – прочитать даже больше, чем о чувствах ребенка, которого ему предстоит встречать в этом мире…
Советская семья, детский сад и школа учили девочек быть кем угодно – хозяйкой, поварихой, швеей-мотористкой и даже женой (об этом иногда вскользь упоминалось в рамках предмета «этика и психология семейной жизни»). Но вот уж к чему нас точно не готовили – так это становиться Матерью. Не функционировать, выполняя эти обязанности внешне, – пеленать, кормить, катать колясочку, читать малышу сказки и петь песенки... А становиться Матерью прочувствованно – зачинать ребенка, вынашивать его и рожать в любви. Материнство и любовь между мужчиной и женщиной до сих пор, к сожалению, не увязаны между собой в воспитательном контексте…
Как рожать спокойно и в радости? Нам, нынешним взрослым, еще предстоит научиться говорить об этом со своими растущими детьми.
Если б я была царица, —Третья молвила сестрица, —Я б для батюшки царяРодила богатыря…
Истинный смысл пушкинской сказки о царе Салтане раскрывается именно в этих строчках. Ткачих и поварих полно. Но даже в сказке трудно отыскать девицу, готовую бескорыстно, от всего своего бесхитростного сердца и с большой любовью привести в мир будущего царевича!
Ребенок – это больше, чем «это»!
Впервые о чувствах ребенка во время его появления на свет задумался американский психиатр чешского происхождения Станислав Гроф. На рубеже 60–70-х годов прошлого столетия, экспериментируя с интенсивными дыхательными техниками и психотропными веществами, Гроф погружал своих подопечных (пациентов психиатрической клиники) в состояние транса. Пытаясь найти метод избавления от психических расстройств, Гроф предположил, что их причина кроется в тяжелых переживаниях, сопровождавших момент рождения человека и период беременности его матери.
У психотерапии Грофа по сей день есть как непримиримые противники, так и столь же активные сторонники. Но каким бы ни оказался сам метод его лечения, важность открытия Грофа неоспорима: он наделил личностью нерожденное дитя, до этого считавшееся безликим «плодом».
Исследования Грофа, касающиеся внутриутробных и родовых переживаний ребенка, совпали по времени с началом использования в акушерстве ультразвуковой диагностики. УЗИ, проводимое на разных сроках беременности, впервые позволило человеку заглянуть в замочную скважину Вечности и увидеть, что же в действительности происходит с человеком до жизни, когда он находится между «там» и «здесь».
Открытие Грофа в буквальном смысле совершило революцию как в психологии, так и во взглядах на акушерство – больше внимания стали уделять психологическому состоянию женщины во время беременности и родов и налаживанию контакта с ребенком в этот период.
В последние десятилетия ХХ века начали появляться все новые и новые методики работы с беременными женщинами, и, сменяя и дополняя одна другую, все они постепенно разворачивали сознание мам и акушеров в сторону ребенка.
Возникнув в далекой древности как мягкий способ помощи роженице и ребенку, акушерство прошло сложный путь, чтобы сегодня снова задуматься о нематериальной составляющей Акта Рождения. Оказавшись в XIX веке в плену очарования медицины и стиснутое строгими рамками больничных условий, родовспоможение на время потеряло контакт с мамой и ребенком. На триста с лишним лет роды были превращены в подобие медицинской операции.
Однако на рубеже ХХ–ХХI веков происходит осознание губительности этого пути, взгляды на родовспоможение разделяются, и сегодня мы наблюдаем две ветви развития акушерства во всем мире. Сторонники одной из них (к сожалению, пока еще слишком многочисленные) и сегодня продолжают по возникшей в прошлом веке традиции рассматривать роды исключительно как биомеханический процесс, а акушерство считают разделом медицины.
Другая, альтернативная точка зрения, опирается на древние истоки акушерства и в настоящее время находит все больше и больше сторонников: считая роды в первую очередь интимнейшим переживанием в жизни семьи, движение за естественные роды стремится минимизировать вмешательство медицины в тонкий природный процесс рождения и обращает внимание всех его участников на чувства ребенка и его родителей.
Глава 2
Развитие помощи в родах
О древнерусских повивальных традициях. «Бог дал – бог взял»
Появление человека на Свет во все времена воспринималось как событие чрезвычайно важное, таинственное и праздничное. Два человеческих существа – Мать и Отец – встречаются для того, чтобы дать жизнь новому человеку. Дитя появляется из небытия. Те, кто помогает этому процессу совершиться, всегда считались самыми достойными людьми, причастными к чуду. В древнейших письменных памятниках человеческой истории, в священных книгах индусов, египтян, евреев – всюду упоминается об акушерках как особом классе специалистов, а у древних многие богини почитались как покровительницы рожениц.
В славянской мифологии это, в первую очередь, богиня Рожана. По сведениям исследователя Натальи Милославской, Рожана была одной из ипостасей богини Лады, когда та являлась в образе женщины-матери[1].
С распространением христианства на Руси образ Богородицы Рожаны, державшей на руках младенца Леля, обрел черты христианской девы Марии с Иисусом на руках. От Леля пошло и одно из славянских названий детской колыбели – «люлечка». Кстати, младенец мог называться как мальчиком (Лелем), так и девочкой (Лелей).
Нежное, бережное отношение к ребенку в русском языке передают словом «лелеять». Аист, по поверью, приносящий детей, по-украински – «лелеко». А само дитя и сейчас иногда называют ласково «лялечкой».
Праздник в честь богини Рожаны наши языческие предки справляли весной – 22–23 апреля. В этот день приносили жертвы растительной и молочной пищей, ночь напролет жгли костры. Согласно традиции, это был женский и девичий праздник – парни и мужчины смотрели на него издали.
Любопытно узнать о традициях, которые существовали у наших предков. В дохристианской Руси лучшим местом для рождения ребенка считалась баня, которую для благополучного разрешения от бремени роженица должна была протопить самостоятельно, наносив дров и воды. Во-первых, наши предки полагали (и вполне справедливо), что физическая работа на начальном этапе схваток позволит облегчить роды и сделает ребенка здоровее в будущей жизни. Во-вторых, такой выбор был обусловлен и причинами чисто прозаическими: в бане роженица могла найти уединение и целиком отдаться процессу. И наконец, именно в бане была доступна теплая вода в достаточном количестве. Полки и пол бани устилались соломой, служившей постелью и в первые дни после родов. В баню роженица должна была идти босой.
