Астен понимающе улыбнулся. Эмзар предпочитал одинокую жизнь, но под ледяной оболочкой скрывался огонь. Астен давно догадался, что у брата случаются подруги, которые приходят к нему через сад. Но не в полдень же!
— К нам решила зайти подруга твоего сына. Разве Рамиэрль не объяснил ей, что это опасно?
— Она обещала не покидать дома, но красота имеет обыкновение успокаивать. Разве человеку может прийти в голову, что здесь опасно? Да и то, что я о ней знаю, заставляет ждать неожиданностей. Геро не из тех женщин, что умеют и любят слушаться.
— А ты ее неплохо узнал за эти несколько дней.
— У тебя есть возможность проверить мои наблюдения. На нашем попечении Эстель Оскора. Чем быстрее мы поймем, чего от нее ждать, тем лучше.
— Что ж, пойдем поприветствуем гостью.
4 Эстель Оскора
Я сама не очень понимала, что мне нужно от правителя эльфов. Однажды мы с ним разговаривали, но тогда я была слишком ошарашена тем, что со мной случилось, чтобы обращать внимание хотя бы и на эльфийского владыку. От нашей первой встречи у меня осталось лишь удивительно неприятное чувство, что я встречала кого-то очень похожего, но не могу вспомнить, где и когда. Чушь! Роман, единственный знакомый мне эльф, конечно же, походил на брата своего отца, но то, что тревожило меня, заключалось не в схожести черт, не в очертании головы, не в изяществе фигуры. Это был какой-то смутный намек, который меня беспокоил именно своей смутностью. И еще мне хотелось откровенности. Я должна была понять, кем или чем меня здесь считают.
Проще всего было поговорить с Астеном, но отец Романа (эти Светорожденные хоть кого сведут с ума, ведь на человеческий взгляд Астен кажется не отцом, а братом своего сына, и притом младшим!) мог не сказать всей правды или не знать ее. Эмзар же казался пожестче, к тому же он был королем, хоть и предпочитал называться иначе.
Лебединый чертог я отыскала сразу. Дворец правителя смотрел на замощенную белыми восьмиугольными плитами площадку со стройным обелиском посредине, увенчанным расправляющим крылья лебедем, сзади же к Чертогу примыкал сад, окаймленный изгородью из серебристого можжевельника; в ней имелся проход, и я вошла. Похоже, хозяин Убежища тоже проявлял ко мне любопытство, так как меня пропустили — я лишь почувствовала легкое прикосновение к щеке… Так могла бы коснуться в начале осени летучая паутинка, но это были какие-то охранные заклятья.
Не знаю, как выглядят райские кущи, но вряд ли места, где блаженствуют после смерти праведники, прекраснее Лебединого сада. Может быть, больше, роскошнее, ярче, но не прекраснее.
Вся моя решимость немедленно прояснить свое положение отступила, когда я выбралась на берег небольшого озера, обсаженного серебряными ивами. Длинные гибкие ветви полоскались в черной и при этом прозрачной воде, на поверхности которой кружили в медленном танце узкие листочки, — со дна озера били ключи, заставляя воду медленно вращаться. Там, где ветви сплетались всего гуще, белела статуя — выходящая из воды девушка, поправляющая заколотые на затылке волосы. Я невольно залюбовалась изяществом и благородством позы, гордым и вместе с тем удивительно просветленным, сияющим от радости лицом. Отчего-то казалось, что мраморная красавица, выходя из озера, встретит восхищенный взгляд того, кто станет для нее всем…
— Что хочет найти госпожа у Темного пруда? — Голос, вырвавший меня из грез о несбыточном, был приятным и дружелюбным.
Я оглянулась. Сероглазый эльф с очень серьезным лицом возник словно из ниоткуда. Наверное, я его уже видела в Зале Лебедя, куда собрались все значительные лица клана, дабы выслушать Рамиэрля и посмотреть на привезенную им диковину, то есть на меня. Больше я со Светорожденными дел не имела, разумеется, за исключением самого Романа и его отца, но незнакомец сразу же вызвал у меня симпатию — похоже, взаимную.
— Клэр Утренний Ветер из Дома Журавля к услугам госпожи. — Эльф слегка улыбнулся, отчего его и без того юное и прекрасное лицо стало еще красивее и моложе.
— Меня зовут Мария-Герика Ямбора, урожденная Годойя. Ро… Рамиэрль из Дома Розы называет меня просто Геро.
— Тогда меня можно называть просто Клэр. Госпоже нравится у нас?
— Я еще не знаю. Может ли нравиться сон?
— Да, наш народ все больше становится сном, — серьезно кивнул мой собеседник. — Что поделать, ведь мы в известном смысле спим тысячи ваших лет, и, значит, все меньше и меньше остается от нас в истинной жизни… Хотя это слишком грустная тема для первого разговора. Когда я вас окликнул, вы любовались ивами…
— Не только. — Тут я могла позволить себе полную откровенность. — Я не видела ничего чудеснее этого озера. Черная вода, черные стволы, серебряные листья и эта статуя… Женщины счастливее и прекраснее, наверное, не может быть.
Мой собеседник вновь улыбнулся радостно и смущенно.
— Эту статую… Это моя работа. Я ее начинал, когда мне было очень грустно, а заканчивал счастливейшим из живущих. Я рад, если госпоже она понравилась.
У меня не нашлось слов, чтобы выразить свое восхищение, но мне они и не понадобились: по обсаженной бледно-золотыми кустами тропинке к нам быстро шли двое. Я узнала обоих — золотоволосого Астена и его брата. Вновь мелькнула мысль, что повелитель Лебедей на кого-то похож, но думать об этом было некогда. Клэр смущенно отступил назад, он явно собрался нас покинуть, но Эмзар решил иначе:
— Клэр Утренний Ветер, ты глава Дома Журавля и, смею надеяться, друг.
Скульптор очень серьезно посмотрел в голубые глаза правителя:
— Я друг ваш и вашего брата, но…
— Именно поэтому я и хочу, чтобы ты присутствовал при нашем разговоре. Кто-то, кроме мужчин Дома Розы, должен знать все. Я хочу, чтобы этим «кем-то» стал ты. Думаю, нам лучше беседовать в Чертоге…
Что ж, Чертог для тех, кто называет себя Лебедями, должен быть священным. Я с готовностью пошла за тремя красавцами, про себя прикидывая, какой переполох вызвали бы у таянских дам подобные кавалеры. Впрочем, чего гадать? Достаточно вспомнить Рамиэрля, слава которого гремела по всей Арции. Что-то мне подсказывало, что даже бессмертный не мог одновременно соблазнить такое количество женщин. Бедные дуры выдавали желаемое за действительное, а ревность, зависть и болтливость их менее предприимчивых подруг разносили вести о похождениях Романа Ясного по всем Благодатным землям. Сами же эльфы, похоже, относились к любви очень серьезно и к тому же никуда не спешили. Да и зачем спешить жить бессмертным?
И все равно смогу ли я, оказавшись среди Светорожденных, устоять перед банальнейшей женской потребностью любить? Смогу, ведь у меня никаких шансов нет и быть не может. Кто, имея под рукой фарфор из земли Канг-Ха-Он, обратит внимание на глиняную тарелку? И, странная вещь, мне почему-то стало очень обидно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
