убрала руку: сейчас Ювелле должно стать легче. Конечно, не будь я такой мягкосердечной дурой, вместо этого сидела и ломала бы голову над тем, как выбраться из этой дурацкой ситуации. Но я такая, какая есть, и поэтому трачу магические силы на исцеление девушки, которую вижу от силы третий раз в жизни.
Ювелла заснула. Её дыхание стало размеренным и лёгким. Однако это заметила Дарина. Она подняла на меня взгляд травянисто-болотных глаз:
— Что ты сделала? — тихо прозвучал её голосок.
— Ты о чём? — сделала вид, что не поняла, я.
— С Ювеллой, — уточнила дочь дьякона. — Она постоянно кашляла, а тут вдруг замолчала и заснула.
— Лоб её потрогала, — я пожала плечами. — Вроде жара нет.
— Но он был, когда её забрали, — возразила Лика, ещё одна пленница, которая сидела рядом с больной.
— Возможно, свежий воздух пошёл твоей подруге на пользу, — я мрачно хмыкнула ей, стараясь отвести от себя подозрения. Даже в такой ситуации мне не хотелось, чтобы они узнали о моей магии. Наверное, в душе ещё теплилась какая-то глупая искорка надежды…
— Это сделала ты, — упрямо продолжала настаивать Дарина. Я бросила на неё нарочито хмурый взгляд:
— Я бы сделала это, будь у меня нужные травы и приспособления и пару дней свободного времени, чтобы приготовить снадобье и выходить больную. Но я всего лишь знахарка, и то не слишком опытная, да и всего этого у нас нет. Так что закрыли тему.
— А ну заткнулись там!
Грубый бас заставил вздрогнуть. Это кричал Кэрол, командир отряда церковников. Ему не нравилось, когда мы разговариваем.
Мы с Дариной ещё раз переглянулись. Затем я отвернулась, избегая её недоверчивого взгляда, и через пару минут уже провалилась в дрёму. Заклинание отняло приличное количество сил.
Вторые сутки нашего пути медленно подходили к концу. А местность, по которой мы ехали, всё не менялась: широкая лента пыльной дороги, лесок по бокам от неё, кое-где луга, испещрённые оврагами.
Начинало темнеть. Солнце почти скрылось за горизонтом, передавая полномочия луне: её голубовато-желтоватый свет слабо освещал нам путь. Небо со стороны запада уже почернело, в то время, как дневная голубизна постепенно растворялась в тёплых тонах тлеющего заката.
— Привал, — объявил Кэрол, и мы съехали с дороги на пару метров.
Церковники воодушевлённо расседлали лошадей и отправились за хворостом для костра. Кто-то остался, чтобы осмотреть местность, а нам оставалось лишь наблюдать за всем этим.
— Эй! — тот самый каратель, благодаря которому я сейчас сидела здесь, а не дома, остановился недалеко от решетки и кивнул на спящую Ювеллу. — Живая?
— Да, — ответила я и получила за это хмурый взгляд из-под кустистых бровей. Урод ничего не сказал, только хмыкнул и, бросив долгий взгляд на больную, удалился к костру.
После того, как церковники поужинали, остатки их трапезы достались нам. Хотя это "трапезой" назвать язык не поворачивался: куски пересохших хлебных сухарей и жиденькая овсянка на дне котелка. Но кому-кому, а нам выбирать не приходилось. Поэтому на эти объедки накинулись все.
— Как ты себя чувствуешь? — краем уха уловила тихий вопрос Лики, адресованный только что проснувшейся Ювелле.
— Намного лучше… — слегка обескураженно пробормотала она и принялась доедать то, что мы ей оставили.
В молчании мы легли спать. Клетка была тесновата для пятерых, поэтому лежали бок о бок. Но сейчас это даже играла на руку и позволяло нам так незатейливо греться прохладной ночью. Прошло немного времени. Я уже погрузилась в легкую дремоту, когда зазвучал мужской грубый голос того церковника, на которого я мысленно обрушила все проклятия мира:
— А я эту хочу.
Я разлепила глаза и чуть приподнялась на локте, стараясь увидеть нарушителя покоя. И с ужасом поняла, что он указывает на Ювеллу. Когда дверь клетки отворилась с отвратительным ржавым скрипом и каратель уже потянулся было за девушкой, я села и зло проговорила:
— Не бери грех на душу, церковник.
Он вздрогнул, не ожидая моей реакции. Затем сплюнул и испуганно выругался:
— Заткнись, демоново отродье!
Но клетку захлопнул.
— С-спасибо… — я только сейчас заметила, что Ювелла не спала. Мелкая дрожь била её тело, то ли снова от озноба, то ли от страха.
— Обращайся, — я лишь в очередной раз хмыкнула.
─────
*Fjarlaegu hitann — "Снятие жара"
Глава 4. Побег
Сегодня ночью взошла багряная луна. Ночное небо из холодной синевы окрасилось в тёмно-кровавые оттенки, а звёзды померкли, уступая место алому свечению. По-королевски величественная, она гордо и молчаливо сияла на небосклоне, наблюдая за тем, как отряд из семи церковников лениво движется к городку.
Поре́чье едва ли можно было назвать городом — даже незатейливое название намекало, что этого всего лишь городской посёлок, не более. Однако и такой вариант не мог не радовать: запасы еды церковников подходили к концу, и они надеялись успеть к городу сегодня, чтобы пополнить их. Мы тоже радовались, потому что знали: в первую очередь в еде ограничат нас.
Когда мы въехали в Поречье, лунный багрянец уже залил деревянные крыши и восточные стены домишек. Выглядело это зрелище довольно чужеродно и навевало странное ощущение. Тяжело было описать, какое — скорее всего, нечто среднее между предвосхищением и страхом. Я огляделась: остальные девушки прижались друг к другу, будто бы боялись багряного света. И понятно, почему: ходили легенды, что в ночь багряной луны мертвецы восстают и бродят среди живых, а колдуньи совокупляются с Проклятым Богом. К последнему пункту я была настроена очень скептически по причинам прямой принадлежности к колдовскому роду и отсутствия каких-либо доказательств в пользу этой гипотезы.
В окнах, выходящих на улицу, можно было заметить тусклые огоньки — это местные ставили освящённые свечи, чтобы отогнать покойников, которые якобы сегодня восстали из могил. Однако мы сейчас ехали по главной улице, абсолютно пустой, и ходячие полуразложившиеся трупы я пока не наблюдала.
Остановились мы в таверне "Медовый вереск". Каратели поспешили внутрь, нас же оставили на заднем дворе. Остальные девушки невольно жались друг к другу. Я же одиноко наблюдала за лунным представлением. Неясное чувство в груди никак не хотело проходить. Быть может, это действительно влияние багряной луны…
Неизвестно, сколько прошло времени. Минуты растянулись на часы, а часы — на целую вечность. Луна же неподвижно зависла в центре неба и теперь молчаливо взирала на Поречье. Меня начало клонить в сон; я опустила голову на холодные железные прутья и закрыла глаза. Во рту появилась горечь: вся эта ситуация вгоняла меня в глубокую печаль. Казалось, я подвела бабушку тем, что так легко попалась карателям. Но кто же знал!.. Кто знал, что в
