Вильсон: — Да поможет нам Бог! —
Жаркое лето в Берлине и Могилеве.
В каждой стране Генеральный штаб является верхушкой того гигантского айсберга, называемого армией. В нём принимаются окончательные решения по всем планам, которые кропотливо составляет Оперативный отдел. Но и сам он является только потребителем той информации, которая стекается по многочисленным каналам заботливо собираемая множеством маленьких шестеренок большого аппарата. Участь их незавидна, ибо делая всю основную черновую работу, они всегда остаются в полной неизвестности для всей страны, покорно отдавая всю славу и почет вышестоящим генералам и фельдмаршалам, без зазрения совести присваивающим плоды их трудов. На их долю, как правило, выпадают только награды и осознание того, что именно они являются подлинными творцами громких побед своего Отечества.
Одним из таких людей был оберст-лейтенант Вальтер фон Берг, возглавлявший особый отдел секретных технических разработок при Имперском Генеральном штабе. Обладая блестящим аналитическим умом, фон Берг слыл среди своих коллег открывателем блестящих талантов, безошибочно определяя большое будущее того, или иного изобретения или открытия, среди огромного моря иных открытий. Самым любимым его детищем в научных изысканиях была авиация с её дирижаблями и аэропланами. Вовремя разглядев в открытии братьев Райт полезное зерно для рейхсвера, он приложил немало усилий для преобразования примитивных аэропланов в полноценную боевую единицу, вооружённую пулеметами. Поверив в почти неограниченные возможности дирижаблей, фон Берг после долгих испытаний и опытов сумел заставить профессора Танендорфа создать совершенно новый тип этих летающих аппаратов.
Их главная особенность заключалась не только в сильно возросшей грузоподъемности аэростатов, но и в увеличении жизнестойкости их конструкций. Желая обезопасить дирижабль от вражеских пуль и снарядов, Танендорф предложил великолепную замену взрывоопасному водороду, чьё воспламенение от пули, молнии или другого электрического разряда означало верную смерть всему экипажу летательного аппарата.
Этим заменителем оказался гелий, обладающий такой же подъемной силой, как водород, но он оказался полностью инертен к любому виду горения. Имея такую начинку, дирижабль мог сколько угодно получать повреждения своих газовых ёмкостей, которые приводили бы только к потере газа, и при этом жизнь команды была бы в безопасности.
Главным препятствием на пути широкого внедрения дирижаблей нового типа была огромная стоимость гелия и отсутствие возможности его быстрого производства в нужном для рейха количестве. К счастью фон Берга, просматривая экономическую сводку рейха, он обратил внимание на короткую заметку о новой нефтяной скважине в оккупированной Румынии, газ из которой плохо горел. Озабоченный поисками гелия, он сразу понял важность этой информации и добился введения режима строгой секретности на новом месторождении. А вскоре и был получен первый гелий, в количествах достаточных для развёртывания нового амбициозного проекта.
«Валькирия» — такое громкое название получил этот проект фон Берга после доклада у Людендорфа в феврале этого года. Фельдмаршал моментально ухватил всю суть преподнесённого ему проекта и сразу стал его горячим сторонником, поставив под свой личный контроль его выполнение и полностью засекретив. Отныне только ему полагалось докладывать обо всех успехах и неудачах этого проекта, а любым, кто даже косвенно проявлял интерес к работам Танендорфа, немедленно занималась военная контрразведка со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Когда фон Берг доложил о создании отряда особого назначения, Людендорф пришел в восторг. Оберст-лейтенант, как нельзя кстати, выдернул из кармана уже опробованное и доведенное до блеска своё новое изобретение. После неудач под Парижем рейхсвер уже не мог позволить себе продолжать оказывать давление на союзников. Его лучшие штурмовые силы были принесены на алтарь непрерывного наступления с марта по июнь, в надежде одержать полную победу, которая была так близка, и осталась недоступна.
Теперь в рядах рейхсвера образовалась огромная дыра, на заполнение которой требовалось время. При этом стратегия победы требовала новых наступлений, пока американцы не завершили переброску своих частей в Европу. Удрученный сложившейся реальностью жизни Людендорф лихорадочно разрабатывал план нового наступления в район Эперне, куда он собирался бросить свой последний стратегический резерв. Данный участок фронта, по данным разведки, был значительно ослаблен переброской основных сил под Париж. Французские и британские части были заменены американцами и канадцами, чей боевой опыт равнялся нулю. Лучший тевтонский ум предполагал прорвать фронт, и после глубокого охвата Парижа с юго-востока, заставить французскую столицу капитулировать. Задача была очень сложной, с большим сомнением в успехе, но у фельдмаршала уже не было выбора. И в этот момент возник фон Берг.
— Гений, гений. Вальтер, Вы просто гений! — не переставал восхищаться подчиненным Людендорф после окончания его получасового доклада. Лицо фельдмаршала искрилось огромной радостью и одухотворенностью, которой у него уже давно не наблюдалось.
Фон Берг не только вовремя сотворил маленькое техническое чудо, но прекрасно развил и дополнил пожелания, высказанные ему на совещании в феврале.
Оберст-лейтенант давал рейхсверу такой огромный козырь, с помощью которого германская машина могла спокойно продолжить свой нажим на союзников, до самого осеннего листопада. Всё это было очень прекрасно, но вместе с тем таило большую нравственную проблему, переступить через которую фон Берг любезно предоставил своему начальству.
Как бы не был обрадован представленным докладом Людендорф, однако воспитанный в традициях воинской чести, он не захотел мараться и, желая сохранить честь своего мундира перед историей, отдал окончательный вариант стратегического плана на подпись Гинденбургу, благо старик стоял выше его по положению. Но и здесь произошел досадный сбой, старый фельдмаршал дорожил своей честью не меньше молодого, и, как бы не были блистательны и заманчивы перспективы, он поспешил переложить всю ответственность на плечи кайзера.
Естественно, основным докладчиком по этому делу был назначен фон Берг, поскольку только он знал все тонкости и нюансы «Возмездия». Вильгельм принял их в своей летней ставке в Шарлотенбурге во время июньского цветения липового сада, специально разбитого вблизи, лично для кайзера. Человек, начавший одну из самых страшных войн, проявлял обыденную сентиментальность в это время года, он наслаждался гудением пчел и запахом цветущих лип.
Точно в назначенный час двери кабинета кайзера распахнулись, и к нему на доклад вошли три человека, один из которых держал в руках толстую кожаную папку. Ровным и неторопливым голосом начал фон Берг свой доклад кайзеру, совершенно не бросая взгляд в раскрытую папку, прекрасно зная всё содержание доклада назубок. Оберст-лейтенант, просто и сухо излагая основные пункты проекта «Возмездия», сумел быстро заинтересовать кайзера, который с каждой минутой всё с большим вниманием слушал говорившего. От услышанного глаза Вильгельма стали быстро наливаться видимым блеском торжества и величия. От волнения его знаменитые усы- штыки, за время войны нещадно обыгрываемые вражескими карикатуристами, стали ещё больше, топорщиться строго вертикально, а повреждённая рука делала конвульсивные подёргивающие движения.
Когда фон Берг упомянул о флоте, блаженная улыбка появилась на лице коронованного слушателя, и он, впервые за всё время, позволил себе перебить докладчика:
— Это необходимо сделать в самую первую очередь, Людендорф! В самую первую очередь! Обязательно отметьте это у себя, — с напором проговорил кайзер, а затем, несколько успокоившись и одернув на себе китель, произнес более спокойным тоном, — продолжайте дальше, герр оберст, это очень интересно.-
Берг посчитал, что ослышался в отношении своего звания и, не придав этому особого значения, увлеченно и напористо продолжил свой доклад. Вновь полилась его плавная неторопливая речь, состоящая, в основном, только из сухих фактов и цифр, которые тем не менее оказывали на кайзера завораживающее действие. Вскоре Вильгельм вновь прервал его в момент, когда Берг подробно описывал мощь и силу созданных дирижаблей:
— А Москву и Петербург мы сможем достать этими штуками, или хотя бы Могилев со ставкой Корнилова? — с большим интересом спросил кайзер, азартно бегая взглядом по карте Европы, висевшей на одной из стен императорского кабинета.
— Сейчас, увы нет, ваше Величество. Созданные нами машины пока ещё не в силах совершить столь дальние броски от наших фронтовых рубежей вглубь русской территории. Но на следующий 1919 год я Вам твёрдо обещаю, что наши бомбы обязательно упадут не только на Могилев и Москву, но даже на Нью-Йорк и, может быть, Вашингтон.-
