— Боюсь Вас разочаровать, господин генерал, но командующий Балканским фронтом генерал Невьен очень скептически оценивает шансы на успех наших войск на этом направлении. К тому же, маршал Фош уже отдал приказ о переброске части сил из под Солоников обратно во Францию, для спасения Парижа. Союзный штаб уже рассматривал этот вариант и полностью согласен с мнением генерала Невьена, — известил Алексеева французский атташе.
— Позвольте с Вами не согласиться, господин полковник. По мнению нашей Ставки для развала фронта хватит одного хорошего удара. Данные нашей военной разведки, основанные на опросе пленных и воздушном наблюдении, полностью подтверждают это предположение. Даже с учётом ослабления фронта за счет убыли французских частей, русские и английские войска под единым командованием вполне могут взломать вражескую оборону. Всё дело в желании, — парировал генерал.
— Тогда может быть следует поручить это дело одному из Ваших боевых генералов, господин Корнилов, раз Вы так уверены в успехе этого наступления. Например, господам Деникину или Дроздовскому, уже имеющими славный опыт побед.
— Нет! — категорически отрезал Верховный правитель,
— Переброска любого из моих генералов на Балканы — слишком опасное предприятие, господа. И при подготовке нового наступления я не могу рисковать ими. Гораздо проще назначить на пост командующего Балканским фронтом генерала Слащёва, он рядом в Константинополе, и его переброска не будет связана с большим риском.-
— Однако, господин Слащёв не имеет опыта командования фронтом, — возразил англичанин,
— Весь его путь, как самостоятельного командира — оборона Моонзунда и Стамбула. Я думаю, это не тот человек, который способен совершить маленькое чудо под Солониками.-
— Позвольте с Вами не согласиться, господин Гордон. Я лучше Вас знаю все его слабые и сильные стороны и, потому уверен, генерал Слащёв справиться с этой важной миссией, — горячо заверил союзников Корнилов, — пост командующего фронтом ему по плечу.-
За столом переговоров наступила пауза, и посол обменялся с обоими атташе понимающими взглядами. Затем он вновь откинулся на спинку стула и произнес:
— Если господин Корнилов так уверенно ручается за своего генерала, мы готовы передать в Париж Ваши предложения по объединению союзных сил на Балканах и передачи командования над ними господину Слащеву. Это очень хорошие вести, господа, но бедственное положение моей страны заставляет спросить Вас, а что будет, если наступление на Балканах не состоится, или если состоится, но не даст желаемого результата. Как быть в этом случае? — посол сделал паузу, а затем продолжил:
— При каких условиях Россия сможет начать наступление против австрийцев ранее названного вами срока, не дожидаясь полной готовности войск Юго-Западного фронта. По поручению союзных правительств я могу заявить, что они готовы благосклонно рассмотреть любые требования России о территориальных приращениях после окончания войны.
— Господин посол, я Вас не совсем понимаю. О каком согласии, или одобрении наших территориальных приращений идёт речь? — твёрдо и чётко спросил Корнилов.
— Все земли, которые мы желали получить, вступая в эту войну, а, именно Константинополь и Проливы, уже давно признаны союзным правительством, как наша собственность. Говоря так, я имею в виду секретный протокол, подписанный между нашими государствами в сентябре 1914 года, а также письменные заверения господ Черчилля и Клемансо от мая 1917 года о неизменности статуса прежней договоренности. Это же господин Черчилль подтвердил мне лично в своём апрельском послании.-
Верховный на секунду прервался и посмотрел на француза, всем своим видом демонстрируя, что он готов немедленно подтвердить свои слова бумагами. Уже наученный горьким опытом общения с кавказцем Ивановым, подтверждающим каждое слово кучей документов, посол лишь изобразил на своем лице целую бурю негодования, и сделал протестующий жест.
— Кроме этого, мы претендуем на земли турецкой Армении, население которой подверглось османскому геноциду и обратилось к нам с просьбой о защите и принятии их в состав нашей страны, поскольку только в нас они видят истинных защитников их веры и жизни. Я думаю, господин посол, что ни у кого из нас не поднимется рука вновь отдать этот многострадальный народ под иго осман. Что же касается земель австрийской Галиции, то её народ ещё в 1915 году в бытность царя Николая II, присягнул на верность русскому государству, поэтому мы автоматически считаем ее своей территорией.-
— Конечно, господин Корнилов, проливы и Стамбул это ваш военный трофей, вместе с Арменией и Львовом, союзное правительство не собирается отрицать это, — нехотя согласился француз, — я просто хотел узнать, не претерпели ли изменения Ваши взгляды за последнее время? —
— Нет, господин посол, они не изменились.-
Получив прямой и чёткий ответ, француз пожевал губами, а затем спросил Корнилова, осторожно подбирая слова:
— Возможно, есть нечто такое, что способно заставить рискнуть начать свое наступление раньше августа?-
Слова посла повисли в воздухе. Корнилов и Алексеев сконфуженно молчали, не решаясь первыми заговорить о деньгах, и это сделал, временно выбывший из разговора свежеиспеченный кавалер Почетного легиона, Иванов:
— Конечно, есть, господин посол, — несколько глуховато произнес кавказец, который к тому времени выкурил свою очередную трубку возле открытого окна и неспешно возвратился к столу переговоров, — миллиард франков золотом.-
Это было сказано столь обыденным и, в то же время, очень серьезным тоном, что союзники вначале опешили, а затем обомлевший посол с удивлением в голосе произнес:
— Это, конечно, шутка, господин Иванов?-
— Почему шутка, господин посол? Вы спросили цену, мы Вам её назвали. Я, конечно, понимаю Ваше удивление, господин посол, от столь большой цифры, но поверьте мне, это вполне приемлемая и подходящая цена за жизнь наших солдат, которые погибнут ради спасения Франции и предотвращения хаоса в нашей стране.
Наши воинские потери на этот день составляют около полутора миллионов солдат и офицеров убитыми и раненными. Вдвое больше потери среди мирного населения нашей страны, а сколько городов и сёл разрушено врагом за время войны, сколько материальных ценностей с оккупированных земель было вывезено в рейх. И всё это нужно будет поднимать из руин и восстанавливать в полном объеме, господа союзники. Кроме этого, нужны средства для наделения землёй всех героев и ветеранов войны, а также для выплаты денежной компенсации раненым, инвалидам и семьям погибших. Так что, миллиарда франков на всё это даже и не хватит но, понимая все ваши трудности и потери, мы назвали только эту сумму! — завершил свою аргументацию Иванов, медленно и неторопливо прохаживаясь вдоль стола, и головы всех сидящих, как по команде, поворачивались вслед за ним.
— Это невозможно, — ошеломлённо произнёс француз, — это просто невозможно.-
Иванов в тот момент развернулся возле угла стола и, также неторопливо, держа в руке пустую трубку, направился к своему стулу. Все, как завороженные, неотрывно смотрели на него, ожидая его ответа. У Алексеева от волнения вспотели ладони, он был также, как и все удивлён озвученной суммой и начал опасаться, что импровизация Сталина закончится громким скандалом. Он уже собирался как-то сгладить требование своего протеже, но с ужасом осознал, что не знает, что сказать.
Иванов между тем спокойно сел и, посмотрев невинными глазами на французского посла и разведя руками, миролюбиво сказал:
— Ну что ж, как говорит русская пословица, на нет и суда нет, господа союзники. Думаю, этот вопрос нет смысла более обсуждать.-
Когда всё закончилось, и делегация союзников удалилась для составления отчета, Корнилов крепко пожал Сталину руку и произнес:
— Мне очень понравился Ваш экспромт с миллиардом, господин кавалер Ордена Почетного легиона. Я бы сам никогда не смог найти в себе силы попросить у них такую сумму столь легко и непринуждённо, как это сделали Вы.-
Сталин хитро прищурился и ответил: — А я и не просил у них эти деньги, я их ставил в известность.-
Так прошли эти переговоры, на которых союзники в очередной раз были вынуждены признать важность роли России в Мировой войне. И пусть первая попытка списать долг не удалась, Корнилов слабо верил в быстрое согласие запада скинуть эту долговую удавку с горла своей страны. Главное — был сделан задел, союзники согласились с самим фактом возможности обсуждения столь щекотливого вопроса, как финансы. Теперь всё дело за генералами.
В ожидании Деникина и Дроздовского, Духонин ещё раз пробежался взглядом по висевшей на стене карте Галиции, в который раз мысленно проигрывая весь замысел наступления против австрийцев, запланированный Ставкой. Этот противник за годы войны был уже неоднократно бит русскими армиями, и, всякий раз, только пожарная помощь немецких дивизий спасала австрийскую монархию от полного разгрома.
