принесут… Мы, конечно, рады, что трудовую биографию вы начинаете на самой великой стройке века, на легендарном КамАЗе! Располагайтесь… Сейчас вам еще матрацы принесут…
Девушки оставались неподвижны.
— …и подушки, — неуверенно добавила Галя.
За окном темнело, когда в соседней комнате прекратилась возня, звяканье дужки ведра и плеск воды. Чижиков и Корнев пили портвейн и заедали его плавлеными сырками. Затем за стеной запели.
— Начинается! — сказал Валерка.
Во дворе зарычали моторы. Перед вагончиком появилась Бочкарева верхом на мотоцикле. За ней — мотороллер. Водитель, щуплый парнишка в оранжевой каске, быстро покинул седло и подбежал к Бочкаревой. Остановился. Хлопнул ее по плечу, и они вкатились в вагон. Пение за стеной прекратилось. Корнев поморщился.
С Бочкаревой он был знаком года полтора — она писала стихи и занималась в городском литературном объединении «Орфей». Эта тощая, жилистая, некрасивая женщина ходила в кирзовых сапогах и ругалась матом.
Пинком открыв дверь, она щербато улыбнулась:
— Ты представляешь: обгоняю я этого ханурика, а он мне что-то крикнул. Ну, послала я его подальше, так он за мной…
Паренек довольно улыбнулся.
— А я не знал, что ты — девка. Я думал, что салага какой-то дразнится… Меня звать Сашкой.
— Тише, — попросил Корнев. — У меня квартирантки.
— Кто-о?! — удивилась Бочкарева.
— Практикантки из техникума…
— О-о! Да ты же теперь в малиннике!.. — оживилась она.
— В репейнике, — поправил Корнев. — Они несовершеннолетние.
— Мда, — поскребла подбородок Бочкарева. — Посадят.
— Пойду знакомиться! — крикнул Сашка и ушел.
— Ты постучи хоть для приличия! — сказал вдогонку Корнев.
— Поехали на рыбалку? — предложила Бочкарева. — Чижа ты берешь, а я и Сашка — одни.
— Я тоже купил, — сказал Валерка.
— И что?
— «Электрон»…
— Ну-у-у, — недовольно взвыла Бочкарева. — Надо было мотоцикл.
— Езжайте на рыбалку, — сказал Корнев. — Я остаюсь.
— Я тоже не хочу — меня жена ждет, — отказался Валерка.
— Что-то Сашки долго нет… Пойду посмотрю, а то как бы чего не вышло, — поднялась Бочкарева.
— Мне тоже пора. Надо еще тачку затащить к себе, — сказал Чижиков. — Ну, будь!
Проводив его, Корнев поставил греть чай. Потом услышал, как из той комнаты с шумом выскочил Сашка, за ним какая-то девчонка. Они сели на мотороллер и уехали.
— Девки! Рядом клевый художник живет, — донеслось из-за стены. — Не теряйтесь! За штаны его и в загс! Ха-ха…
Корнев опять поморщился недовольно. Поднялся и пошел к соседкам. Бочкарева там вполне уже освоилась. Она сидела на кровати в грязных штанах и кричала:
— Он уж был разок женатый — теперь не промахнется! Куда надо — точно попадет!.. Ха-ха…
Девушки, краснея, слушали ее.
— Хватит болтать! — оборвал ее Корнев. — Где Сашка твой?
— Сейчас магнитофон привезут!
— Да-а… магнитофона здесь остро не хватало… Он бы им пожрать привез… Кстати, а вы есть хотите?
— Где здесь столовая?
— Далеко… Могу предложить вам хлеба с маргарином и чаю.
— Чаю! — обрадовались девушки. — А еды у нас полно.
— Ясненько, — сказал Василий Петрович и принес горячий чайник. — Вам придется самим готовить, а то столовых близко нет…
Самая маленькая принялась собирать ужин. Поскольку стола не было, она ловко накрыла кровать салфетками, расставила чашки.
— Присаживайтесь? — пригласила она Корнева.
Но тот отказался и ушел к себе.
Вскоре приехал Сашка со студенткой и магнитофоном. В соседней комнате загремела музыка. С Камы доносились гудки пароходов, рычание какого-то механизма. В степи горели огни нового города. Корнев попытался было читать, но в голову ничего не лезло. Он долго лежал на спине, смотрел в потолок. Потом услышал, как вышел Сашка, завел мотор и уехал. Музыка стихла. Скрипнула дверь — в мастерскую вошла Бочкарева. Села на табуретку и сказала:
— Что-то не хочется домой ехать…
— А придется, — вздохнул Василий Петрович.
— Да. Придется… — Бочкарева достала махорочную сигарету и прикурила от коптящей зажигалки. Она явно не спешила. — Впрочем, я лучше у девок переночую.
— Как хочешь, — пожал плечами Корнев и принялся стягивать свитер.
— А мотоцикл не сопрут?
— Некому, — снимая галоши, сказал Василий Петрович.
— Я тут посоветоваться с тобой хотела…
— И терпит твое дело?
— Терпит! — зло сказала Бочкарева и ногой распахнула дверь.
После нее остался острый запах бензина и махры. Корнев попытался заснуть, но вновь мешал голос из другой комнаты:
— …уехал муж в командировку и, чтобы жена ему не изменяла, нарисовал ей на животе оленя. А любовник стер…
Поскрипывал фонарь на ветру. Затем посыпался дождик. Забулькали капли в лужице под окном. Вскоре по крыше загрохотал ливень…
В три часа ночи в окно постучали. Он сунул ноги в галоши и открыл дверь. На пороге появился Федя Некрасов. На нем была надета столовая клеенка вместо плаща. Вид его был несчастен.
— Заходи, — предложил Корнев. — Какими судьбами?
— Я пешком… Ты меня ночевать не оставишь?
— Устраивайся, — предложил Василий Петрович.
— Завтра уйду в общежитие… Разошлись мы с женой… — Он уже стягивал сапоги.
— Тебе не надо было жениться, — сказал сухо Корнев.
— Я понимаю. Но что делать? У нее квартира, а мне жить негде было…
— Вот и пожил.
— Пожил, — согласился Федя. Он сидел на табуретке и уже листал какую-то книгу.
— Ладно. Утром расскажешь, как вы посуду делили.
— Мы тихонько. Она же интеллигентная женщина.
— Все, — отрезал Корнев. — Спи! — и выключил свет.
Постукивая зубами, Федя долго ворочался с боку на бок.
— Может, чаю согреть? — приподнял голову Корнев.
Федя не ответил. Вскоре засопел. Капала вода с клеенки на пол. Светало. Корнев прислушался: вдалеке кто-то ехал на мотороллере. Он взглянул на часы. Было без семи минут четыре.
Кто-то сильно ударил в дверь. Корнев выглянул в окно. Во дворе торчал бочкаревский мотоцикл. Попыхивал работающий мотороллер, около которого маячила закутанная в плащ женская фигурка. Возле двери Чижиков нетерпеливо пинал в вагон.
— Ты в своем ли уме? — открыл фрамугу Корнев. — Четыре часа!
— Хорош дрыхнуть! — гаркнул Валерка. — Поехали на рыбалку!.. Это я нарочно сказал, что не хочу, чтобы эта мымра с нами не увязалась…
— Не ори! — недовольно сказал Корнев. — Удочки хоть есть?
— Мы две бадминтоновые сетки связали — почти как бредень…
— Болван! Бредни бывают по сорок метров, а сетка — десять!
— Да мы только на уху.
— Не могу, — решительно сказал Корнев и покосился на спящего Некрасова. Тот посапывал на полу.
— Поехали! — не унимался Чижиков. — Все равно воскресенье…
— Да не кричи ты ради бога! Бочкареву разбудишь!
— У тебя Бочкарева? — поразился Чижиков и сморщился.
— Там, — кивнул Корнев в сторону. — Увяжется еще…
— Конечно, увяжусь! — высунулась из соседнего окна Бочкарева. — Гады! — завопила она так сильно, что в соседней Орловке залаяли собаки. — Хотели без меня? Не выйдет! — и она скрылась, чтобы одеться.
Чижиков метнулся к мотороллеру. Женщина села на сиденье. Взревел мотор, и, разбрызгивая свежие лужи, мотороллер ринулся в
