Но я не мог отвести глаз от сбитого мною надгробья с вороной, лежавшего на земле.
Со стоном я снял рюкзак и прислонил к дереву. Потом нагнулся и попытался поднять тяжеленный камень, чтобы установить на место.
— Черт возьми, — прокряхтел я.
Он весил, должно быть, тонну. Я его и сдвинуть не мог.
— Эй, кто-нибудь, помогите! — позвал я. Но все уже спускались с холма. И даже Одра.
— Эй! Погоди минутку! — крикнул я ей.
Я отпустил злосчастный камень, встал и сделал шаг к воротам.
И тут из земли взметнулась рука и схватила меня за лодыжку.
4
Я открыл рот, чтобы закричать, но из горла вырвался лишь жалкий писк.
Рука неумолимо усиливала хватку. Я мог чувствовать леденящий холод мертвой плоти.
— Не-е-е-е-ет! — в ужасе простонал я и дернул ногой что было сил.
И вырвался на свободу.
Я бросился наутек. Бейсболка слетела. Я не остановился, чтобы ее поднять. Я спасался бегством.
Я вылетел за сломанные ворота.
— Стойте! Стойте! — завопил я. — Рука! Рука из могилы!
Одра, Фрэнк, Бадди и несколько других ребят повернулись и уставились на меня.
— Спенсер, ты чего? — воскликнул Бадди.
Я дико обернулся и уставился на кладбище позади.
Рука. Холодная-холодная рука, высунувшаяся из земли… да где же она?
Где?
И след простыл.
На кладбище царили тишина и покой. Только крошечный бурундучок сновал туда-сюда среди покосившихся надгробий. Я стоял и смотрел на него, переводя дух и ожидая, когда меня перестанет колотить дрожь.
Неужели меня на самом деле схватила рука? Рука кладбищенского упыря?
А может быть, я просто зацепился ногой за сорняк или лозу?
Я вглядывался в высокую траву между надгробиями. Ни малейшего движения.
Ничегошеньки здесь нет.
Вздохнув, я повернулся и поспешил за остальными. Они уже были на полпути с холма.
Припустив во весь дух, я все-таки сумел нагнать Одру. Она взглянула на меня с подозрением.
— Что стряслось, Спенсер? Что с тобой случилось?
— Ничего, — ответил я. — Люблю, понимаешь, кладбища. Я того… э… атмосферу нагнетал.
Ага. Конечно.
«Чтоб мне никогда больше здесь не бывать!» — пожелал я себе.
Где же мне было знать, что еще до рассвета я вновь окажусь на кладбище. Без малейшей надежды выбраться оттуда живым.
5
— Где мой рюкзак?! — донесся снизу отчаянный вопль Джейсона.
Я сидел у компьютера — заканчивал домашнее задание по английскому. Я слышал, как внизу орут друг на друга мои младшие брат и сестра. И возмущенный голос мамы: «Я не буду с вами разговаривать, пока вы двое не прекратите орать. Сейчас же прекратите! Пожалуйста!»
Я пытался отвлечься от всех посторонних звуков и сосредоточиться на домашке. Но Джейсон сунул голову ко мне в комнату.
— Где мой рюкзак?! — настойчиво повторил он.
— Почем я знаю? — соврал я.
— Он нужен мне завтра, а в шкафу его нет! — заныл Джейсон.
Я уставился на него. Припоминая. Припоминая…
И тут я понял, где рюкзак. Я забыл его на кладбище!
— Ведь на полке же стоял! — причитал Джейсон. — И он мне вот так нужен утром! — Его голос делался все пронзительнее и пронзительнее.
— Э… Я, кажется, знаю, где он, — сознался я.
Я закрыл глаза. Припомнил свои действия на кладбище этим утром. Я прислонил проклятый рюкзак к стволу дерева.
Когда ледяная рука схватила меня, я еще потерял кепку, вспомнил я. Но не остановился, чтобы ее подобрать. Я улепетывал со всех ног. И о рюкзаке тоже напрочь забыл.
И что теперь?
— Так ступай за ним! — возмущенно потребовал Джейсон. Он попытался стянуть меня со стула за плечо. — Нечего брать мои вещи! Иди за ним, Спенсер, не то я жаловаться буду!
Я все еще слышал вопли Реми и Шарлотты внизу и гневные окрики мамы, требовавшей, чтобы они прекратили галдеж.
Если сейчас признаться маме, что я взял рюкзак Джейсона, да еще и умудрился забыть на кладбище — она меня просто убьет!
— Нет проблем, — сказал я братишке. — Угомонись. Схожу я за твоим рюкзаком.
Зачем я это сказал? Неужели и впрямь решил подняться на кладбище Хайгрэйва ночью?
А был ли у меня выбор?
Я отослал Джейсона в его комнату, чтобы не мешал думать. Потом принялся расхаживать по своей комнатушке — три шага туда, три шага сюда — напряженно размышляя.
«Я не могу идти туда в одиночку», — понял я.
Я будто вновь ощутил, как холодные пальцы сжимают мою лодыжку.
Нетушки. Не пойду я туда один.
Я тяжело вздохнул, взял трубку и набрал номер Одры.
— Можно попросить тебя о маленьком одолжении? — выпалил я, как только она взяла трубку.
— Об одолжении? А это кто? Спенсер?
— Ага. Это я. Ты бы не могла прогуляться со мной до кладбища — буквально на секундочку? Мне позарез нужно забрать оттуда пару вещей.
Повисла долгая пауза. Потом, наконец, Одра сказала:
— Ты же шутишь, правда?
* * *
Я сказал маме и папе, что иду к Одре делать домашку. Потом выскользнул с черного хода и застегнул куртку, спасаясь от пронизывающего ветра, дующего с холма.
Спеша через задний двор, я проверил фонарик. Тот отбрасывал яркий круг света на промерзшую траву.
Одра встретила меня на углу их гаража. Она была в тяжелой теплой парке, а волосы заправила под шерстяную лыжную шапочку.
— Так мы действительно идем на кладбище, чтобы забрать бейсбольную кепку и рюкзак? — спросила она, покачав головой.
— Я же все объяснил, — сказал я, посветив фонариком ей в лицо. — Рюкзак я обязан вернуть. Мне не разрешают брать у Джейсона его барахло.
Пригибаясь под бьющими в лицо порывами ветра, мы начали наше восхождение. Высокая трава на склоне холма была ужасно скользкой от замерзшей росы. Во время нашего неспешного подъема Одра взяла меня за руку.
— Фрэнк звонил мне сразу после тебя, — сказала она.
— Да ну? И чего хотел? — спросил я.
— Хотел одолжить тетрадку по истории. Но я ему сказала, что иду с тобой на кладбище, — рассмеялась Одра. — Кажется, он здорово удивился.
— Зачем было сообщать ему, что мы будем делать? — раздраженно спросил я.
Она лишь плечами пожала. Мы обошли скопление голых кривых деревьев. Их ветви покачивались на ветру, тихонько поскрипывая.
— А чего ты закричал утром на кладбище? — спросила Одра. — Хоть сейчас-то скажи мне правду.
— Кто, я? Кричал? Мне, э, показалось, что я что-то увидел…
— Ты же не веришь в кладбищенских упырей, о которых писал в сочинении? — Зеленые глаза Одры пытливо смотрели на меня.
— Нет конечно, — буркнул я.
Я взглянул на вершину Кладбищенского Холма. Не мерцали странные огоньки. Не окутывал землю жуткий серый туман. Луна низко плыла в безоблачном черном небе.
У распахнутых ворот мы остановились.
Луч фонарика скользнул по ряду старых надгробий. Они накренились друг к другу, словно в полудреме.
Я подскочил, когда что-то выпрыгнуло из травы у подножия высокого постамента.
Кролик.
Одра рассмеялась:
— Спенсер, ты подскочил на километр! Это же просто крольчонок.
— Давай заберем уже рюкзак и пойдем отсюда, — пробурчал я. — Я совершенно уверен, что оставил его у двойной могилы.
На луну накатила туча. Я пытался хоть что-то различить в окутавшей кладбище темноте. Я поднял фонарик и провел лучом по рядам могил.
— Жаль, что я фонарика не взяла, — прошептала Одра. Я заметил, что она дрожит. — Тут так темно…
— Просто держись ко мне поближе, — ответил я. Мне было не менее боязно, но при ней я бы ни за что не подал виду.
Ветер свистел в корявых ветвях деревьев. Голые сучья со скрипом раскачивались. Высокая трава шелестела вокруг покосившихся могильных камней.
Мы прошли к ряду невысоких надгробий.
— Ой! — вскрикнул я, когда моя левая нога провалилась в дыру. Лодыжку прострелила острая боль. Я помассировал ногу.
— Я в порядке. Слегка ногу подвернул, — сказал я Одре.
Пригибаясь, я свернул в следующий ряд могил. И проклятый рюкзак оказался там — стоял себе, прислоненный к согбенному старому дереву.
Я поспешил к нему, опустился на колени и схватил обеими руками. На нем замерзла вечерняя роса, покрыв ткань тонким слоем инея. Я принялся соскребать его одной рукой.
Я слышал, как Одра тяжело дышит у меня за спиной — глубокие, хриплые вдохи и выдохи.
— В чем дело? — спросил я. — Почему ты так дышишь?
Она не ответила.
Я продолжал стирать изморозь с рюкзака. Но остановился, услышав, как впереди зашуршали листья.
Я поднял глаза на звук. Я вглядывался в ряды надгробий — как вдруг из-за дерева кто-то вышел.
— Кто?… — начал было я.
Слишком темно, чтобы разглядеть.
Фигура, широко шагая, приближалась ко мне.
— Одра! — воскликнул я, когда, наконец, смог ее разглядеть. — Ты что там делаешь?
