Даже в мысли не было у Василия где-то в чем-то схитрить, придумывая себе несуществующие болезни, и таким образом откосить от воинской службы, как это делали некоторые из его знакомых.
— Так и до старости доживете, прячась за мамины юбки, — презрительно говорил в таких случаях мнимым больным. — Никогда так и не узнаете, на что сами способны. То ли сорняками в человеческом поле расти будете, то ли колосом весомым нальетесь…
Не всем нравились такие Васины мысли вслух. Но не заставишь же его замолчать, если слушать неприятно. Кто отвечал резко, а кто и помалкивал.
В институт Василий поступил без особенных хлопот. К знаниям всегда тяготел. Да и память у него хорошей была. Все налету схватывал, и запоминал надолго. А дальше пошли нелегкие студенческие будни. Надо было и лекции посещать, и к семинарам готовиться. Да еще и, время от времени, вагоны на станции вечером или ночью разгружать. Чтобы на жизнь хватало. Ведь сколько той стипендии?… А у родителей со средствами всегда туговато было. Младших на ноги ставить надо.
Может потому, что жилось в те времена нелегко, ни к сигаретам, ни к выпивке так и не пристрастился. Хотя и не отказывался иногда сто грамм выпить. В праздник какой-то, или при хорошей компании. Всегда был дружелюбным. С людьми сходился легко, хотя и расставался с некоторыми без всякого сожаления. Расставался, если чувствовал фальшь в их душах или слащавое словоблудие на устах. Приспособленцев никогда не любил. Ценил в людях чистоту души и откровенность в речи. Особенно нравились ему те, кто умел отстаивать свою точку зрения. Даже, если она не совпадала с его собственной.
Родители Василия, которые всю свою жизнь отдали обучению доброго, разумного и вечного детишек своего небольшого городка, никогда не заводили с ним разговоров о Боге. Но устоявшихся христианских традиций придерживались. Всегда, наравне с соседями, праздновали и Пасху, и Рождество Христово, да и другие большие религиозные праздники тоже. Не принято было в их молодые годы в церковь ходить. Особенно им, учителям.
Только один-единственный раз, в раннем детстве, Вася побывал в церкви. Когда умерла его бабушка. Детский разум не мог тогда постичь всего величия и таинства церковного обряда. Но после того случая возражать вере в Господа, даже подсознательно, уже никогда и ни перед кем не решался. А больше всего не нравилось ему, когда некоторые ушлые дельцы, неистово работая локтями, чтобы завоевать себе теплое место под солнцем, всячески пытались использовать религиозные верования людей и, сыграв на самых сокровенных струнах человеческих душ, сталкивали их чуть ли не лбами, натравливая парафиян различных конфессий друг на друга.
— Мы все христиане! — доказывал он в минуты откровенных разговоров, — и греко-католики, и католики, и православные, и даже представители разных сект. В жизни главное — быть человеком! И не столь важно, кто какой веры придерживается.
— Почему же ты сам в церковь не ходишь, если веры христианской не сторонишься? — спрашивали его некоторые.
— Да хотя бы потому, что не только честные и набожные люди туда ходят. Не только за молитвами они время в церкви проводят. — Отвечал он на такие вопросы. — Ходят и те, кто грязно ругается на людях, и те, кто ближнего своего, как липку, обдирает. В церковь теперь многие люди ходят для того, чтобы грехи свои замаливать, а не совета у Господа спросить и помощи в осуществлении добрых дел попросить. По мне, так достаточно Бога в сердце своем иметь. И заповедей его придерживаться. А если я не прав в этом, то мне самому за то и отвечать. Перед Богом, да перед совестью своей. А не перед вами.
Как-то на зимних каникулах уговорили его друзья на поездку в Карпаты.
— На лыжах покатаемся, — уговаривали они его, — возле вековых смерек Новый год встретим.
Хоть и не слишком далеко от гор жил Василий, но как-то так получилось, что ни разу не пришлось побывать ему в этом сказочном краю. Потому и уговаривать его долго не пришлось. Поработали друзья две недели на разгрузке вагонов, деньжат на поездку поднакопили, и двинулись веселой компанией в неизвестность, руководствуясь только своей молодой удалью и верой в хороших людей.
Новый год действительно встретили в девственном лесу. Что-то такое непривычное, такое сказочное было в этом праздновании, что оно всей их компании на всю жизнь запомнилось. Но самым важным для Василия в этой поездке было то, что встретил он в горах свою самую первую в жизни любовь, свою ясноглазую Галинку, дочку простых людей, горян с деда-прадеда, у которых квартировала вся их компания.
И Галинке приглянулся статный, кареглазый юноша, который выгодно отличался от всех своих товарищей серьезным отношением к жизни и к людям, которые ему встречались на жизненном пути. А через год молодые стали на рушничок счастья. Повез Василий свою Галинку в родное Полесье, где леса, как и в Карпатах, немеряные, где реки такие же быстрые, а люди приветливые и добродушные, как и во всей Украине.
Так как для Василия были несвойственны непродуманные решения, то проблему материального обеспечения семьи он решил еще перед свадьбой. Правда, пришлось перевестись на заочное отделение. Не сидеть же у родителей на шее. Да еще и с молодой женой.
Было их тогда два неразлучных друга — Василий Степанчук и Николай Погорелец. Дружили они с детства. Вместе в школу ходили. В институте учились на одном курсе. Даже жениться решили почти одновременно. Но жениться — не в кино сходить. Ведь это — на всю жизнь. Долго они тогда думали — как на жизнь заработать и семьи свои материально обеспечить.
Хлопцы были довольно бережливыми. Тяжелым трудом заработанные на разгрузке вагонов деньги на ветер не выбрасывали. Вот и собрать кое-какие суммы сумели. Еще немного у родителей одолжили, и решили при местном лесничестве свою пилораму открыть. Правда, покрутиться пришлось немало. Кое-что преподаватели институтские посоветовали, а чем-то родственники и знакомые родителей помогли. Удалось им тогда взять довольно хорошее оборудование на очень выгодных условиях — в лизинг, то есть в аренду с выкупом.
Дела пошли неплохо. Хотя и хлопотно на первых порах было. Особенно — при поиске первых клиентов. Да и работать иногда с утра и до темной ночи приходилось.
Очень помог ребятам директор лесхоза, старый друг отца Василия.
— Чем я буду отдавать лес-кругляк каким-то неизвестным барыгам, и они на нем наживаться будут, — обмолвился он как-то за рюмкой у Васиных родителей, — я лучше помогу раскрутиться Василю и Николаю. Может, и они мне когда-то чем-то полезными будут. А нет, так нет. Мое доброе дело мне в актив и запишется. Хотя бы на суде Божьем…
И помогал Иван Иванович ребятам. Помогал искренне, от всей души. И лесом первосортным, и советами мудрыми, и клиентами денежными.
Так и вышли Василий с Николаем в люди. Хорошие свадьбы на свои собственные деньги справили, и молодых жен в родительские дома привели. А уже через год, когда молодые жены им первенцев подарили, Василий с Галиной и новоселье справили.
Николай к тому времени свой дом еще не достроил. Он был единственным ребенком у родителей. Потому ему не так припекало с новостройкой, как его товарищу, у которого еще двое младших в родительском доме были. Потому и пришлось Василию с Галиной какое-то время без друзей-соседей жить. Но дружить они еще больше стали. Только теперь уже семьями. Так общее дело их объединило, что они, шутя, даже сватами себя именовать стали. Ведь Василию жена сынишку родила, а Николай стал отцом очаровательной девчушки.
Глава 3
Городок Берестин маленький. В нем всего-то тысяч восемь населения. Как три села вместе. Любое известие от одной околицы до другой быстро доходит. Тому и удивляться нечего. Ведь большинство людей с деда-прадеда между собой знаются. Даже прозвища уличные из далеких сельских времен кое-где остались. Десятилетиями люди роднились, дружили, кумовьями становились. Да и работали все вместе на нескольких предприятиях. Потому лихое известие о покушении на жизнь успешного местного бизнесмена Василия Степанчука, как брехня по селу, за каких-то полчаса разошлось по городку и стало известно всем.
Мария Федоровна и Василий Иванович, родители Василия, прибежали в больницу, когда еще шла операция. Вся в слезах, Галина бросилась к свекрови. Они, обнявшись, и все время всхлипывая, так и стояли, изо всех сил стараясь сдержать готовый вырваться наружу неистовый крик обиженных душ. Так и простояли перед дверью операционной, подсознательно чувствуя, что их причитания могут только повредить и Василию, и докторам, которые теперь борются за его жизнь. Даже говорить громко боялись. Чтобы, не дай Бог, не навредить чем-то своему сыну и мужу. Чтобы врачам не мешать. Боялись за самого родного для них человека.
Шепотом, чуть слышно, Галина рассказала родителям о том, что случилось, хотя и сама до конца не могла осознать всю глубину беды, так неожиданно свалившихся на них всех.
