Только легонькое дыхание ветерка изредка чуть взвихривало березовые косы. Жить бы в таком нетронутом мире, и радоваться ему! Жить, и не знать всех тех «чудес» цивилизации, индустриализации и урбанизации, всех тех див и ужасов, которые человечество, уверенно шагая по пути прогресса, понавыдумывало на свои бесталанные головы.
Привыкший к этой красоте, Иван Иванович будто и не замечал ее, настолько он сжился с ней, настолько чувствовал себя самого ее неотделимой частичкой. Точно так, как не замечает красавица-березка изумительной красоты своих соседок-подружек. Как не замечает пчела неповторимости и совершенства каждого цветочка. А, может, они все это замечают? Замечают, и ценят. Только нам не говорят о том…
Давно уже уверовал старый лесничий в то, что все вокруг него и должно быть таким прекрасным — и березки-красавицы, и дубы могучие, и сосны ароматные, и травы тучные, и цветы неповторимые в своей скромной красоте. И все это должно быть и понятным, и таинственным в то же время, манящим к себе своей неповторимостью и тягой к жизни.
— Вы только посмотрите — какая красота вокруг! Столько лет смотрю на нее, и никак налюбоваться не могу. Сколько кладов в каждом клочке этой земли припрятано! А сколько их прямо перед глазами лежит! Не ленись только! Нагибайся и поднимай. И тебе польза будет, и людям, и государству. Сколько здесь трав целебных! Сколько ягоды вкусной! Всего в наших лесах полно! Вот только руки у меня до всего этого добра не доходят. Людей на все не хватает. Да и средств тоже. Мне теперь — только бы лес сберечь да лесозаготовки выполнить. И выплату зарплаты людям обеспечить. Я и за тем не всегда успеваю. А леса наши подлеском ненужным зарастают, который травы и деревья глушит. Скоро лес тайге нехоженой подобным станет. Душа за все это болит. Аж пищит, санитарной рубки лес требует. Но невыгодно теперь это дело. Людей много надо. А прибыли от того никакой. Одни только убытки.
— Так вы на нас эти убытки перекинуть хотите? — вроде шутя, спросил у лесничего Николай.
— Не перебивай, Коля! — Василия будто и самого за живое зацепили слова Ивана Ивановича. Зацепила та боль, с которой он говорил о насущной проблеме. — Мы ведь действительно можем в чем-то помочь. И затрат на то больших не потребуется. Еще и пользу, хоть какую-то, иметь можно. В принципе — и немалую пользу…
— Вот-вот! — разволновался Иван Иванович. — Именно о пользе я и хотел с вами разговор завести. Но наболелое покоя не дает. Помните, какая у нас пасека еще несколько лет назад была? На весь район пасека! Иногда по бидону меда с каждого улья брали! Но не стало деда Панаса, царствие ему небесное, и пропало у нас это дело. Не нашел я тогда хорошего хозяина для пчел. А жалко! Теперь, после чернобыльской чумы, нашим деткам меда целебного поесть бы, да сил от матушки-Природы набраться. Вот о чем я хотел вас попросить. О возобновлении пасеки. А лес почистить, то уж как-то вместе осилим.
— Сами же говорите, что пасечника нет, — молвил Николай. — А мы где его возьмем?
— Научить кого-то надо. На курсы пасечников направить. Ведь ни инженеров опытных, ни столяров вы не всегда найдете. А за свои деньги обучите, да хорошей работой-зарплатой обеспечите, то и людям польза будет, и сами в выигрыше окажетесь. У меня такой возможности нет. Средств катастрофически не хватает. А в управлении о таком и слушать не желают. Посылай, говорят, любого из своих работников, и пусть учится. Но командировку оформить мы тебе не позволим. И в штате пасечника не утвердим.
— Думали мы уже об обучении, — поддержал Ивана Ивановича Василий. — Нам и технологи нужны будут, и бухгалтеры. Ведь надумали мы переработкой сельскохозяйственной продукции заняться. Зерно молоть и хлеб печь собираемся, масло сбивать и колбасу делать. Может, и еще чем-то займемся. Все это у нас сейчас на стадии предварительных просчетов.
— И то — дело хорошее. В этом я бы вам посоветовал жен своих на заочное обучение направить. Сейчас, если сам за обучение платишь, то и высшее образование получить не так уж сложно. И вы сами за свой бизнес спокойными будете. Ведь близкие люди нужными вам проблемами заниматься будут. Те, кому вы доверяете.
Вот с пасечником намного сложнее будет. Тут ведь зеленого пацана на науку не пошлешь. Человек нужен надежный. Живущий здесь оседло. Который семьей уже давно обзавелся и о ней заботится. Да еще и такой, который природу любил бы, уважал и берег ее. Пенсионеры тоже люди не надежные. Ведь кто знает, кому сколько века отмерено… Тут такой человек нужен, кому хотя бы лет на пятнадцать-двадцать пасеку доверить можно. А такого нужно нормальной зарплатой обеспечить.
— Нутром чую, что вы такого человека уже нашли, — засмеялся Василий. — Так говорите, кто именно. Тогда и решать будем.
— Михаил Седличный. Я уже разговаривал с ним. И просит он не так уж много. Полторы сотни зимой, да две — летом. И частичную натуроплату медом.
— Деньги, вроде бы, и небольшие… Курсы пасечников — несколько месяцев. Не больше. Это мы потянуть сможем. А вот как с самой пасекой? С ульями? Со всем остальным? Ведь не выбросили же вы это все, не сожгли. Стоят себе где-то. Ведь иначе вы и разговор этот не затевали бы…
— Стоят, сынки! Стоят! Рук ваших дожидаются. По моему хозяйству они уже давно списаны. Так что, бесплатно отдам. Полсотни штук! И все — исправные. Только подновить немножко, рассохшиеся доски посбивать, подкрасить. Весь инвентарь для пасеки тоже имеется. На год-два хватит. А там — и новое что-то приобрести можно будет. Но самым главным, и самым затратным является то, что весной новые пчелосемьи покупать надо, воск, рамки новые изготовить и поставить. Гривень по сто на каждый улей потребуется. А на всю пасеку — не меньше пяти тысяч. Своим хозяйством мне эту сумму никак не потянуть. А вы — подумайте, просчитайте, прикиньте, что к чему. Через несколько дней, если что-то надумаете, и на мое предложение решитесь, то и разговор этот продолжим. Хотя бы десять-пятнадцать ульев обновить…
И такая затаенная грусть чувствовалась в словах старшего уже мужчины, что отозваться на нее и не протянуть ему руку помощи не смогла бы, разве что, самая черствая душа.
— Да тут долго и думать не надо. Потянем мы эту сумму. Правда, Коля?
— Факт, что потянем. Правда, читал я когда-то, что пчеловодство — дело очень рискованное. То ли весна поздней будет, то ли лето дождливое… В такой год и самого меда не возьмешь, и пчел подкармливать придется.
— Бывают и такие годы. Душой кривить не буду. Обо всех плюсах и минусах этого дела расскажу честно. Даже больше скажу. Когда выгонят меня с этой работы на пенсию, то я и сам к Мише помощником пойду. По колхозам ульи возить будем. На поля гречихи, на рапс и подсолнух. А с крестьянами можно будет договора заключать. Ведь запыление гречихи, проводимое пчелами во время цветения, иногда на двадцать, а то и больше процентов урожайность увеличивает. А если мы будем принимать участие в повышении урожайности, то и часть самого дополнительного урожая по договору получить можно будет. Вот вам и сырье для производства крупы, и гречневая каша на столе. Да еще и с медом!
После этих слов Иван Иванович засмеялся. И такая любовь светилась в его добрых глазах, такое желание посвятить себя этому делу, что ему просто нельзя было не поверить.
— Давайте сюда вашего пасечника! — улыбнулся Василий. — Будем с ним детали согласовывать и на работу его принимать. Может, и мед свой в следующем году попробуем. А за совет жен наших на науку послать огромное вам спасибо. Обговорим это с ними. Думаю, что согласятся.
Глава 7
Галина голова становится все тяжелее и тяжелее. Спать! Ой, как хочется спать! Хотя бы на минутку смежить отяжелевшие веки. Хоть на одно мгновение! Но, нет! Никак нельзя прервать ту невидимую нить, соединяющую ее с Васей. Нельзя! Ведь она ему так нужна. Только она, эта тоненькая ниточка любви, и удерживает его на этом свете, возле нее, возле их детишек. Не имеет права она спать. Чтобы не проспать своего счастья. Их счастья.
Осунувшаяся от неожиданного горя, она снова и снова всматривается в черты дорогого для нее лица. Воспоминания о совместной жизни продолжали роиться в ее голове. Они складывались в отчетливые картинки такого недолгого счастья. Счастья, которое могло быть бесконечным. Какая же черная рука решилась оборвать его? Кто на самом взлете решил застрелить голубую птицу их счастья? Кто этот нелюдь? Кто???
Одно из таких воспоминаний для нее было очень неприятным. Даже омерзительным. К сожалению, среди людей таковые иногда встречаются. Ничтожные и противные людишки. Потому что назвать их людьми — язык не поворачивается. Вот и воспоминания, связанные с такими людишками, всегда вызывают отвращение.
Тогда они поехали в областной центр. Там, в одной из областных контор, работал выходец из их городка. Галя теперь даже имени его вспомнить не могла. Но воспоминание о той, давней обиде время от времени возникали в ее голове. Вот и сейчас почему-то припомнилось. Хотя вины за собой не чувствовала никакой.
